Главное различие между девяностыми и нулевыми
В девяностые нормальная жизнь была возможна только в Москве и только при занятости в частном бизнесе. В нулевые позволили «подкормиться» регионам и бюджетникам. Значительно уменьшился разрыв в уровне и образе жизни между Москвой и регионами; значительно сократился разрыв в доходах между офисными работниками в бизнесе и многими категориями бюджетников. Этим объясняется не только поддержка регионами и бюджетниками Путина, но и столично-планктонный рессентимент против «дикой глубинки» и работающих на государство «совков и ватников».
В середине 90-х самый ничтожный москвич, приезжая в глубинку, ощущал себя королем в стране убогих, нищих и отсталых. Там повсюду царили «прогнившие 80-е плюс разруха». Но в конце 00-х он увидел, что во многих местах глубинки люди живут лучше и приятнее, чем Москве, а его самого считают не «столичным сверхчеловеком», к чему он привык, а лузером и лишенцем. Далеко не случайно, что завывания о «дикой и убогой глубинке» в столичной блогосфере во весь голос поднялись именно в середине 00-х годов, когда жизнь в регионах стала стремительно приближаться к московским стандартам. При этом жизнь низов среднего класса в глубинке оказалась более комфортной и бесстрессовой, чем в Москве. В Москве такой человек чувствует себя зайчиком-побегайчиком на фоне могущества и богатства более высоких социальных страт. Здесь ему не дают забыть о его сервильном социальном статусе. Здесь над ним куражится десадовским Господином каждый встречный мент, только что приехавший из сельской глубинки «подколымить» в столице. И напротив, в глубинке, где более высокие страты в массе отсутствуют, человек со средними доходами вполне может почувствовать себя Хозяином, независимым и самодостаточным. Встречаясь с таким Хозяином, московский зайчик-побегайчик, даже равный ему по арифметике доходов, неизбежно ощущает собственную ущербность и неполноценность. А потом придирается к мелочам и изливает свой рессентимент в блогосфере.
Представьте себе типичного московского «фотоблоггера». Вот он приезжает в удаленный райцентр за сотни, а то и тысячи верст от Москвы, в какой-нибудь забытый Богом «поселок контрабандистов», ожидая на каждом шагу получать подкрепление своего московского превосходства. И внезапно видит, что этот райцентр представляет собой гибрид коттеджной Рублевки и самых ухоженных, таунхаусных спальных районов Москвы. По концентрации на душу населения магазинчиков, кафешек, салонов сотовой связи, кинотеатров, школ, больниц, церквей, музеев, автозаправок и т.д. он на порядок превосходит любой московский спальный район. Везде - чистота, тротуарная плитка (хорошо уложенная!), цветущие клумбы, подстриженные газоны. Люди в среднем более ухожены и одеваются аккуратнее, чем в Москве. Криминал, бомжи, мигранты и бездомные псы отсутствуют как класс (ведь у каждого дома есть ружье, и оно стреляет). После газификации здесь почти в каждом коттедже - все городские «удобства». На каждом доме - спутниковая тарелка, 100 каналов и интернет. Все «настоящие русские мужики», которых столичный кинематограф привык рисовать с гармошкой и самогоном, уже давно половину времени проводят в соцсетях, обсуждая, какую зарубежную страну лучше посетить в очередной отпуск, какую новую иномарку предпочесть старой, какую сантехнику заказать для евроремонта. Кстати, количество автомобилей и иномарок на улицах визуально не уступает московскому, а реально, на душу населения, превосходит, поскольку здесь, при коттеджном образе жизни, нет проблем с гаражами и парковкой. Водители предельно вежливые, останавливаются перед пешеходами даже на неразмеченных переходах. Менты - еще вежливее, относятся к местным обывателям как американские шерифы - к своим избирателям. Ибо все свои, все друг друга знают, а то и родня. И в целом жизнь тут степенная и спокойная, настраивает на позитивный лад.
И москвич внезапно понимает: «Здесь живут Люди. И здесь люди Живут». Все его хлестаковские мечты идут прахом. И тогда он, неприкаянный, бродит час-другой, чтобы где-то на окраине найти помойку и заброшенное здание. А также подговорить пару местных огородников, чтобы они отложили в сторону планшеты и «по приколу» изобразили туповатых выпивох в майках-алкашках. И бодро постит все это в инет, сопровождая комментариями: «Вот она, Рашка-засрашка! Разруха и вырождение! Ужасна и дика жизнь в глубинке!» и т.п. Как минимум, половина «страдательных» репортажей из глубинки делается по такой схеме и с такой мотивацией.
