Вероломство - одноразовая штука для неудачников. И не марайте доброе имя Макиавелли
В ЖЖ началась любопытная этическая дискуссия между блоггерами bohemicus и asterrot. Ее резюме можно найти у блоггера schegloff. Тема дискуссии - допустимость в политике коварства или, точнее, откровенного «макиавеллического» вероломства в духе Борджа. К примеру, пригласить кого-то на дружеский ужин и подсыпать яда. Богемик защищает допустимость (и «европейскость») вероломства по причине его эффективности (по крайней мере во внешней политике), а Астеррот резко против. Я в данном случае на стороне Астеррота, поскольку он прав, даже если перевести разговор в русло чистой прагматики. Дело в том, что проявления вероломства с вашей стороны резко сокращают возможности для его дальнейшего использования. «Предупрежден, значит вооружен». Если у вас сложилась репутация коварной змеюки, то вам будет сложно подловить соперников на излишнем доверии. Вам будет сложно вызвать доверие даже в тех случаях, когда вы вполне искренни, и когда сотрудничество в ваших собственных интересах. Более того, вам следует бояться «превентивных мероприятий»: зная о вашем чрезвычайном коварстве, испуганные соперники могут вас совместно устранить, даже не вступая в переговоры.
И наоборот, чем реже вы ведете себя вероломно, тем продуктивнее вы сможете использовать свое редкое вероломство. Возможность проявить вероломство выгодно оставлять «на крайний случай», «на черный день», когда речь будет идти о жизни и смерти, а в терпимых ситуациях выгоднее проявлять благородство и верность своим обязательствам, даже если это приносит ущерб. Если же некто превращает вероломство в повседневную стратегию, то, скорее всего, он закончит плохо, и в истории тому много примеров. Самые известные - Наполеон и Гитлер, которые доигрались до дипломатической изоляции и полного краха. Еще один образчик «макиавеллизма», Фридрих Великий, лишь чудом не кончил тем же: его спасла только внезапная смена власти в России. Иначе Пруссию по итогам Семилетней войны просто «разобрали бы на запчасти». И что характерно, усвоив этот урок, Фридрих превратился в мудрейшего и умереннейшего политика Европы, в образец благородства и миролюбия. Впрочем, трактат «против Макиавелли» Фридрих написал еще в самом начале своей карьеры.
Вероломство может показаться удачной стратегией, только если рассматривать «сферическую в вакууме» ситуацию «один на один». В реальной политике так не получается. Кроме сторон А и Б, всегда есть стороны В, Г, Д, Е, которые наблюдают и делают свои выводы. Допустим, применив вероломство, вы эффективно расправились с Б. Но В, Г, Д и Е теперь предупреждены, они меняют мысленную модель вашего поведения, исходя из этой новой информации. И вот, в начале следующей заварушки ваш потенциальный союзник В переметнулся к вашим противникам Д и Е, потому что потерял к вам доверие. А ваш союзник Г «превентивно» предал вас в решающий момент, потому что испугался, что вы, «мастер вероломства», сами используете этот момент для выгодного предательства. В итоге Д и Е, усердно создававшие себе имидж «надежных и благородных партнеров», поделят вашу державу как Речь Посполитую, а вас посадят в железную клетку. И в историю вы войдете как «редкостный подлец, который получил по заслугам». Собственно, не этим ли закончили знаменитые Борджа, которыми восхищался Макиавелли? В Италии они ничего не добились, оставив о себе только черную память.
«Искушенная в коварстве» Италия смогла стать единым государством только во II половине XIX века, и только благодаря разрешению тогдашнего гегемона Великобритании. И это не случайность: привычка к коварству подрывает доверие, а без взаимного доверия не может быть и единой нации. Грань между внешней и внутренней политикой довольно зыбка, привычка к вероломству вовне очень легко переносится и на отношения между фракциями собственной элиты, что влечет за собой слабость нации, а то и полный распад. И наоборот, если мы рассмотрим историю великих европейских династий Нового Времени, создавших такие великие европейские нации, как Испанию, Францию, Великобританию, то случаи откровенного вероломства там крайне редки. Самая вероломная европейская династия - Австрийские Габсбурги - была наказана историей не только утратой трона (что постигло и Бурбонов с Гогенцоллернами и Романовыми), но и разрушением самого своего национального проекта.
