Национализм в Европе и национализм в России - это совершенно разные вещи
Валерий Коровин: Национализм в Европе есть попытка отстоять национальное государство и особенно влияние национального государства на общество перед угрозой либерального размывания нации, то есть единственной, на сегодняшний день, формы европейского государства как такового. Либерализм пытается устранить политическую нацию как преграду для бесконечной, ничем не ограниченной наживы. Свободная торговля и попытка достичь максимального экономического благосостояния есть основа либеральной идеологии, а нация постоянно мобилизует общество на исторические цели. Если либерализм провозглашает «наживайся, живи в своё удовольствие» и это есть цель, это есть смысл, то нация ставит исторические цели: она насилует общество в какой-то степени, заставляя его мобилизоваться, собираться, не даёт ему разлагаться, превращаться в биомассу, а заставляет двигаться к историческим свершениям. То есть, нация придаёт всему происходящему, государству и обществу исторический смысл.
Сегодняшняя Европа разложена либерализмом до такой степени, что становится лёгкой добычей для любого, кто будет претендовать на Европу. Она не имеет никаких исторических целей и смыслов, народы Европы лишились идентичности, народы Европы вложили себя в политические нации, но потом эти нации были разрушены и растворены в едином плавильном котле, что сделало Европу абсолютно податливой и управляемой. Кто это сделал? Тот, кто властвует сегодня над Европой.
Америка разложила Европу, лишила всех типов идентичности, в том числе половой идентичности. Человек перестал быть человеком, мужчина перестал быть мужчиной, а женщина - женщиной. Это последняя ступень. Дальше человек превращается в червя, потому что у него давно уже нет духа, со времён средневековья. У него нет души после того, как «Бог умер» в Европе. У него осталось только тело. Все степени свободы современного европейского жителя ограничены его телесностью. Вот с телом он свободен делать, что угодно. Хочешь - пирсинг, хочешь - татуировку, и даже можешь сменить пол, тебе не запрещается. Но это всё, что ты можешь. Больше ничего. У тебя нет ничего. Ты - никто. Ты даже не отец и не мать. Ты просто родитель №1, человек № 7835, вот тебе татуировка на лоб, печать антихриста - и пошёл вон отсюда, бесполое, никчёмное существо. Ты никто, кусок биомассы, бессмысленный кусок дерьма.
Европа превратилась в ничтожество. И политическая нация - это последняя соломинка, за которую ещё может ухватиться Европа перед тем, как окончательно ввергнуться в пучину неолиберальной американской сточной канавы. Восстановить хотя бы представление о европейских нациях - дабы вернуть себе хоть какую-то идентичность. Принадлежность к политической нации - «я француз» - это хоть какая-то идентичность. Сейчас я никто. Вот в хиджабах ходят люди с совершенно иной идентичностью, и это тоже, вы не поверите, французы. У них есть французский паспорт, шенгенская виза, и они французы. Тогда француз смотрит на такого француза: если это француз, то я - кто? Ему отвечают: ты никто. Пошёл вон, свинья. Так вот, нация для такого француза-«никто» - это то, что возвращает хоть какой-то смысл, хоть какую-то крупицу идентичности, хоть какую-то цель, минимальную гордость, самоуважение и содержание. Это то, что делает француза французом, человеком, что связывает его с вековой историей французской политической нации, с её победами и поражениями, с её величием и тяжёлыми временами, с её революцией, с её представлением о чести, о доблести, о вере, в конце концов, о которой никто сейчас не вспоминает. То есть, нация - это попытка француза стать человеком, стать французом. Поэтому национализм для Европы с её нынешним разложенным состоянием - это спасение.
Как только кто-то в Европе приводит подобные доводы, он в ответ слышит - «фашист», «нацист», «Гитлер». Причём здесь вообще Гитлер? Логика тех, кто обличает Марин Ле Пен или Алена Сораля, или националистов венгерской партии Йоббик, например, Габора Вона, или других националистических структур Европы какая? Они - националисты. А националисты - это… Гитлер тоже был националистом. А Гитлер жёг евреев, это плохо, поэтому они все тоже плохие. Здесь вообще никакой связи нет. Любой националист - сторонник политической нации, политической идентичности и связи поколений, истории, эпох, становится плохим только потому, что Гитлер жёг евреев. Это чистое передёргивание, это уловка, в которую либералы поймали Европу, чтобы растоптать, разложить и безраздельно владеть ею. Эту фикцию «угрозы национализма» в Европе политических наций поддерживают американцы, дабы держать Европу в узде.
