Гибралтар Востока
Наташе ака nnikolaevna75 и ее непременному свиданию с морем.
Оно обязательно будет!
Сначала будет дорога. В масштабах страны в целом - не очень длинная. В масштабах конкретно взятого полуострова - довольно приличная. Хотя, конечно, смотря откуда ехать. Если, например, от Спарты, то это совсем рядом. Буквально, рукой подать - всего-то 80 километров.
Потом будет томительное ожидание. Совсем как в случае с Венецией: ты знаешь, что должно быть, ты подготовлен увиденными в книгах и интернете фотографиями, поэтому практически уже извелся: "Ну? Ну? Ну?! Когда?!"
Когда? Когда машина обогнет загораживающий вид склон, и ты увидишь то, что потом будет невозможно забыть?
И, словно поддаваясь твоему нетерпению первооткрывателя, дорога жирным грифельным контуром очерчивает основание склона, и из моря единым махом вздымается скалистый и неприступный броненосец - Монемвасия.
Фото потырено в тырнете.
Это название очень часто произносят неправильно - МонемвАсия. Делают неверное ударение - на третий слог. А между тем оно, ударение, приходится на слог предпоследний - МонемвасИя. В этом несложно убедиться: требуется всего ничего - греческое написание места (сгодится любая карта, даже гугловская) и умение хотя бы чуток читать по-гречески. В греческом языке при написании в обязательном порядке в каждом слове ставится ударение. Чертовски удобно.
Город-остров. Город-крепость. Город-скала. Подъехать к нему сразу не получится - придется, подчиняясь знакам, поплутать по узким улочкам соседнего городишки. Но когда выруливаешь на финишную и практически прямую, сталкиваешься с Монемвасией буквально лицом к лицу: скала наваливается всей своей суровой неприступностью прямо на машину, и ты в своей железной, взятой на прокат коробчонке, оказываешься зажат между домами узкой улицы и ликом утеса.
Можно, конечно, радостно выдохнуть: "Приехали!" Но нет. С континента необходимо еще перебраться на сам остров. А потом найти, где оставить железного коня, ибо в непосредственно город на машине не въедешь. Даже на самой маленькой. И этот факт совершенно неожиданно роднит его все с той же Венецией.
Но в отличие от Венеции, здесь один-единственный вход. Отсюда и незамысловатое название: μόνη ("мони" - один) и ἐμπασία ("эмбасия" - вход).
В городе, куда проникаешь через старые, ржавые, потрепанные веками и битвами ворота, исключительно пешеходное движение. Здесь слишком узкие улицы, слишком много лестниц и ступеней, слишком крутые склоны и тропы. И как тут снова не вспомнить итальянскую красавицу? Ведь на пару с Венецией, Монемвасия - город победившего пешехода.
Сюда не едут за музеями - их здесь просто нет. Вернее, есть какой-то один, что-то вроде местного краеведческого. Сюда не едут за невероятными историческими ценностями: до Афин всего порядка трехсот километров по прекрасному скоростному шоссе, и там ценностей - до Судного дня хватит. Сюда не едут за пляжами - они здесь, разумеется, есть, но все крайне "так себе".
Сюда едут за уникальностью.
За возможностью переночевать в бутик-отельчике, расположенном в средневековом доме. За бокалом местного сладко-густого, кроваво-красного вина - мальвазией. За исключительностью местоположения и атмосферностью. За неспешным, в удовольствие блужданиям по укромным закоулкам и крохотным дворикам, где столь привычная на греческих землях античность буквально свалена в кучу - как у нас дрова.
У нас дрова, а у них - античность. Вот и все, что нужно знать о возрасте культур и пропасти между ними.
За все, разумеется, сдерут втридорога. Только вот уникальность и атмосферность пока бесплатно.
В дороговизне, говорят, виноваты русские. Это раньше во всем были виноваты коммуняки. Нынче акценты обрели прямолинейную конкретику.