Впрочем, Макиавелли тут ни при чем: пресловутый «макиавеллизм» есть следствие плохого, слишком избирательного знакомства с творчеством этого автора. Видеть в Макиавелли сторонника элитарного правления, раскрепощенного от всяких нравственных норм, - величайшее заблуждение. Политическое наследие Макиавелли на самом деле составляет не «Государь», эта эпатирующая игра ума, а «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия». Последняя книга лежит в основании новоевропейского республиканизма, и именно ею вдохновлялись создатели Конституции США и основатели Первой французской Республики. Дух этой книги совсем иной, чем в «Государе»: это не учебник искусной тирании, а учебник для создателей демократии. Только прочитав эту книгу, двоечники из российской политологии смогут, наконец, понять, почему американская элита «возится с быдлом», вместо сворачивания демократии на манер «эффективного путинизма». Это потому, что Макивелли еще 500 лет назад объяснил двоечникам всех времен и народов, что республика, желающая стать Мировой Империей, новым Римом, а не никчемным пятном на карте мира, должна опираться на реальное народовластие.
Следующий абзац Макивелли следовало бы выбить золочеными гвоздями на лбу у всех доморощенных «элитаристов», которых возмущает «засилье плебса» и «кухарки, управляющие государством».
«Охрану какой-нибудь вещи надлежит поручать тому, кто бы менее жаждал завладеть ей. А если мы посмотрим на цели людей благородных и людей худородных, то, несомненно, обнаружим, что благородные изо всех сил стремятся к господству, а худородные желают лишь не быть порабощенными и, следовательно, гораздо больше, чем гранды, любят свободную жизнь, имея меньше надежд, чем они, узурпировать общественную свободу. Поэтому естественно, что когда охрана свободы вверена народу, он печется о ней больше и, не имея возможности сам узурпировать свободу, не позволяет этого и другим».
Это - настоящий Макиавелли. А специально для поклонников монархии он написал Главу LVIII «Народные массы мудрее и постояннее государя»:
«Неблагоприятные народу мнения о нем порождены тем, что о народе всякий говорит плохое свободно и безбоязненно даже тогда, когда народ стоит у власти; о государях же всегда говорят с большим страхом и с тысячью предосторожностей…»
Или вот еще характерная цитата из Макиавелли, помогающая понять, почему прагматичные американцы так помешаны на религии:
«Государи или республики, желающие остаться неразвращенными, должны прежде всего уберечь от порчи обряды своей религии и непрестанно поддерживать к ним благоговение, ибо не может быть более очевидного признака гибели страны, нежели явное пренебрежение божественным культом».
И еще Макиавелли:
«Лучше жить частной жизнью, нежели сделаться монархом ценой гибели множества людей».
А вот истинное отношение Макиавелли к аристократии:
«Дабы стало совершенно ясно, кого обозначает слово «дворянин», скажу, что дворянами именуются те, кто праздно живут на доходы со своих огромных поместий, нимало не заботясь ни об обработке земли, ни о том, чтобы необходимым трудом заработать себе на жизнь. Подобные люди вредны во всякой республике и в каждой стране. Однако самыми вредными из них являются те, которые помимо указанных поместий владеют замками и имеют повинующихся им подданных. И теми и другими переполнены Неаполитанское королевство, Римская область, Романья и Ломбардия. Именно из-за них в этих странах никогда не возникало республики и никогда не существовало какой-либо политической жизни: подобная порода людей - решительный враг всякой гражданственности. В устроенных наподобие им странах при всем желании невозможно учредить республику».
Макиавелли восхищается немецкими городами-государствами, которые аристократию изводили на корню:
«Добродетель и благочестие народа очень хорошо видны в Германии, где они все еще очень велики. Именно добродетель и благочестие народа делают возможным существование в Германии многих свободных республик, которые так строго соблюдают свои законы, что никто ни извне, ни изнутри не дерзает посягнуть на их независимость. …Порождается это двумя причинами. …Во-вторых, германские республики, сохранившие у себя свободную и неиспорченную политическую жизнь, не допускают, чтобы кто-либо из их граждан был дворянином или же жил на дворянский лад. Больше того, они поддерживают у себя полнейшее равенство и являются злейшими врагами господ и дворян, живущих в тамошней стране; если те случайно попадают к ним в руки, то они уничтожают их как источник разложения и причину смут».
