Антисоветские партизаны в Брянской области (1944-1948 гг.)
(Выдержки из книги Сергея Дышева «Россия бандитская»)
Под призыв 1941 года жители Брянской области попасть не успели: слишком быстро наступали немцы. А те, кто дожил до осени 1943 года, были мобилизованы по варианту, который спустя полвека использовали и чеченские полевые командиры: приходили войска, оцепляли деревни и забирали всех мужчин от 17 лет. От города Суража и далее к юго-западу Брянской области выездные военкоматы оформляли всех «под гребенку». Призывников без всякой подготовки направляли в действующую армию. Необстрелянных мальчишек сколачивали в батальоны и, даже не выдав обмундирования и оружия, бросали под Гомель. К ним, «отсидевшимся» на захваченной территории, относились, как к штрафникам. Большинство и полегло тогда во время известной Брянской операции в составе 11-й и 63-й армий, которые действовали в качестве отвлекающего маневра.
Козин и несколько его друзей-полицаев от мобилизации, естественно, укрылись. Войска ушли на Запад, и он с приятелями сколачивает в 1944 году банду. Влились в нее те, кто не ушел с немцами. Затем к ним примкнула и другая разношерстная публика, отступавшая с немцами в поисках счастья. Были в банде и демобилизованные солдаты. После Победы они возвращались домой, требовали подобающего победителям отношения, часто вступали в конфликты с начальничками, отсидевшими в тылу, и, не задумываясь, расправлялись с ними решительно, по-фронтовому. После чего путь был один: или в лагеря, или в леса. Так непостижимым образом соединились судьбы гитлеровских пособников, полицаев, и советских солдат, достойно сражавшихся на фронте.
Таким был и Рощин. За войну - несколько наград. Вернулся мужик в родной Суражский район и обомлел: пока воевал за родную землю, здоровенный кусок его приусадебного участка бессовестно оттяпал местный председатель сельского Совета. Может, рассчитывал, что Рощин не вернется с войны. Ворвался фронтовик в сельсовет: «Я за вас кровь проливал, а вы, гады, в тылу отсиживались! Да еще и землю мою забрали!» А его и слушать не хотят, на дверь показывают. Схватил Рощин чернильницу со стола и с фронтовой сноровкой запустил сельскому чину прямиком в лоб. Тут его за покушение на советскую власть и повязали. Но бравый солдат выбрал момент и, отправив в нокдаун своих конвоиров, бежал в лес. Озлобленный, с опустошенной душой, он долго скитался, пока не столкнулся с людьми из банды, и стало в ней одним фронтовиком больше. Тех и других объединяла ненависть к сталинской системе, которая в лучшем случае могла дать им «двадцатку» лагерей. Другой идеологии не было.
На что они надеялись? Сейчас это кажется нелепым, но лесные бандиты всерьез ждали начала третьей мировой войны и прихода американцев. Уже прозвучала знаменитая речь У. Черчилля в Фултоне, которая стала предвестницей долгой «холодной войны». В 1947-1948 годах обострение между СССР и США достигло пика. Лесные разбойники разными путями доставали газеты, ходили с ними как с катехизисом, перечитывали и ждали «американскую волю». Больше надеяться им было не на что.
С 1944 по 1948 год против банды Козина провели несколько армейских операций совместно с Суражским райотделом НКВД, а также с Хотимским и Костюковичским райотделами НКВД Белоруссии. Но широкомасштабные прочесывания лесов результата не дали. Почему-то никому не пришло в голову вспомнить недавний печальный опыт немцев, которые сняли с фронта шесть полноценных дивизий и бросили их на прочесывание брянских лесов. Пехота, егеря, эсэсовцы прошагали десятки километров в цепи, но так и не нашли партизанские отряды. Кто знает лес, всегда найдет дремучие, удаленные уголки, окруженные гиблыми болотами и непролазной чащобой.
В одной из ночных операций два поисковых подразделения столкнулись между собой. Кто-то выстрелил первым, и начался затяжной бой между своими. Пока разобрались, несколько человек были убиты.
А Козин только посмеивался. Ему всегда удавалось уходить: имел хорошую сеть информаторов. Часть населения относилась к «лесным братьям» вполне лояльно, несмотря на дерзкие грабежи магазинов, складов. В те времена вернулась продразверстка: на каждую душу населения была определена норма сдачи хлеба государству. Налоговые инспектора вытряхивали крестьян подчистую. Козин, чтобы добиться симпатий у населения, приказал убить налогового инспектора и председателя сельсовета, которые слишком усердствовали в сборе хлеба у населения.