Монемвасия жила скромно, звезд с неба не хватала. Туристов, разумеется, принимала, но по вполне умеренным ценам.
И вот однажды - то ли во времена лихих девяностых, то ли уже в начале нулевых - к острову прибыла флотилия из частных русских яхт. Русскими кораблями здешние места не удивишь. В конце концов, бухта Наварино тоже недалеко - двести км и вы на месте. Но сейчас речь не о погибших воинах.
Яхт вроде было от 20-ти до 40-ка штук. Мореплаватели и яхтсмены сошли на берег и в безудержном кутеже помноженном на размах души, завалили Монемвасию деньгами. Город-крепость сдался без боя.
С тех пор даже самый скромный номер даже в самом скромном отельчике даже в межсезонье весьма успешно откусывает у гостя приличную часть бюджета.
А кто-то здесь просто живет. Приблизительно полторы тысячи человек.
Живут вроде как плотно, но в то же время не всегда заглядывая в окна к друг другу.
Архитектура ярусная - впрочем, как и везде, где мало места в партере, но бесконечно обширный балкон.
С балконом у этого города все в порядке, и подняться на него нужно всенепременно.
Но только обувь должна быть удобной - всякие туристические несерьезные шлепки не подойдут, ибо вверх, на спину броненосца, ведут отполированные миллионами, миллионами ног невероятно скользкие ступени. Многие ноги, некогда поднимавшиеся по этим ступеням, уже давным-давно истлели и обратились в прах. А ступени по-прежнему на месте и по-прежнему служат верой и правдой. Они тускло отражают греческое солнце, они держат на себе вес ушедших веков и, кажется, что каждое из столетий уносит с собой их частицу. Законы физики неизменны при любом правлении. Согласно этим непреклонным законам ступени стираются.
Что наверху? Чего ради туда подыматься в мареве греческой жары?
Наверху развалины крепости, встречавшей и венецианцев, и османов, и византийцев, и арабов. Крепость видела, как приходили завоеватели, как покидали остров местные жители, не желавшие подчиняться захватчикам, как потом они возвращались. И не через неделю, месяц или даже год - через десятки лет.
Здесь, наверху, было все, чтобы выдержать длительную осаду - вплоть до гигантских резервуаров с питьевой водой. К этому острову при таком местоположении крепости, невозможно подойти незамеченным ни с запада, ни с востока, ни с севера, ни с юга.
А еще здесть над обрывом, древняя византийская церковь.
И огромное оливковое дерево - раскидистое, дающее плоды и тень. Даже как-то не совсем понятно, что с чем рядом находится: то ли церковь соседствует с оливой, то ли олива - с церковью.
Внизу же - спокойное и прекрасное Эгейское море. Ах, Тесей, Тесей, безалаберный герой, опьяненный победой над Минотавром, и как же ты забыл поднять белый парус? Ты же обещал... Ведь подними ты его, у этого красивого моря было бы совсем другое имя.
У греков есть несколько слов для обозначения понятия "море". Так просто море они называют Θάλασσα - "тАласса". Именно так греческие воины приветствовали море при возвращении домой из Персии. Море с островами это πέλαγος - "пелагос", а море со множеством островов - Αρχιπέλαγος. Море без островов получило название Πόντος - "понтос". И, разумеется, слово Ὠκεανός, "океан", означающее "огромное море", тоже греческого происхождения.
Море внизу и наверху одновременно. Изумительный оптический обман - кажется, Великая вода на одном с тобой уровне. Море сливается с небом, и вот уже невозможно различить линию горизонта, сколько не всматривайся вдаль.
Только внезапно оказывается, что греческое отступает на второй план, и одинокая яхта приносит с собой родное, со школьной скамьи навсегда записанное на подкорку:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
Однако нет паруса. Его белоснежное крыло заменила собой не менее белоснежная стать яхты. Весь романтизм парусных судов по большей части давно канул в Лету, и вечные ее воды погребли под собой их напоенные вольным ветром странствий и дымом морских сражений души.
