ПО АЛФАВИТУ
ПО АЛФАВИТУ
Была у меня серия миниатюр - «Мой алфавит». В нужном порядке располагались там слова от А до Я, и каждое слово становилось темой для короткой импровизации.
Сейчас я собираюсь сделать нечто подобное: опять в алфавитном порядке выстраиваются слова, и опять каждому из них посвящён коротенький текст. Но на этот раз это не импровизации, а совершенно реальные истории, связанные с конкретными словами.
АБРИКОС
Давно, ещё когда мои мама и тётя были молодыми, они съездили в Одессу. Запомнился им эпизод, когда они зашли в мужской монастырь. Сидит дряхлый седой монах, думает о чём-то. К нему подходит другой монах, не менее старый, держит в руке абрикос. Спрашивает товарища:
-Аберкос хочешь?
БОМБА
Конец 2000-х. Районная московская школа. Я там работаю учителем ИЗО.
Пока писал, засомневался: точно ли тогда кто-то позвонил в милицию и сказал, что в школе заложена бомба. Может, в памяти моей смешались два эпизода… Помнится, кто-то пустил однажды перцовый газ из баллона и школяров пришлось эвакуировать…
Одним словом, не знаю уже - в газе было дело, или в звонке по поводу бомбы. Но все классы начальной школы вывели на улицу - от греха подальше. Про старшие классы ничего не скажу, не запомнил. Я вёл уроки в «началке» и отвечал только за малышей.
По слухам, в одном из старших классов намечалась контрольная - вот кто-то из учеников и подсуетился. Сорвал урок, чтобы спастись от катастрофы… Как теперь не знаю, но лет десять назад подобное происходило часто.
В моё время, чтобы избежать контрольной, - мочили мел в классе или натирали доску вазелином. Прогресс, как говорится, не стоит на месте…
Весна. Довольно прохладно. Школьная спортплощадка. В очередной раз с грустью обнаруживаю поразительное сходство между школьным и тюремным двором.
Училки сбиваются в отдельные кучки, общаются. Дети - тоже. Кто играет, кто что-то показывает одноклассникам, и те разглядывают, соприкасаясь головками. Взрослые напоминают авторучки в стакане-подставке. Дети - букетики цветов.
Я на отшибе. Я стою один и курю.
ВЕРБЛЮД
Очень раннее воспоминание. Одно из самых первых.
Зоопарк. Огороженное пространство, где находятся верблюды.
День солнечный… Сейчас мне кажется, что небо тогда было не голубым, а слепяще-белым.
Кто-то из родителей держит меня на руках, оттого голова и шея верблюда хорошо мне видны. Мы находимся так близко к верблюду, что я пугаюсь. Голова и шея животного, как ожившая коряга, поросшая рыже-коричневым мхом… Тёмный, точно стекающий вниз глаз.
Пожевав толстыми блинами губ, верблюд плюёт в толпу. Брызги летят в лица зрителей, я тоже ощущаю эти мелкие брызги на лице.
Народ ликует. Солнце, сверкающие брызги слюны, радостные лица людей.
У меня сложное чувство… Мне неприятно, что эта исполинская животина плюёт на нас. Я морщусь. Вместе с тем, народ ликует, смеётся… Может, это действительно весело?
Но мне неприятно. Хотя всеобщее веселье несколько меня успокаивает.
ГИТАРИСТ
Какой-то концерт в каком-то клубе. По идее, можно припомнить, в каком именно. Но зачем?
Помещение без окон, полутёмное. Сцена освещена прожекторами, в их свете искрятся струны гитары. Сам гитарист - щуплый длинноволосый молодой человек - играет что-то сложное. Возможно даже - он виртуоз. Унылый ромбик его лица - то в тени, то занавешивается жидковатыми прядями. Гитара звучит как бы сама по себе и кажется умнее и сложнее музыканта.
Я рисую его с натуры, попутно думаю с неудовольствием: «Отчего у него, у гитариста, такой жалкий вид?» Индивидуальность смыта, всё живое, человеческое - влилось в инструмент, который разговаривает, поёт, бранится, жалуется, посмеивается… А в финале, когда музыкант берёт прощальный аккорд - гитара тонко и сладко зевает…
Мне обидно за худосочного исполнителя.
ДВОЙКА
Тогда я учился в седьмом, наверно, классе.
Намертво забыл, за что именно мне хотела поставить двойку историчка.
Историчка - толстая тётка лет… пятидесяти пяти или шестидесяти, с нездоровым отёчным лицом, с волосами раз и навсегда уложенными в серую бескомпромиссную причёску.
Тяжёлые мешки под глазами…
Она щурилась и любила поорать. Меня за что-то возненавидела. Бог знает за что…
Я стою рядом с её столом, она не спеша, с удовольствием, готовится поставить мне двойку. Я жду. Урок уже кончился, часть ребят сгрудилась у стола. У них смешанное чувство сочувствия и злорадства.
Перьевая ручка исторички не пишет. Она проверяет - чернила в ней есть. Снова пробует поставить мне двойку в дневник, но остриё сухо царапает бумагу: ручка опять не пишет.
-Не судьба, Надежда Васильевна! Не ставьте,- просит кто-то из одноклассников.
Историчка не внемлет. На её лице каменная полуулыбка. Даже - четверть улыбки. Такие бывают у мраморных бюстов римских тиранов.
Наконец, после встряхивания ручкой и прочих манипуляций, она ставит мне два. Скопившиеся чернила жирно выдавливаются в клетку для оценок. У двойки получился двойной контур.
Ребята смеются. Кто-то советует:
-Миш, придёшь домой - сразу в воду дневник опусти…
Смысла шутки я до сих пор не понимаю.
ЕДИНОРОГ
Кончился урок во втором классе, к моему учительскому столу подбегают детки с альбомчиками.