Совсем другая ситуация с национализмом в России. Если в Европе национализм - это возможность иметь хоть какую-то идентичность, то в России все виды идентичности представлены и гармонично сосуществуют: этносы, народы, элементы политической нации в крупных индустриальных центрах. И когда в России кто-нибудь заявляет о том, что он хочет построить гражданскую политическую нацию на всём пространстве российского государства, он бросает вызов множеству идентичностей, которые есть данность. В отличие от Европы, в которой нет идентичности. И если в Европе национализм - это возрождение идентичности, то в России провозглашение национализма - это угроза атомизации, размывание идентичности, путь к распаду.
Если русские в России заявляют, что нужно построить русскую политическую нацию, они бросают вызов остальным идентичностям, а их множество. Российская же гражданская политическая идентичность растворяет всё в плавильном котле гражданской политической нации, уже вместе с русским народом. Ответом на это становится провозглашение иных политических наций, в том числе, русской. И если русские провозглашают в ответ на угрозу растворения в российской политической нации свою, русскую политическую нацию, они подают пример татарам. Тогда татары объявляют: «И мы тогда создаём татарскую политическую нацию». И башкиры заявляют: «И мы создаём башкирскую политическую нацию». И якуты заявляют об этом, чеченцы заявляют, что мы создаём чеченскую Республику Ичкерия, если уж на то пошло. Всё это сегментирует, разделяет Россию как единое государство. То есть, национализм в России, где идентичности представлены во всей полноте, - это угроза существованию государства.
Национализм в Европе - совершенно иное. Это возможность обретения исторических смыслов и идентичности. Поэтому для России национализм - чудовищен, для Украины - чудовищен, потому что это часть большой России, полиэтничное пространство, никакое не гомогенное, никакое, не унифицированное, не политизированное, поэтому не может быть унитарным. Обычное полиэтничное пространство, как вся остальная Россия. А для Европы это спасение от уничтожения. Это совершенно разные вещи, противоположенные друг другу.
Отсюда следует американский подход к национализму, вообще как к явлению. Для Европы национализм не предусмотрен. Американцы запрещают национализм в Европе, подвергая его обструкции. Всякий, кто говорит о возрождении роли политической нации - дискредитируется и гнобится. Его шельмуют, он оказывается вне закона, с ним борются, его подавляют. Совсем другое дело в России, где американцы раскачивают национализм. Они создают русские националистические организации, скинхэдов - это калька с британских молодёжных течений. Они раскачивают чеченский национализм, татарский. В России Америка национализмы наоборот, провоцирует. Казалось бы, те же самые американцы, которые шельмуют националистов в Европе.
Отсюда евразийский подход к национализму, обратный американскому: евразийцы поддерживают националистов в Европе, как людей, борющихся за идентичность, как людей, борющихся с американской гегемонией и выступающих за стратегический союз с Россией. В то же время евразийцы борются против всех видов малого национализма в России, считая это деструктивным, подрывным явлением. Националисты Европы выступают за союз с Россией против Америки, солидаризируясь с евразийцами России. Вот евразийский подход к национализму.
Сегодняшняя Европа разложена либерализмом до такой степени, что становится лёгкой добычей для любого, кто будет претендовать на Европу. Она не имеет никаких исторических целей и смыслов, народы Европы лишились идентичности, народы Европы вложили себя в политические нации, но потом эти нации были разрушены и растворены в едином плавильном котле, что сделало Европу абсолютно податливой и управляемой. Кто это сделал? Тот, кто властвует сегодня над Европой.
Америка разложила Европу, лишила всех типов идентичности, в том числе половой идентичности. Человек перестал быть человеком, мужчина перестал быть мужчиной, а женщина - женщиной. Это последняя ступень. Дальше человек превращается в червя, потому что у него давно уже нет духа, со времён средневековья. У него нет души после того, как «Бог умер» в Европе. У него осталось только тело. Все степени свободы современного европейского жителя ограничены его телесностью. Вот с телом он свободен делать, что угодно. Хочешь - пирсинг, хочешь - татуировку, и даже можешь сменить пол, тебе не запрещается. Но это всё, что ты можешь. Больше ничего. У тебя нет ничего. Ты - никто. Ты даже не отец и не мать. Ты просто родитель №1, человек № 7835, вот тебе татуировка на лоб, печать антихриста - и пошёл вон отсюда, бесполое, никчёмное существо. Ты никто, кусок биомассы, бессмысленный кусок дерьма.