Старая византийская церковь тоже не предел. Можно подняться еще выше - по пыльным тропинкам, через выжженный солнцем, царапающий ноги сухостой: буквально через тернии к звездам.
И оттуда уже, от арки, изображение которой оседает в каждом инстаграмном профиле, от вершины, над которой носятся ласточки, бросить взгляд на оставшийся там, внизу, на континенте, соседний городок. Под аркой удачно расположился камень, и усталый путник может отдохнуть на нем, наслаждаясь умиротворенностью морского пейзажа.
Этот древний камень в чем-то сродни престолу всех минувших эпох. С него позволительно взглянуть на окружающий мир свысока. И кажется, что внизу все неспешно, с ленцой, без суеты. Греки вообще знают толк в жизни и помнят слова одного совсем не греческого мудреца: "Все пройдет. Пройдет и это". И можно всматриваться в морской безбрежный простор и ни о чем не думать. Или наоборот - думать о том, как много пережил город-скала, каким событиям стал свидетелем, как много всяких лиц повидал...
Сюда действительно нужно ехать с ночевкой, и остановиться в здешних краях можно не только в самой Монемвасии. Гефира (ударение на "е") - тот самый городок по соседству - предоставит крышу над головой всем желающим. Правда, в сезон эту крышу настоятельно рекомендуется бронировать загодя.
...Пройдет незаметно день, и солнце, влекомое колесницей Гелиоса, скользнет за противоположный бок нежащегося в море броненосца. Тень подкрадется к городу у подножия скалы, и станет окончательно ясно, что снова пора собираться в путь.
Будет немного грустно от расставания, но... все пройдет - пройдет и это. Впрочем "не плачь, потому что это прошло. Улыбнись, потому что это - было".
И долго еще будет казаться тебе, уезжающему прочь, что два мудреца, ни один из которых здесь никогда не бывал, ведут неслышный спор о том, кто же из них прав.
Спор этот не имеет смысла. Ибо правы оба.
Оно обязательно будет!
Сначала будет дорога. В масштабах страны в целом - не очень длинная. В масштабах конкретно взятого полуострова - довольно приличная. Хотя, конечно, смотря откуда ехать. Если, например, от Спарты, то это совсем рядом. Буквально, рукой подать - всего-то 80 километров.
Потом будет томительное ожидание. Совсем как в случае с Венецией: ты знаешь, что должно быть, ты подготовлен увиденными в книгах и интернете фотографиями, поэтому практически уже извелся: "Ну? Ну? Ну?! Когда?!"
Когда? Когда машина обогнет загораживающий вид склон, и ты увидишь то, что потом будет невозможно забыть?
И, словно поддаваясь твоему нетерпению первооткрывателя, дорога жирным грифельным контуром очерчивает основание склона, и из моря единым махом вздымается скалистый и неприступный броненосец - Монемвасия.
Фото потырено в тырнете.
Это название очень часто произносят неправильно - МонемвАсия. Делают неверное ударение - на третий слог. А между тем оно, ударение, приходится на слог предпоследний - МонемвасИя. В этом несложно убедиться: требуется всего ничего - греческое написание места (сгодится любая карта, даже гугловская) и умение хотя бы чуток читать по-гречески. В греческом языке при написании в обязательном порядке в каждом слове ставится ударение. Чертовски удобно.
Город-остров. Город-крепость. Город-скала. Подъехать к нему сразу не получится - придется, подчиняясь знакам, поплутать по узким улочкам соседнего городишки. Но когда выруливаешь на финишную и практически прямую, сталкиваешься с Монемвасией буквально лицом к лицу: скала наваливается всей своей суровой неприступностью прямо на машину, и ты в своей железной, взятой на прокат коробчонке, оказываешься зажат между домами узкой улицы и ликом утеса.