Это стало традицией: после урока я рисую ребятам что-нибудь на память.
Ко мне протискивается нежнейшее создание, в малюсеньких пальчиках тяжёлый белый альбом. Прерывающийся от волнения голос девочки:
-Нарисуйте мне единорога… пожа-а-алуйста…
«ЁКАЕТ?»
Я подросток. Я откинулся, я полулежу в ужасном кресле у стоматолога.
Стоматолог - знакомый, симпатичный… хоть и очень нервный.
Что-то он ковырнул в зубе, я издаю стон.
-Что?
Хочу сказать: «Зуб дёргает!» В смысле - он болит от прикосновений врача.
Рот мой открыт и получается:
-Оу… дё-а-е!..
-Ёкает? Он и должен ёкать...- произносит стоматолог.
Несмотря на боль, страх и полную беспомощность, я всё же думаю про себя:
«Зуб не может ёкать! Какая пошлость, безграмотность - «зуб ёкает»!»
ЖУКИ-СОЛДАТИКИ
Как я любил их в детстве - жуков-солдатиков!
Брат увлекался насекомыми, он и объяснил мне, как они называются - эти бойкие ребята с красными спинами, на которых чёрный узор. Действительно воинственный.
Строго говоря, их следует называть клопами-солдатиками… Но солдат, являющийся «жуком» - это весело, это нормально. Солдат же, который по сути своей «клоп», - отвратителен. Следующее слово, возникающее по ассоциации с клопом - кровосос, мародёр, мерзавец. Короче - окопная гнида.
Идёшь по асфальтовой дорожке, и вдруг стремительно вылетает этот красно-чёрный вояка. Такой воинственно-нарядный красавец. И примиряешься сердцем и мыслями с серым асфальтом. И начинаешь фантазировать…
«Наверно, это дозорный… А сам отряд притаился в траве… с копьями-соломинками...»
ЗВЕЗДА
Падающую звезду видел только раз… кажется…
Лет в пятнадцать, или семнадцать…
Возвращался из гостей, вскинул глаза - сине-мглистая безбрежность…
И вдруг одна из звёзд скатилась, нырнула в эту неясную глубину…
Торопливо забормотал про себя:
-Господи, я… я не знаю… пусть… Пусть всё будет хорошо! Пусть у меня в жизни будет сплошная радость!
Боже… в пятнадцать-семнадцать лет я ещё умел загадывать желания!..
ИКОТА
Интеллигентное семейство. На стене - портрет одной из бабушек, там она молодая, в таинственном полумраке. Немного напоминает Джоконду - снисходительно скошенным взглядом и намёком на улыбку. И ещё - благородно заострённым носом.
Старинная мебель, с элегантными излишествами.
В углу - рождественская ёлка со свечками.
Маленькая девочка лет трёх всё время икает. Её дедушка, учёный-биолог сильно беспокоится.
-Ничего страшного, пусть икает,- говорит кто-то.- Само пройдёт.
-Всё-таки нехорошо, что ребёнок всё время икает. Это же… неприятно ей,- озабоченно отвечает учёный.
Он даёт внучке глотнуть воды, а потом высоко поднимает стакан:
-Таня, Танюша, смотри!
Видимо, важно не только глотнуть воды, чтобы прошла икота, нужно ещё потом задрать голову. Девочка задирает, серьёзно смотрит на стакан. Стакан сверкает гранями, в нём сияет чистая вода.
Свечки деликатно потрескивают.
«ЙЕС-С!»
Урок в школе.
-Ну что же,- говорю я четверокласснику, показывающему мне свой рисунок,- никаких особых замечаний у меня нет… Молодец… Пять.
Мальчишка делает жест, точно поймал жар-птицу за хвост и резко притянул к себе.
-Йес-с!..
«КОМАРИК»
И ещё о школярах. Один ученик жаловался мне:
-Да взрослые часто… врут… Сами смотрите: что они перед уколом говорят? «Не бойся, это не больно, это как комарик укусит…» А потом такая тётища ка-ак загонит в тебя иглу!.. Ни фига себе «комарик»!..
ЛЕКЦИЯ
Если коротко (а я именно хочу коротко), то работал я когда-то в музее. Подсобным рабочим. И угораздило меня влюбиться в одну женщину. Она была прекрасна и бессовестна. Точнее, дурно воспитана… Ну, неважно. Но она светилась, и от её женственности мне трудно становилось дышать. Я нешуточно тосковал.
Однажды она пригласила меня на лекцию, которую читал кто-то из сотрудников музея. Долго длилась лекция… Мне показалось, что она вообще не может закончиться.
Но она всё же закончилась.
И тогда я понял: ни одна женщина не стоит ТАКИХ ЖЕРТВ!
МИНДАЛЬНЫЕ ПИРОЖНЫЕ
После занятий в художественной школе за мной приезжала мама. Мы ехали домой, или заходили в гости к моей крёстной.
Видимо, по дороге к ней зашли в кондитерский магазин. Это центр Москвы, атмосфера в магазине прохладно-неприветливая. У нас на окраине, в родных Текстильщиках, тогда в магазинах было ещё хуже, ещё противней.
Народу немного. Пока мама смотрит, что там есть подходящее на витринах, я наблюдаю за старухой. Ей за семьдесят. Явно одинокая. Лицо милое, беззащитное… Утиный нос, запавшая верхняя губа, прозрачные глаза, мягкий, беззлобный овал лица. Одета бедно… Кажется, какой-то бесцветный платок был у неё на голове.
Она долго выбирала, потом попросила взвесить ей несколько миндальных пирожных.
У меня дрогнуло сердце. Я посмотрел на маму. Она поняла меня мгновенно. Тихо сказала:
-Не говори, бедная старушка… Наскребла денег на пирожнице… Сердце рвётся на части… А ты мне, когда я буду такой, купишь пирожное?