Скажут, что в порядке провинциального шовинизма я несколько преувеличиваю процветание глубинки. Да, глубинка очень разная, в разных регионах. Встречаются там и настоящие «медвежьи углы» (почему-то чаще всего - в дальнем Подмосковье, откуда Москва высосала все жизненные соки). Есть регионы, где наблюдается реальный исход населения из сельской местности (европейский Север). Но если в целом посмотреть на жизнь райцентров и небольших городков в 00-е годы, то люди вполне себе жили и улучшали жизненные стандарты. Нехватка рабочих мест компенсировалась сезонным «отходничеством» на заработки в Москву и другие крупные города.
Конечно, речь не идет о том, что глубинка уравнялась с Москвой по уровню жизни и возможностей для личного роста. Речь идет лишь о некотором сокращении той гигантской разницы, которая наблюдалась в 90-е. Но для того чтобы вызвать разочарование и гнев москвича, достаточно даже небольшого слоя житейской упитанности в глубинке, ибо в регионах к этому добавляются такие бонусы, какие в Москве невозможны в принципе (недорогие коттеджи с садиком, природный простор, чистый воздух, рыбалка и лес под боком). Глупых москвичей раздражает, что «провинциалы слишком хорошо устроились», не неся при этом бремя жизни в скученном мегаполисе. Поэтому «у них есть мечта» - найти в благополучной глубинке хоть какие-то следы вымирания и вырождения. Умные москвичи, напротив, найдя заброшенную деревню, вместо радостных постингов «О, наконец-то я нашел вымирание! Жизнь удалась!» по-тихому скупают ее и переселяются целыми прайдами, готовя себе «запасной аэродром» (в Брянской области тому немало примеров).
Остановимся теперь на втором аспекте изменений - стирании (или даже переворачивании) разницы доходов между бизнесом и госслужащими в самой Москве. Возьмем Москву середины 90-х. Сравните зарплату среднего офисного работника и школьного учителя. Разница - в разы, если не в десятки раз. Уровень зарплат отражался и на самосознании: планктон посматривал на бюджетников свысока, считая их никчемными лузерами. Теперь возьмем 2010 год. Хороший московский учитель может заработать за месяц 80-90 тысяч рублей (это без репетиторства, по основному месту работы). А зарплата основной массы «офисного планктона» в Москве застопорилась на 30-60 тысячах, а тут еще и кризис, могут дать пинка… Притом у нищего учителя в 90-е хотя бы имелось утешение, что он делает полезное и важное дело, просто власть сошла с ума. Планктон же свою работу в душе презирает, и, попадая в зарплатный тупик, испытывает все переживания человека, который продал душу Дьяволу и сильно продешевил. Он ощущает себя лузером во всех мыслимых смыслах этого слова, без какой-либо лазейки для самолюбия. А перед его глазами - люди, которые не только делают полезное и важное дело, «дело по долгу совести», но и неплохо зарабатывают на этом. «Сразу и совесть, и деньги. Не жирно ли?» - думает хипстер. Отсюда этот рессентимент, отсюда - зоологическая по своему накалу ненависть к людям, работающим на государство. Отсюда - все эти вопли про «засилье совков и ватников», про «реставрацию социализма»; отсюда - требования сокращать государственные расходы за счет школы, медицины и пенсионеров.
Итак, подведем итог. Очень многие прославляют 90-е и ненавидят 00-е не за сворачивание «свобод» (это лишь удобный предлог), а прежде всего потому, что «эпоха молодого Путина» была отмечена двумя важными «геологическими» сдвигами:
1) Опережающее развитие «глубинки» и приближение ее доходов и образа жизни к московским и европейским стандартам, на фоне «притормаживания» Москвы. У москвичей поуменьшились основания считать себя «элитой по праву рождения» и смотреть на провинцию свысока.
2) Возвышение госсектора и людей, работающих на благо государства и общества, на фоне проблем и отставания «частного сектора». Люди, бежавшие в 90-е от «государева тягла», вдруг оказались на обочине жизни, а их «синекуры» стремительно потеряли свою привлекательность.