Можно, конечно, радостно выдохнуть: "Приехали!" Но нет. С континента необходимо еще перебраться на сам остров. А потом найти, где оставить железного коня, ибо в непосредственно город на машине не въедешь. Даже на самой маленькой. И этот факт совершенно неожиданно роднит его все с той же Венецией.
Но в отличие от Венеции, здесь один-единственный вход. Отсюда и незамысловатое название: μόνη ("мони" - один) и ἐμπασία ("эмбасия" - вход).
В городе, куда проникаешь через старые, ржавые, потрепанные веками и битвами ворота, исключительно пешеходное движение. Здесь слишком узкие улицы, слишком много лестниц и ступеней, слишком крутые склоны и тропы. И как тут снова не вспомнить итальянскую красавицу? Ведь на пару с Венецией, Монемвасия - город победившего пешехода.
Сюда не едут за музеями - их здесь просто нет. Вернее, есть какой-то один, что-то вроде местного краеведческого. Сюда не едут за невероятными историческими ценностями: до Афин всего порядка трехсот километров по прекрасному скоростному шоссе, и там ценностей - до Судного дня хватит. Сюда не едут за пляжами - они здесь, разумеется, есть, но все крайне "так себе".
Сюда едут за уникальностью.
За возможностью переночевать в бутик-отельчике, расположенном в средневековом доме. За бокалом местного сладко-густого, кроваво-красного вина - мальвазией. За исключительностью местоположения и атмосферностью. За неспешным, в удовольствие блужданиям по укромным закоулкам и крохотным дворикам, где столь привычная на греческих землях античность буквально свалена в кучу - как у нас дрова.
У нас дрова, а у них - античность. Вот и все, что нужно знать о возрасте культур и пропасти между ними.
За все, разумеется, сдерут втридорога. Только вот уникальность и атмосферность пока бесплатно.
В дороговизне, говорят, виноваты русские. Это раньше во всем были виноваты коммуняки. Нынче акценты обрели прямолинейную конкретику.
Монемвасия жила скромно, звезд с неба не хватала. Туристов, разумеется, принимала, но по вполне умеренным ценам.
И вот однажды - то ли во времена лихих девяностых, то ли уже в начале нулевых - к острову прибыла флотилия из частных русских яхт. Русскими кораблями здешние места не удивишь. В конце концов, бухта Наварино тоже недалеко - двести км и вы на месте. Но сейчас речь не о погибших воинах.
Яхт вроде было от 20-ти до 40-ка штук. Мореплаватели и яхтсмены сошли на берег и в безудержном кутеже помноженном на размах души, завалили Монемвасию деньгами. Город-крепость сдался без боя.
С тех пор даже самый скромный номер даже в самом скромном отельчике даже в межсезонье весьма успешно откусывает у гостя приличную часть бюджета.
А кто-то здесь просто живет. Приблизительно полторы тысячи человек.
Живут вроде как плотно, но в то же время не всегда заглядывая в окна к друг другу.
Архитектура ярусная - впрочем, как и везде, где мало места в партере, но бесконечно обширный балкон.
С балконом у этого города все в порядке, и подняться на него нужно всенепременно.
Но только обувь должна быть удобной - всякие туристические несерьезные шлепки не подойдут, ибо вверх, на спину броненосца, ведут отполированные миллионами, миллионами ног невероятно скользкие ступени. Многие ноги, некогда поднимавшиеся по этим ступеням, уже давным-давно истлели и обратились в прах. А ступени по-прежнему на месте и по-прежнему служат верой и правдой. Они тускло отражают греческое солнце, они держат на себе вес ушедших веков и, кажется, что каждое из столетий уносит с собой их частицу. Законы физики неизменны при любом правлении. Согласно этим непреклонным законам ступени стираются.
Что наверху? Чего ради туда подыматься в мареве греческой жары?
Наверху развалины крепости, встречавшей и венецианцев, и османов, и византийцев, и арабов. Крепость видела, как приходили завоеватели, как покидали остров местные жители, не желавшие подчиняться захватчикам, как потом они возвращались. И не через неделю, месяц или даже год - через десятки лет.