НУДИСТЫ
Редкий случай: я помню, в каком году это было!
В 1993-м. Летом. Гуляли с одним немцем в Серебряном Бору. Случайно оказались на нудистском пляже.
Вода, песок, солнце. И голые мужчины играют в волейбол. Или во что-то подобное… Признаться, я не разбираюсь в этих играх.
Мальте (так звали моего немецкого приятеля) реагировал с весёлым любопытством. Мол, о-о, в России и такое оказывается есть!..
А мне, честно говоря, было неприятно. Я отнюдь не ханжа. Однако, от этого зрелища веяло чем-то языческим… Не возвышенно-античным, а хтоническим, тягостно-земным.
Эти голые люди были молоды и, как мне помнится, до странности походили друг на друга. Как спортсмены с картин Дейнеки…
ОБОРВАНЕЦ
Может, это и полная ерунда… Но вот люблю я точно найденные слова!
Художественное училище. Мой одногруппник высовывается в окно, видит своего друга, развязно шагающего ко входу. Это остроумный и заносчивый грузинский парень в жёваных штанах, невообразимой рубахе, с лицом сицилийского мафиози. Он может себе позволить такую роскошь, как неряшливый вид.
Тот, что смотрит в окно, перевешивается через подоконник и кричит:
-Эй, ты!.. Оборванец!..
ПРОСТИТУТКИ
1994-й год, Берлин.
Февраль по русским меркам - тёплый. Минус один, или минус два.
Поздний вечер, почти ночь. Пустынная улица. Громады домов. Строгое равномерное сияние огней.
Мы с немецким приятелем стоим и смотрим издалека на двух молодых женщин. Они высокие, не очень красивые, одеты как-то нелепо. Короткие юбки, чёрные чулки и тяжёлые, кожаные, кажется, куртки. Куртки сродни рыцарским доспехам.
Женщины подходят к автомобилям, долго о чём-то договариваются с водителями. Потом машины уезжают. Видимо, клиентов не устраивает цена.
-Я хотель, чтоби ты это тоже увидель,- поясняет мне немец.
Он имеет в виду: раз уж оказался на Западе - должен увидеть и эти… признаки разложения.
РАБ БОЖИЙ
Священник произносит проповедь в храме.
Это маленький человек, ему, судя по виду, уже за пятьдесят.
Скуластое личико с вдавленным носом, пара серых глубоко посаженных глаз.
Взгляд у людей с такими глазами всегда тяжёлый, настораживающий.
Священник говорит негромко, но внушительно. Что-то о том, как следует понимать выражение «раб Божий». Ну, плохо это, или хорошо - быть рабом…
В толпе стоит молодой отец с младенцем на руках. Младенец орёт. Видимо, устал от полумрака и непривычного запаха ладана.
-Раб божий,- не выдерживает священник,- слушай, выйди из храма!
СЕРЕБРО
В магазине, где продают материалы для художников, впервые увидел серебряную краску.
Большой тюбик с надписью «Серебро» на этикетке.
Оказалось ещё, что серебряные краски бывают разных оттенков!
Но я купил для пробы только один тюбик.
Дома попробовал рисовать. Цвет оказался матовым, более близким к никелю.
Эта матовая вялость, блёклость - сильно меня разочаровала.
Похожее чувство бывает и после более близкого знакомства с некоторыми людьми.
Обретаешь не сияющее серебро, а тусклоту НЕдрагоценного металла.
ТАНГО
Мы с мамой в офтальмологическом центре. Сидим в очереди. На стенах - картины. Думаю, их подарил центру какой-нибудь благодарный пациент-художник.
Картины в одном стиле: причудливо изгибающиеся человеческие фигуры, внутри они разделены на ромбы, треугольники. Цвета одни и те же - то есть все цвета солнечного спектра. Ни один из них не забыт, не обижен.
В этой в меру безумной разноцветной геометрии нет ничего особо раздражающего…
Но отчего-то сердце стискивает уныние.
Что изображено? Там - какой-то не то Пьеро, не то Арлекин… Тут - музыканты… Здесь - танцующие пары, изломанные и вывернутые… видимо, для большей выразительности…
И, может быть, эти яркие картины повешены, чтобы прооперированные пациенты могли убедиться, насколько улучшилось их зрение. Раньше всё расплывалось, мутилось в глазах, а теперь - бах! Ого, вот это краски!
Одна пожилая дама обращается к другой - своей подруге, или родственнице:
-Оригинальные работы. Видишь? Как тебе это «Аргентинское танго»?
УГАР
Чей-то дом в деревне. Не так существенно - чей именно. Дом знакомых.
Те, кто выпили больше - не в состоянии ехать в Москву. Валяются на кроватях, на матрасе, положенном прямо на пол. Среди обессилевших - и я.
Кажется, в первый раз я так сильно напился. Мне худо, я никак не могу заснуть.
В избе тяжкий и горячий запах.
Слышна возня, чьи-то голоса в сенях. Это пришёл хозяин с другом, или родственником.
Ожесточённый, жгучий мат. Голос одного из пришедших:
-Как можно было так нажраться?!.. Лежат, суки, не чуют, что весь дом в угарном газе!
ФОРТОЧКА
В 90-е подрабатывал в музее подсобным рабочим.
Сейчас даже чуднО как-то вспоминать…
Хм…
Щупленькая и капризная женщина-завхоз попросила меня починить форточку. Окно ветхое, грязное. Краска вся в тонких трещинах сложного, я бы даже сказал - эзотерического рисунка.
Что-то там сыпется, когда я открываю форточку. Чёрная какая-то труха…
Ковыряюсь с рукояткой маленькой форточной дверки.
Исправляю всё довольно быстро.
Сам удивляюсь себе.
Вразвалку иду в свою комнатушку, мужественно шурша рукавами ватника.