На уровне эмоций оба феномена воспринимаются «пострадавшими» как «возвращение Совка», что, собственно, и стало первопричиной «вторичного всплеска антисоветизма», характерного для хипстерской среды в последние годы. А виноватой во всем оказывается «отсталая глубинка». В отношении последней столичные жители культивируют ту же инфантильную мифологию, что некогда украинцы - в отношении эксплуатируемого Донбасса («они висят гирей на экономике, а в политике мешают нам двинуться в Европу»).
В середине 90-х самый ничтожный москвич, приезжая в глубинку, ощущал себя королем в стране убогих, нищих и отсталых. Там повсюду царили «прогнившие 80-е плюс разруха». Но в конце 00-х он увидел, что во многих местах глубинки люди живут лучше и приятнее, чем Москве, а его самого считают не «столичным сверхчеловеком», к чему он привык, а лузером и лишенцем. Далеко не случайно, что завывания о «дикой и убогой глубинке» в столичной блогосфере во весь голос поднялись именно в середине 00-х годов, когда жизнь в регионах стала стремительно приближаться к московским стандартам. При этом жизнь низов среднего класса в глубинке оказалась более комфортной и бесстрессовой, чем в Москве. В Москве такой человек чувствует себя зайчиком-побегайчиком на фоне могущества и богатства более высоких социальных страт. Здесь ему не дают забыть о его сервильном социальном статусе. Здесь над ним куражится десадовским Господином каждый встречный мент, только что приехавший из сельской глубинки «подколымить» в столице. И напротив, в глубинке, где более высокие страты в массе отсутствуют, человек со средними доходами вполне может почувствовать себя Хозяином, независимым и самодостаточным. Встречаясь с таким Хозяином, московский зайчик-побегайчик, даже равный ему по арифметике доходов, неизбежно ощущает собственную ущербность и неполноценность. А потом придирается к мелочам и изливает свой рессентимент в блогосфере.
Представьте себе типичного московского «фотоблоггера». Вот он приезжает в удаленный райцентр за сотни, а то и тысячи верст от Москвы, в какой-нибудь забытый Богом «поселок контрабандистов», ожидая на каждом шагу получать подкрепление своего московского превосходства. И внезапно видит, что этот райцентр представляет собой гибрид коттеджной Рублевки и самых ухоженных, таунхаусных спальных районов Москвы. По концентрации на душу населения магазинчиков, кафешек, салонов сотовой связи, кинотеатров, школ, больниц, церквей, музеев, автозаправок и т.д. он на порядок превосходит любой московский спальный район. Везде - чистота, тротуарная плитка (хорошо уложенная!), цветущие клумбы, подстриженные газоны. Люди в среднем более ухожены и одеваются аккуратнее, чем в Москве. Криминал, бомжи, мигранты и бездомные псы отсутствуют как класс (ведь у каждого дома есть ружье, и оно стреляет). После газификации здесь почти в каждом коттедже - все городские «удобства». На каждом доме - спутниковая тарелка, 100 каналов и интернет. Все «настоящие русские мужики», которых столичный кинематограф привык рисовать с гармошкой и самогоном, уже давно половину времени проводят в соцсетях, обсуждая, какую зарубежную страну лучше посетить в очередной отпуск, какую новую иномарку предпочесть старой, какую сантехнику заказать для евроремонта. Кстати, количество автомобилей и иномарок на улицах визуально не уступает московскому, а реально, на душу населения, превосходит, поскольку здесь, при коттеджном образе жизни, нет проблем с гаражами и парковкой. Водители предельно вежливые, останавливаются перед пешеходами даже на неразмеченных переходах. Менты - еще вежливее, относятся к местным обывателям как американские шерифы - к своим избирателям. Ибо все свои, все друг друга знают, а то и родня. И в целом жизнь тут степенная и спокойная, настраивает на позитивный лад.
И москвич внезапно понимает: «Здесь живут Люди. И здесь люди Живут». Все его хлестаковские мечты идут прахом. И тогда он, неприкаянный, бродит час-другой, чтобы где-то на окраине найти помойку и заброшенное здание. А также подговорить пару местных огородников, чтобы они отложили в сторону планшеты и «по приколу» изобразили туповатых выпивох в майках-алкашках. И бодро постит все это в инет, сопровождая комментариями: «Вот она, Рашка-засрашка! Разруха и вырождение! Ужасна и дика жизнь в глубинке!» и т.п. Как минимум, половина «страдательных» репортажей из глубинки делается по такой схеме и с такой мотивацией.
