Уморили великого ученого
Нобелевскую премию по физике в 2016 году получил бы наш физик Вадим Березинский (1935-1980), если бы дожил до сегодняшнего дня (посмертно этой премией не награждают). Никто меня не упрекнет в том, что я не отдаю должное советской фундаментальной науке (см., например, мою заметку об успехах математики в позднем СССР). Тут бы мне и порадоваться. Но судьба Березинского намекает на некоторый скандал. Человек умер в 45 лет, в расцвете творческих сил, а свои нобелевские открытия в предельно абстрактном разделе теоретической физики сделал, работая в смешном Московском текстильном институте (до 1969 г.) и во второсортном «НИИтеплоприбор» (до 1977 г.). В академический Институт теоретической физики его взяли только за три года до смерти, когда по сумме заслуг не взять было уже неприлично. У потенциального нобелевского лауреата явно были карьерные проблемы в советской научной среде, его не хотели продвигать. Яркий штрих: на защиту кандидатской по теорфизу ему позволили выйти только в 36 лет, когда он уже достиг «нобелевского уровня». Для справки: нормой для средних, заурядных физиков и математиков в то время было защищаться до 30 лет. Не знаю, от чего конкретно он умер (а болезнь, судя по некрологам тех лет, была продолжительной), но любое смертельное заболевание может начаться от многолетнего стресса.
Судьба Березинского (как один из примеров) говорит нам кое-что о работе советского социального лифта. Советский строй весьма успешно научился выискивать и развивать научные таланты, но из-за засилья специфической советской корпоративности и из-за гнилости управления на высших этажах системы эти таланты, развиваясь, легко могли «расшибиться лбом об стену». Советский лифт работал отлично «из низов - в серединку»: любой усидчивый и талантливый советский школьник мог реализовать свое желание стать ученым, безотносительно к достатку родителей. Нот вот на средних и высших ступенях карьеры нередко начиналась феодальная хрень. На примере Березинского мы видим, что даже в такой «не партийной» науке, как физика, никакой, даже потенциально нобелевский уровень достижений, не гарантировал, что человека не постараются «затереть», «задвинуть». Косвенно тот же вывод можно сделать относительно советской математики: не случайно основной «дождь» филдсовских медалей обрушился на молодых математиков советской школы уже с 90-х, когда они получили возможность интегрироваться в мировое научное сообщество напрямую, минуя советские иерархии. Впрочем, после 2010 года этот «дождь» прекратился уже по иной причине: деградировала образовательная и мотивационная база, позволявшая позднему СССР, при всех его системных глюках и слабостях, выглядеть весьма прилично в сфере науки и образования.
Судьба Березинского (как один из примеров) говорит нам кое-что о работе советского социального лифта. Советский строй весьма успешно научился выискивать и развивать научные таланты, но из-за засилья специфической советской корпоративности и из-за гнилости управления на высших этажах системы эти таланты, развиваясь, легко могли «расшибиться лбом об стену». Советский лифт работал отлично «из низов - в серединку»: любой усидчивый и талантливый советский школьник мог реализовать свое желание стать ученым, безотносительно к достатку родителей. Нот вот на средних и высших ступенях карьеры нередко начиналась феодальная хрень. На примере Березинского мы видим, что даже в такой «не партийной» науке, как физика, никакой, даже потенциально нобелевский уровень достижений, не гарантировал, что человека не постараются «затереть», «задвинуть». Косвенно тот же вывод можно сделать относительно советской математики: не случайно основной «дождь» филдсовских медалей обрушился на молодых математиков советской школы уже с 90-х, когда они получили возможность интегрироваться в мировое научное сообщество напрямую, минуя советские иерархии. Впрочем, после 2010 года этот «дождь» прекратился уже по иной причине: деградировала образовательная и мотивационная база, позволявшая позднему СССР, при всех его системных глюках и слабостях, выглядеть весьма прилично в сфере науки и образования.