ХИТРОСТЬ
А не знаю даже - хитрость то была, или тупость.
В общем, ехал в машине с одной толстой немолодой искусствоведкой. Кажется, она специализировалась на истории моды. Пока ехали, она мне так задурила голову, что, когда мы выходили у метро - меня шатало.
А нам ещё и ехать потом вместе! Чувствую - не выдержу, умру.
Она идёт неспешно, говорит выразительно, с жестами. С оживлёнными фиоритурами.
Едем на эскалаторе - она всё поёт.
И тогда я, когда мы оказались на платформе, нырнул в толпу и рванул к удачно подошедшему сейчас поезду. Стою в вагоне, у дверей. Наблюдаю, как искусствоведка растерянно озирается, театрально разводит руками. Похожа на расписной чайник, обмотанный шалью.
Наконец, заметила меня.
Я доброжелательно машу ей рукой.
И она машет мне в ответ.
Шипят двери.
Поезд трогается.
ЦЕЛЕПОЛАГАНИЕ
Не помню от кого именно впервые я услышал это слово - «целеполагание».
Но зато отчётливо помню своё ощущение. Показалось, что на меня наехала телега - пустая, но очень тяжёлая. И без лошади. И ещё двинула по башке оглоблей.
ЧЕСОТКА
Год, примерно, 1987-й, или 88-й. Я учусь в школе. Все средние классы согнали в актовый зал. С нами будет общаться женщина-милиционер. В каком чине - не знаю, да это мне и не интересно. Ей лет сорок, в меру дородная, белотелая, ухоженная. Чёрные волосы блестят лаком. Серо-синяя милицейская форма.
Женщина похожа на подарочную статуэтку, изображающую милиционершу. Она рассказывает о подстерегающих нас на каждом углу опасностях:
-Вот, к примеру… Купили несколько старшеклассниц джинсы с рук - у спекулянтов. А ведь Бог его знает, КАК и где изготавливают, такую с позволения сказать, «продукцию». И в итоге - что? Все они, эти старшеклассницы, заразились ЧЕСОТКОЙ! Их к нам в отделение привезли в нашей машине, они вылезают из неё… все чешутся… Кошмар!..
ШЕРИФ
Знакомый привёз мне несколько значков из Польши. Один из них - с надписью «security». Маленький синий значок с белой звездой. Я прицепил его к лацкану пиджака.
В первой школе, в которой я стал работать, кто-то из парней поинтересовался:
-А почему у вас такой значок? Вы что - шериф?
ЩИ
Эту историю я пересказываю с чужих слов. Ну, не с чужих, конечно, - с маминых.
Семья наша тогда жила у Рогожской Заставы, в коммунальной квартире. Дед мой взялся готовить щи. Человек он был с размахом, если уж брался за что-то, то делал не просто с сердцем, а с «огнём и мечом». Смачно, ярко описывал процесс приготовления, накупил гору всяких овощей, трав. Сам выбор мяса был высоким ритуалом.
Готовил их чуть ли не целый день.
А когда гости и члены семьи оказались за столом, дед торжественно пошёл на кухню, за кастрюлей.
И…
Щей не оказалось. Кто-то уже успел их стащить.
Кто именно - так и не выяснилось, конечно. Соседи? Случайно оказавшийся в коммуналке посетитель?
Никогда не узнаем.
ЭЙФЕЛЕВА БАШНЯ
В очередной раз приехал на Измайловский вернисаж.
Деревянная галерея, где находятся блошиные ряды. Там на столах, на расстеленных газетах, прямо на полу - бесчисленное множество всяких вещей и вещичек.
Чёрные грампластинки,
кучки пластмассовых, стеклянных и деревянных пуговиц,
выцветшие фотооткрытки с советскими актёрами,
более или менее серебряные ложки,
сломанные брелки,
трогательно-безвкусный хрусталь,
некрасивые советские значки,
облезлые и одичавшие гэдээровские ковбои,
старушечьи шкатулки,
фигурки из фарфора, белые, беззащитные,
злобные изделия из бронзы,
книги, с обложками - тусклыми, как угасающий взор,
игрушечные машинки,
слепые гордые монеты,
коллекции марок…
и так далее.
Пожилая женщина, практически старушка, тоже разложила на расстеленной на половицах клеёнке свой полунищенский товар. Я опытным глазом выхватил брелочек в виде Эйфелевой башни. Сел на корточки, разглядываю. Дешёвка, конечно: какой-то лёгкий, почти невесомый металл… Да и сделана башенка грубовато…
-Настоящая, из Парижа,- сообщает мне продавщица.
Я угукаю, верчу брелок в пальцах.
-Сколько стоит?
-ДЛЯ ВАС - сто. А вообще я её за полтораста хотела отдать. Париж, всё таки…
-Я подумаю…
Торговка вздыхает.
-Вот так все… Уже какой день - подходят, рассматривают, а купить не решаются. Тянет к себе вещь, тянет… Но вот смелости ни у кого пока не хватило…
ЮМОРИНА
Как-то одна моя коллега, бойкая молодая словесница радостно предложила мне:
-А давайте-ка поедем со мной в лес… на «Юморину»!
Меня сразу затошнило…
ЯБЛОНЯ
Дача знакомых. Хозяин - интеллигентный пожилой еврей в очках - показывает участок. Рассказывает об овощах и фруктах основательно, неспешно, занудливо… Но к его академическому бормотанию невольно прислушиваешься - видно, что образованный человек.
-А там, если вы всмотритесь попристальней, можно будет обнаружить даже пару красных яблок,- говорит он, указывая на верхушку яблони.
Я не то, что красных, я и жёлтых-то… даже зелёных - не вижу. Где он там углядел ещё и красные?..
Оборачиваюсь на брата и маму. Они прячут улыбки. Они тоже их не видят.