Он выносит окончательный вердикт, усвоенный впоследствии французскими якобинцами:
«Желающий создать республику там, где имеется большое количество дворян, не сумеет осуществить свой замысел, не уничтожив предварительно всех их до единого».
Приложением этой мысли к современной российской ситуации заниматься не буду, дабы не быть обвиненным в экстремизме.
И наоборот, чем реже вы ведете себя вероломно, тем продуктивнее вы сможете использовать свое редкое вероломство. Возможность проявить вероломство выгодно оставлять «на крайний случай», «на черный день», когда речь будет идти о жизни и смерти, а в терпимых ситуациях выгоднее проявлять благородство и верность своим обязательствам, даже если это приносит ущерб. Если же некто превращает вероломство в повседневную стратегию, то, скорее всего, он закончит плохо, и в истории тому много примеров. Самые известные - Наполеон и Гитлер, которые доигрались до дипломатической изоляции и полного краха. Еще один образчик «макиавеллизма», Фридрих Великий, лишь чудом не кончил тем же: его спасла только внезапная смена власти в России. Иначе Пруссию по итогам Семилетней войны просто «разобрали бы на запчасти». И что характерно, усвоив этот урок, Фридрих превратился в мудрейшего и умереннейшего политика Европы, в образец благородства и миролюбия. Впрочем, трактат «против Макиавелли» Фридрих написал еще в самом начале своей карьеры.
Вероломство может показаться удачной стратегией, только если рассматривать «сферическую в вакууме» ситуацию «один на один». В реальной политике так не получается. Кроме сторон А и Б, всегда есть стороны В, Г, Д, Е, которые наблюдают и делают свои выводы. Допустим, применив вероломство, вы эффективно расправились с Б. Но В, Г, Д и Е теперь предупреждены, они меняют мысленную модель вашего поведения, исходя из этой новой информации. И вот, в начале следующей заварушки ваш потенциальный союзник В переметнулся к вашим противникам Д и Е, потому что потерял к вам доверие. А ваш союзник Г «превентивно» предал вас в решающий момент, потому что испугался, что вы, «мастер вероломства», сами используете этот момент для выгодного предательства. В итоге Д и Е, усердно создававшие себе имидж «надежных и благородных партнеров», поделят вашу державу как Речь Посполитую, а вас посадят в железную клетку. И в историю вы войдете как «редкостный подлец, который получил по заслугам». Собственно, не этим ли закончили знаменитые Борджа, которыми восхищался Макиавелли? В Италии они ничего не добились, оставив о себе только черную память.
«Искушенная в коварстве» Италия смогла стать единым государством только во II половине XIX века, и только благодаря разрешению тогдашнего гегемона Великобритании. И это не случайность: привычка к коварству подрывает доверие, а без взаимного доверия не может быть и единой нации. Грань между внешней и внутренней политикой довольно зыбка, привычка к вероломству вовне очень легко переносится и на отношения между фракциями собственной элиты, что влечет за собой слабость нации, а то и полный распад. И наоборот, если мы рассмотрим историю великих европейских династий Нового Времени, создавших такие великие европейские нации, как Испанию, Францию, Великобританию, то случаи откровенного вероломства там крайне редки. Самая вероломная европейская династия - Австрийские Габсбурги - была наказана историей не только утратой трона (что постигло и Бурбонов с Гогенцоллернами и Романовыми), но и разрушением самого своего национального проекта.