Европа превратилась в ничтожество. И политическая нация - это последняя соломинка, за которую ещё может ухватиться Европа перед тем, как окончательно ввергнуться в пучину неолиберальной американской сточной канавы. Восстановить хотя бы представление о европейских нациях - дабы вернуть себе хоть какую-то идентичность. Принадлежность к политической нации - «я француз» - это хоть какая-то идентичность. Сейчас я никто. Вот в хиджабах ходят люди с совершенно иной идентичностью, и это тоже, вы не поверите, французы. У них есть французский паспорт, шенгенская виза, и они французы. Тогда француз смотрит на такого француза: если это француз, то я - кто? Ему отвечают: ты никто. Пошёл вон, свинья. Так вот, нация для такого француза-«никто» - это то, что возвращает хоть какой-то смысл, хоть какую-то крупицу идентичности, хоть какую-то цель, минимальную гордость, самоуважение и содержание. Это то, что делает француза французом, человеком, что связывает его с вековой историей французской политической нации, с её победами и поражениями, с её величием и тяжёлыми временами, с её революцией, с её представлением о чести, о доблести, о вере, в конце концов, о которой никто сейчас не вспоминает. То есть, нация - это попытка француза стать человеком, стать французом. Поэтому национализм для Европы с её нынешним разложенным состоянием - это спасение.
Как только кто-то в Европе приводит подобные доводы, он в ответ слышит - «фашист», «нацист», «Гитлер». Причём здесь вообще Гитлер? Логика тех, кто обличает Марин Ле Пен или Алена Сораля, или националистов венгерской партии Йоббик, например, Габора Вона, или других националистических структур Европы какая? Они - националисты. А националисты - это… Гитлер тоже был националистом. А Гитлер жёг евреев, это плохо, поэтому они все тоже плохие. Здесь вообще никакой связи нет. Любой националист - сторонник политической нации, политической идентичности и связи поколений, истории, эпох, становится плохим только потому, что Гитлер жёг евреев. Это чистое передёргивание, это уловка, в которую либералы поймали Европу, чтобы растоптать, разложить и безраздельно владеть ею. Эту фикцию «угрозы национализма» в Европе политических наций поддерживают американцы, дабы держать Европу в узде.
Совсем другая ситуация с национализмом в России. Если в Европе национализм - это возможность иметь хоть какую-то идентичность, то в России все виды идентичности представлены и гармонично сосуществуют: этносы, народы, элементы политической нации в крупных индустриальных центрах. И когда в России кто-нибудь заявляет о том, что он хочет построить гражданскую политическую нацию на всём пространстве российского государства, он бросает вызов множеству идентичностей, которые есть данность. В отличие от Европы, в которой нет идентичности. И если в Европе национализм - это возрождение идентичности, то в России провозглашение национализма - это угроза атомизации, размывание идентичности, путь к распаду.
Если русские в России заявляют, что нужно построить русскую политическую нацию, они бросают вызов остальным идентичностям, а их множество. Российская же гражданская политическая идентичность растворяет всё в плавильном котле гражданской политической нации, уже вместе с русским народом. Ответом на это становится провозглашение иных политических наций, в том числе, русской. И если русские провозглашают в ответ на угрозу растворения в российской политической нации свою, русскую политическую нацию, они подают пример татарам. Тогда татары объявляют: «И мы тогда создаём татарскую политическую нацию». И башкиры заявляют: «И мы создаём башкирскую политическую нацию». И якуты заявляют об этом, чеченцы заявляют, что мы создаём чеченскую Республику Ичкерия, если уж на то пошло. Всё это сегментирует, разделяет Россию как единое государство. То есть, национализм в России, где идентичности представлены во всей полноте, - это угроза существованию государства.
Национализм в Европе - совершенно иное. Это возможность обретения исторических смыслов и идентичности. Поэтому для России национализм - чудовищен, для Украины - чудовищен, потому что это часть большой России, полиэтничное пространство, никакое не гомогенное, никакое, не унифицированное, не политизированное, поэтому не может быть унитарным. Обычное полиэтничное пространство, как вся остальная Россия. А для Европы это спасение от уничтожения. Это совершенно разные вещи, противоположенные друг другу.
Отсюда следует американский подход к национализму, вообще как к явлению. Для Европы национализм не предусмотрен. Американцы запрещают национализм в Европе, подвергая его обструкции. Всякий, кто говорит о возрождении роли политической нации - дискредитируется и гнобится. Его шельмуют, он оказывается вне закона, с ним борются, его подавляют. Совсем другое дело в России, где американцы раскачивают национализм. Они создают русские националистические организации, скинхэдов - это калька с британских молодёжных течений. Они раскачивают чеченский национализм, татарский. В России Америка национализмы наоборот, провоцирует. Казалось бы, те же самые американцы, которые шельмуют националистов в Европе.
Отсюда евразийский подход к национализму, обратный американскому: евразийцы поддерживают националистов в Европе, как людей, борющихся за идентичность, как людей, борющихся с американской гегемонией и выступающих за стратегический союз с Россией. В то же время евразийцы борются против всех видов малого национализма в России, считая это деструктивным, подрывным явлением. Националисты Европы выступают за союз с Россией против Америки, солидаризируясь с евразийцами России. Вот евразийский подход к национализму.