К О Н Е Ц
Была у меня серия миниатюр - «Мой алфавит». В нужном порядке располагались там слова от А до Я, и каждое слово становилось темой для короткой импровизации.
Сейчас я собираюсь сделать нечто подобное: опять в алфавитном порядке выстраиваются слова, и опять каждому из них посвящён коротенький текст. Но на этот раз это не импровизации, а совершенно реальные истории, связанные с конкретными словами.
АБРИКОС
Давно, ещё когда мои мама и тётя были молодыми, они съездили в Одессу. Запомнился им эпизод, когда они зашли в мужской монастырь. Сидит дряхлый седой монах, думает о чём-то. К нему подходит другой монах, не менее старый, держит в руке абрикос. Спрашивает товарища:
-Аберкос хочешь?
БОМБА
Конец 2000-х. Районная московская школа. Я там работаю учителем ИЗО.
Пока писал, засомневался: точно ли тогда кто-то позвонил в милицию и сказал, что в школе заложена бомба. Может, в памяти моей смешались два эпизода… Помнится, кто-то пустил однажды перцовый газ из баллона и школяров пришлось эвакуировать…
Одним словом, не знаю уже - в газе было дело, или в звонке по поводу бомбы. Но все классы начальной школы вывели на улицу - от греха подальше. Про старшие классы ничего не скажу, не запомнил. Я вёл уроки в «началке» и отвечал только за малышей.
По слухам, в одном из старших классов намечалась контрольная - вот кто-то из учеников и подсуетился. Сорвал урок, чтобы спастись от катастрофы… Как теперь не знаю, но лет десять назад подобное происходило часто.
В моё время, чтобы избежать контрольной, - мочили мел в классе или натирали доску вазелином. Прогресс, как говорится, не стоит на месте…
Весна. Довольно прохладно. Школьная спортплощадка. В очередной раз с грустью обнаруживаю поразительное сходство между школьным и тюремным двором.
Училки сбиваются в отдельные кучки, общаются. Дети - тоже. Кто играет, кто что-то показывает одноклассникам, и те разглядывают, соприкасаясь головками. Взрослые напоминают авторучки в стакане-подставке. Дети - букетики цветов.
Я на отшибе. Я стою один и курю.
ВЕРБЛЮД
Очень раннее воспоминание. Одно из самых первых.
Зоопарк. Огороженное пространство, где находятся верблюды.
День солнечный… Сейчас мне кажется, что небо тогда было не голубым, а слепяще-белым.
Кто-то из родителей держит меня на руках, оттого голова и шея верблюда хорошо мне видны. Мы находимся так близко к верблюду, что я пугаюсь. Голова и шея животного, как ожившая коряга, поросшая рыже-коричневым мхом… Тёмный, точно стекающий вниз глаз.
Пожевав толстыми блинами губ, верблюд плюёт в толпу. Брызги летят в лица зрителей, я тоже ощущаю эти мелкие брызги на лице.
Народ ликует. Солнце, сверкающие брызги слюны, радостные лица людей.
У меня сложное чувство… Мне неприятно, что эта исполинская животина плюёт на нас. Я морщусь. Вместе с тем, народ ликует, смеётся… Может, это действительно весело?
Но мне неприятно. Хотя всеобщее веселье несколько меня успокаивает.
ГИТАРИСТ
Какой-то концерт в каком-то клубе. По идее, можно припомнить, в каком именно. Но зачем?
Помещение без окон, полутёмное. Сцена освещена прожекторами, в их свете искрятся струны гитары. Сам гитарист - щуплый длинноволосый молодой человек - играет что-то сложное. Возможно даже - он виртуоз. Унылый ромбик его лица - то в тени, то занавешивается жидковатыми прядями. Гитара звучит как бы сама по себе и кажется умнее и сложнее музыканта.
Я рисую его с натуры, попутно думаю с неудовольствием: «Отчего у него, у гитариста, такой жалкий вид?» Индивидуальность смыта, всё живое, человеческое - влилось в инструмент, который разговаривает, поёт, бранится, жалуется, посмеивается… А в финале, когда музыкант берёт прощальный аккорд - гитара тонко и сладко зевает…
Мне обидно за худосочного исполнителя.
ДВОЙКА
Тогда я учился в седьмом, наверно, классе.
Намертво забыл, за что именно мне хотела поставить двойку историчка.
Историчка - толстая тётка лет… пятидесяти пяти или шестидесяти, с нездоровым отёчным лицом, с волосами раз и навсегда уложенными в серую бескомпромиссную причёску.
Тяжёлые мешки под глазами…
Она щурилась и любила поорать. Меня за что-то возненавидела. Бог знает за что…
Я стою рядом с её столом, она не спеша, с удовольствием, готовится поставить мне двойку. Я жду. Урок уже кончился, часть ребят сгрудилась у стола. У них смешанное чувство сочувствия и злорадства.
Перьевая ручка исторички не пишет. Она проверяет - чернила в ней есть. Снова пробует поставить мне двойку в дневник, но остриё сухо царапает бумагу: ручка опять не пишет.
-Не судьба, Надежда Васильевна! Не ставьте,- просит кто-то из одноклассников.
Историчка не внемлет. На её лице каменная полуулыбка. Даже - четверть улыбки. Такие бывают у мраморных бюстов римских тиранов.
Наконец, после встряхивания ручкой и прочих манипуляций, она ставит мне два. Скопившиеся чернила жирно выдавливаются в клетку для оценок. У двойки получился двойной контур.
Ребята смеются. Кто-то советует:
-Миш, придёшь домой - сразу в воду дневник опусти…
Смысла шутки я до сих пор не понимаю.
ЕДИНОРОГ
Кончился урок во втором классе, к моему учительскому столу подбегают детки с альбомчиками.