Еще одну акцию бандиты провели среди бела дня в селе Нивное. Малочисленная охрана, сельская знать тут же разбежались. Козин приказал собрать народ, затем один из братьев срубил замки на воротах церкви, где хранилось крестьянское зерно. «Разбирайте! - крикнул главарь в молчаливую толпу. - Это хлеб ваш». Кто был помудрей и осторожней, повернул домой, а те, кто забрал зерно «на авось», затем загремел на поселение в Сибирь - новым потоком, вслед за кулаками и их прихвостнями, высланными во времена коллективизации. Туда же отправили арестованные семьи бандитов.
«Лесные братья» ответили еще более дерзкими и беспощадными акциями. Терять им было нечего. Соблюдая законы конспирации, они действовали группами в два-три человека. Летом жили в лесу, зимой отсиживались на печках, в подвалах. Каждая группа имела свою зону. Раз в год в мае банда собиралась на «съезды». Весть об этом передавалась цепочкой. На сходке уточняли явки, распределяли районы действия, решали, как дальше жить, кого приговорить из местных чиновников-коммунистов.
Власти тоже проводили ответные мероприятия. В качестве решительных мер сняли начальника Суражского райотдела НКВД. Вместо него прислали начальника Почепского райотдела - Михаила Васильевича Чирикова. Согласившись на гиблый участок, чекист поставил свои условия. Во-первых, отменить масштабные по размаху и бестолковости армейские операции, которые только роняли авторитет властей. Вторым условием было еще более неожиданное да и по тем временам просто невозможное. Чириков потребовал возвратить из ссылки родственников бандитов. Михаил Васильевич хотел действовать исключительно оперативными методами. А выйти на банду можно было только через связи, и прежде всего через родственные. Генерал-майор НКВД Кирсанов рассмотрел предложения Чирикова и дал указание вернуть семьи. После этого на районного начальника НКВД чуть ли не молились: до него энкавэдэшники только сажали и ссылали, а вот он - возвратил! Теперь можно было рассчитывать на помощь населения. Естественно, Чириков понимал, что жена или мать никогда не скажут, где скрывается их мужик. А спросишь, так и посмеются. Идея была стара как мир: через родственников перессорить членов банды. Для этого запустили порочащую дезинформацию, слух о том, что кто-то готовится тайно уйти, а такой-то плохо отзывался о главаре… Это была первая удачная оперативная разработка.
…Среди бандитов особым авторитетом пользовался некто Матыко. Во время войны он окончил в Москве разведшколу и с самолета на парашюте был заброшен в тыл врага - в брянские леса, родные его места. Имел радиостанцию и необходимое снаряжение, в том числе для выживания в лесу. Задача - развернуть диверсионную сеть. Добравшись до родной хаты, парашютист закопал радиостанцию и диверсионное снаряжение, решил поначалу отсидеться. Так прошел месяц, другой, рацию откапывать не хотелось и тем более ходить с ней по оккупированной территории, подыскивая товарищей по борьбе. Дождался прихода Советской Армии. Матыку ждал трибунал за дезертирство. Деваться ему было некуда, пошел к «лесным братьям». Профессионалом он был не только по диверсионной части, но и по женской. Симпатичный справный мужик имел в каждой близлежащей деревеньке знакомую молодуху, у которой мог отсиживаться сколь угодно долго.
Чириков решил поссорить двух авторитетов. Изготовили подложные письма якобы от имени Матыки, в которых он стучал на Козина и готовился с ним расправиться. Сумели всю эту дезу подбросить родственникам. Главарь клюнул и решил расправиться с отступником. Труп Матыки нашли в одном из сельских домов за поленницей. Бандиты перессорились. Бывшие фронтовики воспылали ненавистью к предателям-полицаям, те отвечали взаимностью. Убивали друг друга, чтобы опередить, выстрелить первым. Остальных чекисты во взаимодействии с войсковыми подразделениями добивали в засадах. В одной из таких засад был застрелен орденоносец бывший красноармеец Рощин. Одного из бандитов блокировали в сарае. Сдаваться он отказался, и его сожгли живьем. Оставшиеся «лесные братья» решили отомстить. Они подозревали, что сдали их товарища братья Курганские, один из которых был активистом. Всех троих братьев убили поздней ночью. Это было одно из последних преступлений банды. Козина застрелил его подручный Лавров, который в тот же день сдался властям. К 1948 году с бандой было покончено. Ее остатки исчислялись тремя-четырьмя бандитами. Так как смертная казнь была временно отменена, им присудили длительные сроки заключения.