Скажут, что в порядке провинциального шовинизма я несколько преувеличиваю процветание глубинки. Да, глубинка очень разная, в разных регионах. Встречаются там и настоящие «медвежьи углы» (почему-то чаще всего - в дальнем Подмосковье, откуда Москва высосала все жизненные соки). Есть регионы, где наблюдается реальный исход населения из сельской местности (европейский Север). Но если в целом посмотреть на жизнь райцентров и небольших городков в 00-е годы, то люди вполне себе жили и улучшали жизненные стандарты. Нехватка рабочих мест компенсировалась сезонным «отходничеством» на заработки в Москву и другие крупные города.
Конечно, речь не идет о том, что глубинка уравнялась с Москвой по уровню жизни и возможностей для личного роста. Речь идет лишь о некотором сокращении той гигантской разницы, которая наблюдалась в 90-е. Но для того чтобы вызвать разочарование и гнев москвича, достаточно даже небольшого слоя житейской упитанности в глубинке, ибо в регионах к этому добавляются такие бонусы, какие в Москве невозможны в принципе (недорогие коттеджи с садиком, природный простор, чистый воздух, рыбалка и лес под боком). Глупых москвичей раздражает, что «провинциалы слишком хорошо устроились», не неся при этом бремя жизни в скученном мегаполисе. Поэтому «у них есть мечта» - найти в благополучной глубинке хоть какие-то следы вымирания и вырождения. Умные москвичи, напротив, найдя заброшенную деревню, вместо радостных постингов «О, наконец-то я нашел вымирание! Жизнь удалась!» по-тихому скупают ее и переселяются целыми прайдами, готовя себе «запасной аэродром» (в Брянской области тому немало примеров).
Остановимся теперь на втором аспекте изменений - стирании (или даже переворачивании) разницы доходов между бизнесом и госслужащими в самой Москве. Возьмем Москву середины 90-х. Сравните зарплату среднего офисного работника и школьного учителя. Разница - в разы, если не в десятки раз. Уровень зарплат отражался и на самосознании: планктон посматривал на бюджетников свысока, считая их никчемными лузерами. Теперь возьмем 2010 год. Хороший московский учитель может заработать за месяц 80-90 тысяч рублей (это без репетиторства, по основному месту работы). А зарплата основной массы «офисного планктона» в Москве застопорилась на 30-60 тысячах, а тут еще и кризис, могут дать пинка… Притом у нищего учителя в 90-е хотя бы имелось утешение, что он делает полезное и важное дело, просто власть сошла с ума. Планктон же свою работу в душе презирает, и, попадая в зарплатный тупик, испытывает все переживания человека, который продал душу Дьяволу и сильно продешевил. Он ощущает себя лузером во всех мыслимых смыслах этого слова, без какой-либо лазейки для самолюбия. А перед его глазами - люди, которые не только делают полезное и важное дело, «дело по долгу совести», но и неплохо зарабатывают на этом. «Сразу и совесть, и деньги. Не жирно ли?» - думает хипстер. Отсюда этот рессентимент, отсюда - зоологическая по своему накалу ненависть к людям, работающим на государство. Отсюда - все эти вопли про «засилье совков и ватников», про «реставрацию социализма»; отсюда - требования сокращать государственные расходы за счет школы, медицины и пенсионеров.
Итак, подведем итог. Очень многие прославляют 90-е и ненавидят 00-е не за сворачивание «свобод» (это лишь удобный предлог), а прежде всего потому, что «эпоха молодого Путина» была отмечена двумя важными «геологическими» сдвигами:
1) Опережающее развитие «глубинки» и приближение ее доходов и образа жизни к московским и европейским стандартам, на фоне «притормаживания» Москвы. У москвичей поуменьшились основания считать себя «элитой по праву рождения» и смотреть на провинцию свысока.
2) Возвышение госсектора и людей, работающих на благо государства и общества, на фоне проблем и отставания «частного сектора». Люди, бежавшие в 90-е от «государева тягла», вдруг оказались на обочине жизни, а их «синекуры» стремительно потеряли свою привлекательность.
На уровне эмоций оба феномена воспринимаются «пострадавшими» как «возвращение Совка», что, собственно, и стало первопричиной «вторичного всплеска антисоветизма», характерного для хипстерской среды в последние годы. А виноватой во всем оказывается «отсталая глубинка». В отношении последней столичные жители культивируют ту же инфантильную мифологию, что некогда украинцы - в отношении эксплуатируемого Донбасса («они висят гирей на экономике, а в политике мешают нам двинуться в Европу»).