Это стало традицией: после урока я рисую ребятам что-нибудь на память.
Ко мне протискивается нежнейшее создание, в малюсеньких пальчиках тяжёлый белый альбом. Прерывающийся от волнения голос девочки:
-Нарисуйте мне единорога… пожа-а-алуйста…
«ЁКАЕТ?»
Я подросток. Я откинулся, я полулежу в ужасном кресле у стоматолога.
Стоматолог - знакомый, симпатичный… хоть и очень нервный.
Что-то он ковырнул в зубе, я издаю стон.
-Что?
Хочу сказать: «Зуб дёргает!» В смысле - он болит от прикосновений врача.
Рот мой открыт и получается:
-Оу… дё-а-е!..
-Ёкает? Он и должен ёкать...- произносит стоматолог.
Несмотря на боль, страх и полную беспомощность, я всё же думаю про себя:
«Зуб не может ёкать! Какая пошлость, безграмотность - «зуб ёкает»!»
ЖУКИ-СОЛДАТИКИ
Как я любил их в детстве - жуков-солдатиков!
Брат увлекался насекомыми, он и объяснил мне, как они называются - эти бойкие ребята с красными спинами, на которых чёрный узор. Действительно воинственный.
Строго говоря, их следует называть клопами-солдатиками… Но солдат, являющийся «жуком» - это весело, это нормально. Солдат же, который по сути своей «клоп», - отвратителен. Следующее слово, возникающее по ассоциации с клопом - кровосос, мародёр, мерзавец. Короче - окопная гнида.
Идёшь по асфальтовой дорожке, и вдруг стремительно вылетает этот красно-чёрный вояка. Такой воинственно-нарядный красавец. И примиряешься сердцем и мыслями с серым асфальтом. И начинаешь фантазировать…
«Наверно, это дозорный… А сам отряд притаился в траве… с копьями-соломинками...»
ЗВЕЗДА
Падающую звезду видел только раз… кажется…
Лет в пятнадцать, или семнадцать…
Возвращался из гостей, вскинул глаза - сине-мглистая безбрежность…
И вдруг одна из звёзд скатилась, нырнула в эту неясную глубину…
Торопливо забормотал про себя:
-Господи, я… я не знаю… пусть… Пусть всё будет хорошо! Пусть у меня в жизни будет сплошная радость!
Боже… в пятнадцать-семнадцать лет я ещё умел загадывать желания!..
ИКОТА
Интеллигентное семейство. На стене - портрет одной из бабушек, там она молодая, в таинственном полумраке. Немного напоминает Джоконду - снисходительно скошенным взглядом и намёком на улыбку. И ещё - благородно заострённым носом.
Старинная мебель, с элегантными излишествами.
В углу - рождественская ёлка со свечками.
Маленькая девочка лет трёх всё время икает. Её дедушка, учёный-биолог сильно беспокоится.
-Ничего страшного, пусть икает,- говорит кто-то.- Само пройдёт.
-Всё-таки нехорошо, что ребёнок всё время икает. Это же… неприятно ей,- озабоченно отвечает учёный.
Он даёт внучке глотнуть воды, а потом высоко поднимает стакан:
-Таня, Танюша, смотри!
Видимо, важно не только глотнуть воды, чтобы прошла икота, нужно ещё потом задрать голову. Девочка задирает, серьёзно смотрит на стакан. Стакан сверкает гранями, в нём сияет чистая вода.
Свечки деликатно потрескивают.
«ЙЕС-С!»
Урок в школе.
-Ну что же,- говорю я четверокласснику, показывающему мне свой рисунок,- никаких особых замечаний у меня нет… Молодец… Пять.
Мальчишка делает жест, точно поймал жар-птицу за хвост и резко притянул к себе.
-Йес-с!..
«КОМАРИК»
И ещё о школярах. Один ученик жаловался мне:
-Да взрослые часто… врут… Сами смотрите: что они перед уколом говорят? «Не бойся, это не больно, это как комарик укусит…» А потом такая тётища ка-ак загонит в тебя иглу!.. Ни фига себе «комарик»!..
ЛЕКЦИЯ
Если коротко (а я именно хочу коротко), то работал я когда-то в музее. Подсобным рабочим. И угораздило меня влюбиться в одну женщину. Она была прекрасна и бессовестна. Точнее, дурно воспитана… Ну, неважно. Но она светилась, и от её женственности мне трудно становилось дышать. Я нешуточно тосковал.
Однажды она пригласила меня на лекцию, которую читал кто-то из сотрудников музея. Долго длилась лекция… Мне показалось, что она вообще не может закончиться.
Но она всё же закончилась.
И тогда я понял: ни одна женщина не стоит ТАКИХ ЖЕРТВ!
МИНДАЛЬНЫЕ ПИРОЖНЫЕ
После занятий в художественной школе за мной приезжала мама. Мы ехали домой, или заходили в гости к моей крёстной.
Видимо, по дороге к ней зашли в кондитерский магазин. Это центр Москвы, атмосфера в магазине прохладно-неприветливая. У нас на окраине, в родных Текстильщиках, тогда в магазинах было ещё хуже, ещё противней.
Народу немного. Пока мама смотрит, что там есть подходящее на витринах, я наблюдаю за старухой. Ей за семьдесят. Явно одинокая. Лицо милое, беззащитное… Утиный нос, запавшая верхняя губа, прозрачные глаза, мягкий, беззлобный овал лица. Одета бедно… Кажется, какой-то бесцветный платок был у неё на голове.
Она долго выбирала, потом попросила взвесить ей несколько миндальных пирожных.
У меня дрогнуло сердце. Я посмотрел на маму. Она поняла меня мгновенно. Тихо сказала:
-Не говори, бедная старушка… Наскребла денег на пирожнице… Сердце рвётся на части… А ты мне, когда я буду такой, купишь пирожное?