Под призыв 1941 года жители Брянской области попасть не успели: слишком быстро наступали немцы. А те, кто дожил до осени 1943 года, были мобилизованы по варианту, который спустя полвека использовали и чеченские полевые командиры: приходили войска, оцепляли деревни и забирали всех мужчин от 17 лет. От города Суража и далее к юго-западу Брянской области выездные военкоматы оформляли всех «под гребенку». Призывников без всякой подготовки направляли в действующую армию. Необстрелянных мальчишек сколачивали в батальоны и, даже не выдав обмундирования и оружия, бросали под Гомель. К ним, «отсидевшимся» на захваченной территории, относились, как к штрафникам. Большинство и полегло тогда во время известной Брянской операции в составе 11-й и 63-й армий, которые действовали в качестве отвлекающего маневра.
Козин и несколько его друзей-полицаев от мобилизации, естественно, укрылись. Войска ушли на Запад, и он с приятелями сколачивает в 1944 году банду. Влились в нее те, кто не ушел с немцами. Затем к ним примкнула и другая разношерстная публика, отступавшая с немцами в поисках счастья. Были в банде и демобилизованные солдаты. После Победы они возвращались домой, требовали подобающего победителям отношения, часто вступали в конфликты с начальничками, отсидевшими в тылу, и, не задумываясь, расправлялись с ними решительно, по-фронтовому. После чего путь был один: или в лагеря, или в леса. Так непостижимым образом соединились судьбы гитлеровских пособников, полицаев, и советских солдат, достойно сражавшихся на фронте.
Таким был и Рощин. За войну - несколько наград. Вернулся мужик в родной Суражский район и обомлел: пока воевал за родную землю, здоровенный кусок его приусадебного участка бессовестно оттяпал местный председатель сельского Совета. Может, рассчитывал, что Рощин не вернется с войны. Ворвался фронтовик в сельсовет: «Я за вас кровь проливал, а вы, гады, в тылу отсиживались! Да еще и землю мою забрали!» А его и слушать не хотят, на дверь показывают. Схватил Рощин чернильницу со стола и с фронтовой сноровкой запустил сельскому чину прямиком в лоб. Тут его за покушение на советскую власть и повязали. Но бравый солдат выбрал момент и, отправив в нокдаун своих конвоиров, бежал в лес. Озлобленный, с опустошенной душой, он долго скитался, пока не столкнулся с людьми из банды, и стало в ней одним фронтовиком больше. Тех и других объединяла ненависть к сталинской системе, которая в лучшем случае могла дать им «двадцатку» лагерей. Другой идеологии не было.
На что они надеялись? Сейчас это кажется нелепым, но лесные бандиты всерьез ждали начала третьей мировой войны и прихода американцев. Уже прозвучала знаменитая речь У. Черчилля в Фултоне, которая стала предвестницей долгой «холодной войны». В 1947-1948 годах обострение между СССР и США достигло пика. Лесные разбойники разными путями доставали газеты, ходили с ними как с катехизисом, перечитывали и ждали «американскую волю». Больше надеяться им было не на что.
С 1944 по 1948 год против банды Козина провели несколько армейских операций совместно с Суражским райотделом НКВД, а также с Хотимским и Костюковичским райотделами НКВД Белоруссии. Но широкомасштабные прочесывания лесов результата не дали. Почему-то никому не пришло в голову вспомнить недавний печальный опыт немцев, которые сняли с фронта шесть полноценных дивизий и бросили их на прочесывание брянских лесов. Пехота, егеря, эсэсовцы прошагали десятки километров в цепи, но так и не нашли партизанские отряды. Кто знает лес, всегда найдет дремучие, удаленные уголки, окруженные гиблыми болотами и непролазной чащобой.
В одной из ночных операций два поисковых подразделения столкнулись между собой. Кто-то выстрелил первым, и начался затяжной бой между своими. Пока разобрались, несколько человек были убиты.
А Козин только посмеивался. Ему всегда удавалось уходить: имел хорошую сеть информаторов. Часть населения относилась к «лесным братьям» вполне лояльно, несмотря на дерзкие грабежи магазинов, складов. В те времена вернулась продразверстка: на каждую душу населения была определена норма сдачи хлеба государству. Налоговые инспектора вытряхивали крестьян подчистую. Козин, чтобы добиться симпатий у населения, приказал убить налогового инспектора и председателя сельсовета, которые слишком усердствовали в сборе хлеба у населения.
