(no subject)
Съездили вчера на дачу. Агротуризм. Я его не люблю. Совсем. Потому что вижу его бессмысленность. Обычно, и в этот раз тоже, ездим собирать смородину. Чёрную, красную, белую. Вся дача по периметру усажена кустами. И вот мы её собираем. Но её никто особенно не ест. Но дедушка и бабушка свято верят, что растят её для нас, поэтому напрочь об этом забывают. Собрав три-четыре корзины, везём ягоду домой, где предстоят унылые вечера перебирания. Чтоб сварить варенье (его вообще перестали есть в нашей семье) или компот(с этим уже получше). Много бессмысленности, чтобы сделать приятно бабушке и дедушке. Поэтому после поступления в университет я стала появляться там раз в год строго на сбор, а то и реже.
Вчера тоже собирали, только я не стала ничего брать себе, всё отдала родителям. Зато вспомнилось, что было замечательных пять лет, когда мы проводили на даче по два месяца. У нас была большая компания: трое детей в нашем доме (я и мои старшие двоюродные брат с сестрой), семеро в трёх соседних домах и ещё четверо, что приходили с других улиц. Огромная компания! Как мы играли в прятки, как сидели на чердаке и резались в карты, как слушали музыку колонками на улицу и получали за это, как воровали груши у соседей, как ходили собирать колорадского жука на поле, как ходили на пикник с одеялом и печеньями в другой конец улицы с качелями, как двое из нас уехали в Новую Зеландию, как играли футбол на углу у леса и в бадминтон в нашем конце улицы.
Только меня очень удивило другое. Как заросли все места нашей славы: карьер стал к тому же грязным, там бутылки и вёдра; вокруг качелей пропала даже поляна, как и сами качели, кругом сплошь деревья; около футбольного места теперь собака на привязи. То есть пока нас не было деревья наоборот стали выше. А вот комнаты в доме меньше, хлама в них больше, чердак пыльней, а раньше мы мыли его каждый год, камни у дорожки во двор тоже ниже. Когда-то казалось, стоя на них, ты становишься очень высокой.
Это я на том самом камне, я всегда любила стоять на нём. Я помню как дом был бордовым, а потом стал салатовым, и нам разрешали покрасить немного стены. Мы перестали приезжать где-то в мои тринадцать. Да и все перестали. Стало тихо в этом конце улицы
Вчера тоже собирали, только я не стала ничего брать себе, всё отдала родителям. Зато вспомнилось, что было замечательных пять лет, когда мы проводили на даче по два месяца. У нас была большая компания: трое детей в нашем доме (я и мои старшие двоюродные брат с сестрой), семеро в трёх соседних домах и ещё четверо, что приходили с других улиц. Огромная компания! Как мы играли в прятки, как сидели на чердаке и резались в карты, как слушали музыку колонками на улицу и получали за это, как воровали груши у соседей, как ходили собирать колорадского жука на поле, как ходили на пикник с одеялом и печеньями в другой конец улицы с качелями, как двое из нас уехали в Новую Зеландию, как играли футбол на углу у леса и в бадминтон в нашем конце улицы.
Только меня очень удивило другое. Как заросли все места нашей славы: карьер стал к тому же грязным, там бутылки и вёдра; вокруг качелей пропала даже поляна, как и сами качели, кругом сплошь деревья; около футбольного места теперь собака на привязи. То есть пока нас не было деревья наоборот стали выше. А вот комнаты в доме меньше, хлама в них больше, чердак пыльней, а раньше мы мыли его каждый год, камни у дорожки во двор тоже ниже. Когда-то казалось, стоя на них, ты становишься очень высокой.
Это я на том самом камне, я всегда любила стоять на нём. Я помню как дом был бордовым, а потом стал салатовым, и нам разрешали покрасить немного стены. Мы перестали приезжать где-то в мои тринадцать. Да и все перестали. Стало тихо в этом конце улицы