НУДИСТЫ
Редкий случай: я помню, в каком году это было!
В 1993-м. Летом. Гуляли с одним немцем в Серебряном Бору. Случайно оказались на нудистском пляже.
Вода, песок, солнце. И голые мужчины играют в волейбол. Или во что-то подобное… Признаться, я не разбираюсь в этих играх.
Мальте (так звали моего немецкого приятеля) реагировал с весёлым любопытством. Мол, о-о, в России и такое оказывается есть!..
А мне, честно говоря, было неприятно. Я отнюдь не ханжа. Однако, от этого зрелища веяло чем-то языческим… Не возвышенно-античным, а хтоническим, тягостно-земным.
Эти голые люди были молоды и, как мне помнится, до странности походили друг на друга. Как спортсмены с картин Дейнеки…
ОБОРВАНЕЦ
Может, это и полная ерунда… Но вот люблю я точно найденные слова!
Художественное училище. Мой одногруппник высовывается в окно, видит своего друга, развязно шагающего ко входу. Это остроумный и заносчивый грузинский парень в жёваных штанах, невообразимой рубахе, с лицом сицилийского мафиози. Он может себе позволить такую роскошь, как неряшливый вид.
Тот, что смотрит в окно, перевешивается через подоконник и кричит:
-Эй, ты!.. Оборванец!..
ПРОСТИТУТКИ
1994-й год, Берлин.
Февраль по русским меркам - тёплый. Минус один, или минус два.
Поздний вечер, почти ночь. Пустынная улица. Громады домов. Строгое равномерное сияние огней.
Мы с немецким приятелем стоим и смотрим издалека на двух молодых женщин. Они высокие, не очень красивые, одеты как-то нелепо. Короткие юбки, чёрные чулки и тяжёлые, кожаные, кажется, куртки. Куртки сродни рыцарским доспехам.
Женщины подходят к автомобилям, долго о чём-то договариваются с водителями. Потом машины уезжают. Видимо, клиентов не устраивает цена.
-Я хотель, чтоби ты это тоже увидель,- поясняет мне немец.
Он имеет в виду: раз уж оказался на Западе - должен увидеть и эти… признаки разложения.
РАБ БОЖИЙ
Священник произносит проповедь в храме.
Это маленький человек, ему, судя по виду, уже за пятьдесят.
Скуластое личико с вдавленным носом, пара серых глубоко посаженных глаз.
Взгляд у людей с такими глазами всегда тяжёлый, настораживающий.
Священник говорит негромко, но внушительно. Что-то о том, как следует понимать выражение «раб Божий». Ну, плохо это, или хорошо - быть рабом…
В толпе стоит молодой отец с младенцем на руках. Младенец орёт. Видимо, устал от полумрака и непривычного запаха ладана.
-Раб божий,- не выдерживает священник,- слушай, выйди из храма!
СЕРЕБРО
В магазине, где продают материалы для художников, впервые увидел серебряную краску.
Большой тюбик с надписью «Серебро» на этикетке.
Оказалось ещё, что серебряные краски бывают разных оттенков!
Но я купил для пробы только один тюбик.
Дома попробовал рисовать. Цвет оказался матовым, более близким к никелю.
Эта матовая вялость, блёклость - сильно меня разочаровала.
Похожее чувство бывает и после более близкого знакомства с некоторыми людьми.
Обретаешь не сияющее серебро, а тусклоту НЕдрагоценного металла.
ТАНГО
Мы с мамой в офтальмологическом центре. Сидим в очереди. На стенах - картины. Думаю, их подарил центру какой-нибудь благодарный пациент-художник.
Картины в одном стиле: причудливо изгибающиеся человеческие фигуры, внутри они разделены на ромбы, треугольники. Цвета одни и те же - то есть все цвета солнечного спектра. Ни один из них не забыт, не обижен.
В этой в меру безумной разноцветной геометрии нет ничего особо раздражающего…
Но отчего-то сердце стискивает уныние.
Что изображено? Там - какой-то не то Пьеро, не то Арлекин… Тут - музыканты… Здесь - танцующие пары, изломанные и вывернутые… видимо, для большей выразительности…
И, может быть, эти яркие картины повешены, чтобы прооперированные пациенты могли убедиться, насколько улучшилось их зрение. Раньше всё расплывалось, мутилось в глазах, а теперь - бах! Ого, вот это краски!
Одна пожилая дама обращается к другой - своей подруге, или родственнице:
-Оригинальные работы. Видишь? Как тебе это «Аргентинское танго»?
УГАР
Чей-то дом в деревне. Не так существенно - чей именно. Дом знакомых.
Те, кто выпили больше - не в состоянии ехать в Москву. Валяются на кроватях, на матрасе, положенном прямо на пол. Среди обессилевших - и я.
Кажется, в первый раз я так сильно напился. Мне худо, я никак не могу заснуть.
В избе тяжкий и горячий запах.
Слышна возня, чьи-то голоса в сенях. Это пришёл хозяин с другом, или родственником.
Ожесточённый, жгучий мат. Голос одного из пришедших:
-Как можно было так нажраться?!.. Лежат, суки, не чуют, что весь дом в угарном газе!
ФОРТОЧКА
В 90-е подрабатывал в музее подсобным рабочим.
Сейчас даже чуднО как-то вспоминать…
Хм…
Щупленькая и капризная женщина-завхоз попросила меня починить форточку. Окно ветхое, грязное. Краска вся в тонких трещинах сложного, я бы даже сказал - эзотерического рисунка.
Что-то там сыпется, когда я открываю форточку. Чёрная какая-то труха…
Ковыряюсь с рукояткой маленькой форточной дверки.
Исправляю всё довольно быстро.
Сам удивляюсь себе.
Вразвалку иду в свою комнатушку, мужественно шурша рукавами ватника.