Впрочем, Макиавелли тут ни при чем: пресловутый «макиавеллизм» есть следствие плохого, слишком избирательного знакомства с творчеством этого автора. Видеть в Макиавелли сторонника элитарного правления, раскрепощенного от всяких нравственных норм, - величайшее заблуждение. Политическое наследие Макиавелли на самом деле составляет не «Государь», эта эпатирующая игра ума, а «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия». Последняя книга лежит в основании новоевропейского республиканизма, и именно ею вдохновлялись создатели Конституции США и основатели Первой французской Республики. Дух этой книги совсем иной, чем в «Государе»: это не учебник искусной тирании, а учебник для создателей демократии. Только прочитав эту книгу, двоечники из российской политологии смогут, наконец, понять, почему американская элита «возится с быдлом», вместо сворачивания демократии на манер «эффективного путинизма». Это потому, что Макивелли еще 500 лет назад объяснил двоечникам всех времен и народов, что республика, желающая стать Мировой Империей, новым Римом, а не никчемным пятном на карте мира, должна опираться на реальное народовластие.
Следующий абзац Макивелли следовало бы выбить золочеными гвоздями на лбу у всех доморощенных «элитаристов», которых возмущает «засилье плебса» и «кухарки, управляющие государством».
«Охрану какой-нибудь вещи надлежит поручать тому, кто бы менее жаждал завладеть ей. А если мы посмотрим на цели людей благородных и людей худородных, то, несомненно, обнаружим, что благородные изо всех сил стремятся к господству, а худородные желают лишь не быть порабощенными и, следовательно, гораздо больше, чем гранды, любят свободную жизнь, имея меньше надежд, чем они, узурпировать общественную свободу. Поэтому естественно, что когда охрана свободы вверена народу, он печется о ней больше и, не имея возможности сам узурпировать свободу, не позволяет этого и другим».
Это - настоящий Макиавелли. А специально для поклонников монархии он написал Главу LVIII «Народные массы мудрее и постояннее государя»:
«Неблагоприятные народу мнения о нем порождены тем, что о народе всякий говорит плохое свободно и безбоязненно даже тогда, когда народ стоит у власти; о государях же всегда говорят с большим страхом и с тысячью предосторожностей…»
Или вот еще характерная цитата из Макиавелли, помогающая понять, почему прагматичные американцы так помешаны на религии:
«Государи или республики, желающие остаться неразвращенными, должны прежде всего уберечь от порчи обряды своей религии и непрестанно поддерживать к ним благоговение, ибо не может быть более очевидного признака гибели страны, нежели явное пренебрежение божественным культом».
И еще Макиавелли:
«Лучше жить частной жизнью, нежели сделаться монархом ценой гибели множества людей».
А вот истинное отношение Макиавелли к аристократии:
«Дабы стало совершенно ясно, кого обозначает слово «дворянин», скажу, что дворянами именуются те, кто праздно живут на доходы со своих огромных поместий, нимало не заботясь ни об обработке земли, ни о том, чтобы необходимым трудом заработать себе на жизнь. Подобные люди вредны во всякой республике и в каждой стране. Однако самыми вредными из них являются те, которые помимо указанных поместий владеют замками и имеют повинующихся им подданных. И теми и другими переполнены Неаполитанское королевство, Римская область, Романья и Ломбардия. Именно из-за них в этих странах никогда не возникало республики и никогда не существовало какой-либо политической жизни: подобная порода людей - решительный враг всякой гражданственности. В устроенных наподобие им странах при всем желании невозможно учредить республику».
Макиавелли восхищается немецкими городами-государствами, которые аристократию изводили на корню:
«Добродетель и благочестие народа очень хорошо видны в Германии, где они все еще очень велики. Именно добродетель и благочестие народа делают возможным существование в Германии многих свободных республик, которые так строго соблюдают свои законы, что никто ни извне, ни изнутри не дерзает посягнуть на их независимость. …Порождается это двумя причинами. …Во-вторых, германские республики, сохранившие у себя свободную и неиспорченную политическую жизнь, не допускают, чтобы кто-либо из их граждан был дворянином или же жил на дворянский лад. Больше того, они поддерживают у себя полнейшее равенство и являются злейшими врагами господ и дворян, живущих в тамошней стране; если те случайно попадают к ним в руки, то они уничтожают их как источник разложения и причину смут».
Он выносит окончательный вердикт, усвоенный впоследствии французскими якобинцами:
«Желающий создать республику там, где имеется большое количество дворян, не сумеет осуществить свой замысел, не уничтожив предварительно всех их до единого».
Приложением этой мысли к современной российской ситуации заниматься не буду, дабы не быть обвиненным в экстремизме.