Здесь, наверху, было все, чтобы выдержать длительную осаду - вплоть до гигантских резервуаров с питьевой водой. К этому острову при таком местоположении крепости, невозможно подойти незамеченным ни с запада, ни с востока, ни с севера, ни с юга.
А еще здесть над обрывом, древняя византийская церковь.
И огромное оливковое дерево - раскидистое, дающее плоды и тень. Даже как-то не совсем понятно, что с чем рядом находится: то ли церковь соседствует с оливой, то ли олива - с церковью.
Внизу же - спокойное и прекрасное Эгейское море. Ах, Тесей, Тесей, безалаберный герой, опьяненный победой над Минотавром, и как же ты забыл поднять белый парус? Ты же обещал... Ведь подними ты его, у этого красивого моря было бы совсем другое имя.
У греков есть несколько слов для обозначения понятия "море". Так просто море они называют Θάλασσα - "тАласса". Именно так греческие воины приветствовали море при возвращении домой из Персии. Море с островами это πέλαγος - "пелагос", а море со множеством островов - Αρχιπέλαγος. Море без островов получило название Πόντος - "понтос". И, разумеется, слово Ὠκεανός, "океан", означающее "огромное море", тоже греческого происхождения.
Море внизу и наверху одновременно. Изумительный оптический обман - кажется, Великая вода на одном с тобой уровне. Море сливается с небом, и вот уже невозможно различить линию горизонта, сколько не всматривайся вдаль.
Только внезапно оказывается, что греческое отступает на второй план, и одинокая яхта приносит с собой родное, со школьной скамьи навсегда записанное на подкорку:
Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..
Однако нет паруса. Его белоснежное крыло заменила собой не менее белоснежная стать яхты. Весь романтизм парусных судов по большей части давно канул в Лету, и вечные ее воды погребли под собой их напоенные вольным ветром странствий и дымом морских сражений души.
Старая византийская церковь тоже не предел. Можно подняться еще выше - по пыльным тропинкам, через выжженный солнцем, царапающий ноги сухостой: буквально через тернии к звездам.
И оттуда уже, от арки, изображение которой оседает в каждом инстаграмном профиле, от вершины, над которой носятся ласточки, бросить взгляд на оставшийся там, внизу, на континенте, соседний городок. Под аркой удачно расположился камень, и усталый путник может отдохнуть на нем, наслаждаясь умиротворенностью морского пейзажа.
Этот древний камень в чем-то сродни престолу всех минувших эпох. С него позволительно взглянуть на окружающий мир свысока. И кажется, что внизу все неспешно, с ленцой, без суеты. Греки вообще знают толк в жизни и помнят слова одного совсем не греческого мудреца: "Все пройдет. Пройдет и это". И можно всматриваться в морской безбрежный простор и ни о чем не думать. Или наоборот - думать о том, как много пережил город-скала, каким событиям стал свидетелем, как много всяких лиц повидал...
Сюда действительно нужно ехать с ночевкой, и остановиться в здешних краях можно не только в самой Монемвасии. Гефира (ударение на "е") - тот самый городок по соседству - предоставит крышу над головой всем желающим. Правда, в сезон эту крышу настоятельно рекомендуется бронировать загодя.
...Пройдет незаметно день, и солнце, влекомое колесницей Гелиоса, скользнет за противоположный бок нежащегося в море броненосца. Тень подкрадется к городу у подножия скалы, и станет окончательно ясно, что снова пора собираться в путь.
Будет немного грустно от расставания, но... все пройдет - пройдет и это. Впрочем "не плачь, потому что это прошло. Улыбнись, потому что это - было".
И долго еще будет казаться тебе, уезжающему прочь, что два мудреца, ни один из которых здесь никогда не бывал, ведут неслышный спор о том, кто же из них прав.
Спор этот не имеет смысла. Ибо правы оба.