Click to viewЕще одну акцию бандиты провели среди бела дня в селе Нивное. Малочисленная охрана, сельская знать тут же разбежались. Козин приказал собрать народ, затем один из братьев срубил замки на воротах церкви, где хранилось крестьянское зерно. «Разбирайте! - крикнул главарь в молчаливую толпу. - Это хлеб ваш». Кто был помудрей и осторожней, повернул домой, а те, кто забрал зерно «на авось», затем загремел на поселение в Сибирь - новым потоком, вслед за кулаками и их прихвостнями, высланными во времена коллективизации. Туда же отправили арестованные семьи бандитов.
«Лесные братья» ответили еще более дерзкими и беспощадными акциями. Терять им было нечего. Соблюдая законы конспирации, они действовали группами в два-три человека. Летом жили в лесу, зимой отсиживались на печках, в подвалах. Каждая группа имела свою зону. Раз в год в мае банда собиралась на «съезды». Весть об этом передавалась цепочкой. На сходке уточняли явки, распределяли районы действия, решали, как дальше жить, кого приговорить из местных чиновников-коммунистов.
Власти тоже проводили ответные мероприятия. В качестве решительных мер сняли начальника Суражского райотдела НКВД. Вместо него прислали начальника Почепского райотдела - Михаила Васильевича Чирикова. Согласившись на гиблый участок, чекист поставил свои условия. Во-первых, отменить масштабные по размаху и бестолковости армейские операции, которые только роняли авторитет властей. Вторым условием было еще более неожиданное да и по тем временам просто невозможное. Чириков потребовал возвратить из ссылки родственников бандитов. Михаил Васильевич хотел действовать исключительно оперативными методами. А выйти на банду можно было только через связи, и прежде всего через родственные. Генерал-майор НКВД Кирсанов рассмотрел предложения Чирикова и дал указание вернуть семьи. После этого на районного начальника НКВД чуть ли не молились: до него энкавэдэшники только сажали и ссылали, а вот он - возвратил! Теперь можно было рассчитывать на помощь населения. Естественно, Чириков понимал, что жена или мать никогда не скажут, где скрывается их мужик. А спросишь, так и посмеются. Идея была стара как мир: через родственников перессорить членов банды. Для этого запустили порочащую дезинформацию, слух о том, что кто-то готовится тайно уйти, а такой-то плохо отзывался о главаре… Это была первая удачная оперативная разработка.
…Среди бандитов особым авторитетом пользовался некто Матыко. Во время войны он окончил в Москве разведшколу и с самолета на парашюте был заброшен в тыл врага - в брянские леса, родные его места. Имел радиостанцию и необходимое снаряжение, в том числе для выживания в лесу. Задача - развернуть диверсионную сеть. Добравшись до родной хаты, парашютист закопал радиостанцию и диверсионное снаряжение, решил поначалу отсидеться. Так прошел месяц, другой, рацию откапывать не хотелось и тем более ходить с ней по оккупированной территории, подыскивая товарищей по борьбе. Дождался прихода Советской Армии. Матыку ждал трибунал за дезертирство. Деваться ему было некуда, пошел к «лесным братьям». Профессионалом он был не только по диверсионной части, но и по женской. Симпатичный справный мужик имел в каждой близлежащей деревеньке знакомую молодуху, у которой мог отсиживаться сколь угодно долго.
Чириков решил поссорить двух авторитетов. Изготовили подложные письма якобы от имени Матыки, в которых он стучал на Козина и готовился с ним расправиться. Сумели всю эту дезу подбросить родственникам. Главарь клюнул и решил расправиться с отступником. Труп Матыки нашли в одном из сельских домов за поленницей. Бандиты перессорились. Бывшие фронтовики воспылали ненавистью к предателям-полицаям, те отвечали взаимностью. Убивали друг друга, чтобы опередить, выстрелить первым. Остальных чекисты во взаимодействии с войсковыми подразделениями добивали в засадах. В одной из таких засад был застрелен орденоносец бывший красноармеец Рощин. Одного из бандитов блокировали в сарае. Сдаваться он отказался, и его сожгли живьем. Оставшиеся «лесные братья» решили отомстить. Они подозревали, что сдали их товарища братья Курганские, один из которых был активистом. Всех троих братьев убили поздней ночью. Это было одно из последних преступлений банды. Козина застрелил его подручный Лавров, который в тот же день сдался властям. К 1948 году с бандой было покончено. Ее остатки исчислялись тремя-четырьмя бандитами. Так как смертная казнь была временно отменена, им присудили длительные сроки заключения.