ХИТРОСТЬ
А не знаю даже - хитрость то была, или тупость.
В общем, ехал в машине с одной толстой немолодой искусствоведкой. Кажется, она специализировалась на истории моды. Пока ехали, она мне так задурила голову, что, когда мы выходили у метро - меня шатало.
А нам ещё и ехать потом вместе! Чувствую - не выдержу, умру.
Она идёт неспешно, говорит выразительно, с жестами. С оживлёнными фиоритурами.
Едем на эскалаторе - она всё поёт.
И тогда я, когда мы оказались на платформе, нырнул в толпу и рванул к удачно подошедшему сейчас поезду. Стою в вагоне, у дверей. Наблюдаю, как искусствоведка растерянно озирается, театрально разводит руками. Похожа на расписной чайник, обмотанный шалью.
Наконец, заметила меня.
Я доброжелательно машу ей рукой.
И она машет мне в ответ.
Шипят двери.
Поезд трогается.
ЦЕЛЕПОЛАГАНИЕ
Не помню от кого именно впервые я услышал это слово - «целеполагание».
Но зато отчётливо помню своё ощущение. Показалось, что на меня наехала телега - пустая, но очень тяжёлая. И без лошади. И ещё двинула по башке оглоблей.
ЧЕСОТКА
Год, примерно, 1987-й, или 88-й. Я учусь в школе. Все средние классы согнали в актовый зал. С нами будет общаться женщина-милиционер. В каком чине - не знаю, да это мне и не интересно. Ей лет сорок, в меру дородная, белотелая, ухоженная. Чёрные волосы блестят лаком. Серо-синяя милицейская форма.
Женщина похожа на подарочную статуэтку, изображающую милиционершу. Она рассказывает о подстерегающих нас на каждом углу опасностях:
-Вот, к примеру… Купили несколько старшеклассниц джинсы с рук - у спекулянтов. А ведь Бог его знает, КАК и где изготавливают, такую с позволения сказать, «продукцию». И в итоге - что? Все они, эти старшеклассницы, заразились ЧЕСОТКОЙ! Их к нам в отделение привезли в нашей машине, они вылезают из неё… все чешутся… Кошмар!..
ШЕРИФ
Знакомый привёз мне несколько значков из Польши. Один из них - с надписью «security». Маленький синий значок с белой звездой. Я прицепил его к лацкану пиджака.
В первой школе, в которой я стал работать, кто-то из парней поинтересовался:
-А почему у вас такой значок? Вы что - шериф?
ЩИ
Эту историю я пересказываю с чужих слов. Ну, не с чужих, конечно, - с маминых.
Семья наша тогда жила у Рогожской Заставы, в коммунальной квартире. Дед мой взялся готовить щи. Человек он был с размахом, если уж брался за что-то, то делал не просто с сердцем, а с «огнём и мечом». Смачно, ярко описывал процесс приготовления, накупил гору всяких овощей, трав. Сам выбор мяса был высоким ритуалом.
Готовил их чуть ли не целый день.
А когда гости и члены семьи оказались за столом, дед торжественно пошёл на кухню, за кастрюлей.
И…
Щей не оказалось. Кто-то уже успел их стащить.
Кто именно - так и не выяснилось, конечно. Соседи? Случайно оказавшийся в коммуналке посетитель?
Никогда не узнаем.
ЭЙФЕЛЕВА БАШНЯ
В очередной раз приехал на Измайловский вернисаж.
Деревянная галерея, где находятся блошиные ряды. Там на столах, на расстеленных газетах, прямо на полу - бесчисленное множество всяких вещей и вещичек.
Чёрные грампластинки,
кучки пластмассовых, стеклянных и деревянных пуговиц,
выцветшие фотооткрытки с советскими актёрами,
более или менее серебряные ложки,
сломанные брелки,
трогательно-безвкусный хрусталь,
некрасивые советские значки,
облезлые и одичавшие гэдээровские ковбои,
старушечьи шкатулки,
фигурки из фарфора, белые, беззащитные,
злобные изделия из бронзы,
книги, с обложками - тусклыми, как угасающий взор,
игрушечные машинки,
слепые гордые монеты,
коллекции марок…
и так далее.
Пожилая женщина, практически старушка, тоже разложила на расстеленной на половицах клеёнке свой полунищенский товар. Я опытным глазом выхватил брелочек в виде Эйфелевой башни. Сел на корточки, разглядываю. Дешёвка, конечно: какой-то лёгкий, почти невесомый металл… Да и сделана башенка грубовато…
-Настоящая, из Парижа,- сообщает мне продавщица.
Я угукаю, верчу брелок в пальцах.
-Сколько стоит?
-ДЛЯ ВАС - сто. А вообще я её за полтораста хотела отдать. Париж, всё таки…
-Я подумаю…
Торговка вздыхает.
-Вот так все… Уже какой день - подходят, рассматривают, а купить не решаются. Тянет к себе вещь, тянет… Но вот смелости ни у кого пока не хватило…
ЮМОРИНА
Как-то одна моя коллега, бойкая молодая словесница радостно предложила мне:
-А давайте-ка поедем со мной в лес… на «Юморину»!
Меня сразу затошнило…
ЯБЛОНЯ
Дача знакомых. Хозяин - интеллигентный пожилой еврей в очках - показывает участок. Рассказывает об овощах и фруктах основательно, неспешно, занудливо… Но к его академическому бормотанию невольно прислушиваешься - видно, что образованный человек.
-А там, если вы всмотритесь попристальней, можно будет обнаружить даже пару красных яблок,- говорит он, указывая на верхушку яблони.
Я не то, что красных, я и жёлтых-то… даже зелёных - не вижу. Где он там углядел ещё и красные?..
Оборачиваюсь на брата и маму. Они прячут улыбки. Они тоже их не видят.
К О Н Е Ц