Места с наследием
В парке было серо, прохладно и немноголюдно. Пара бегунов и несколько собачников. Парк городской, со всех сторон - дороги, поэтому о тишине речи не идет. Тем более, что по дорожкам, громко тарахтя двигателем, деловито сновал какой-то самоходный аппарат, сдувавший опавшие листья с дорожек на все еще неприлично зеленые газоны.
Ноябрь. Зеленые газоны. Голые деревья. Серый день. Серое небо. Серый парк. Осень лежала охапками опавших листьев на ступенях гранитной лестницы и утонувшая, отражалась в воде старого фонтана.
Вспомнилось, как раньше мы со школьной приятельницей приходили сюда гулять, вести глубокомысленные беседы "за жизнь" и кормить уток. Утки в местном пруду не из пугливых, подходят близко. Впрочем, как и все городские утки. У приятельницы, хватая хлеб, они аж подпрыгивали, ловя кусочки белой мякоти на лету. Мы со смехом называли это "Аттракцион "Света и дрессированные уточки"".
А потом мы сидели на скамейке, и я вслух зачитывала ей любимые отрывки из "Визита к Минотавру" и "Гонок по вертикали", уже тогда уяснив для себя раз и навсегда, что детектив еще может быть и таким: человечным, человеческим, написанным прекрасным языком. Детектив может быть отменной прозой. Книгой, где криминальная составляющая не главное. Историей, которую перечитываешь не ради интриги.
Поэтому и не было ничего детективного в читаемых вслух отрывках. А только певучее описание осеннего парка в Сокольниках, седьмого, некупленого билета на фильм "Римские каникулы" и осознания того, что к встрече с птицей солнца, птицей счастья надо быть готовым.
С этой приятельницей мы давно уже не общаемся. Нет и аттракциона, и уютных, наивных разговоров. А парк, называемый неофициально Петровским, остался. Остались симпатичные утки и наглые чайки, остались детективы Вайнеров, которые я по-прежнему люблю перечитывать. Особенно тогда, когда хочу написать хороший, стоящий текст.
На месте и парковый декоративный бассейн-фонтан. Фонтан давно не бьет. Бассейн неизвестно когда последний раз чистили - он весь засыпан опавшей листвой, и, если приглядеться сквозь зыбкую рябь воды, видно, что в нем уже даже произрастают какие-то мохнатые водоросли.
Но вода в бассейне все же достаточно прозрачна, и сквозь ее шелковистое, неровное полотно видно лежащее на дне, полузарытое в темной листве, дважды утонувшее велосипедное колесо.
Сначала оно утонуло в воде, а потом - в буром месиве листвы. Его обод мерцает в глубине, тугими лучиками спиц передразнивая отражение изломанных ветвей деревьев, и возникает мгновенная и единственно возможная ассоциация - Тарковский, "Сталкер". Люблю этот эпизод: камера скользит, скользит, скользит - монеты, битая плитка, шприцы, икона, оружие - и невозможно оторваться от этого простого и гениального парения, когда ракурс заданный оператором в буквальном смысле становится твоим зрением...
Один раз фонтан все же вычистили на совесть - в преддверии ежегодно проводимого фестиваля "Сияй, Рига!" Съезжались (и хочется верить еще будут съезжаться!) креативщики со всей Европы и, играя светом, творили яркие чудеса: подсвечивали необычно здания, показывали на их стенах рисованные истории, создавали разного рода световые объекты. В 20-ом году, разумеется, уже фестиваль не проводили, в 19-ом творческая мысль довольно сильно хромала, и инсталляции были слабенькими и незапоминающимися. Наверно, лишь один из нескольких десятков собрал заинтересованную толпу.
А вот в 18-ом году фестиваль порадовал, пожалуй, двумя самыми крутыми объектами.
Покончив с трудовой вахтой и основательно утеплившись, мы пошли болтаться по городу с Кудряшкой Сью. Исследовав все, что было в черте Старого города, Кудряшка благополучно сошла с дистанции. Ибо выйти за пределы круга комфортности (то есть весьма значительно удалиться от парковки, где стояла ее машина) она не захотела. Ведь тогда пришлось бы довольно долго чапать обратно.
Мы разыграли эпизод из "Служебного романа" под кодовым названием "Вы уходите, а я остаюсь", и я продолжила исследования в гордом одиночестве. И, черт возьми, ни разу не пожалела! Чего нельзя было сказать о Кудряшке.
Сначала мне повстречались фантастические птицы, которых, если не ошибаюсь, привезли голландцы. Птицы парили над городским каналом, и их танец отражался в черном зеркале воды. Это было очень красиво. Впрочем, судите сами.
А возле фонтана с его светопредставлением я оказалась случайно: своим названием объекты не привлек, но раз уж оказалась рядом, чего ж не взглянуть? Тем более, что небо над бассейном полыхало лазерными лучами.
Фонтан подманил лазером, а встретил толпой и темнотой. Таймер отсчитывал минуты до начала нового шоу. Оно началось точно в назначенное время, и телефон снова был извлечен из кармана. Не судите строго - у оператора порядком замерзли руки, плюс в довершении всего в телефоне закончилась память, но за попытку, как говорится, спасибо.
И теперь, проезжая мимо Петровского парка, я неизменно вспоминаю старый фонтан и то, как красив он был тем поздним, холодным, ноябрьским вечером.
На месте, где когда-то рос посаженный Петром Первым вяз, ныне стоит каменная глыба с неясной, почти нечитаемой, распознаваемой практически интуитивно надписью.
Смысл ее сводится к тому, что Петр Алексеич собственными императорскими рученьками посадил здесь дерево в тысяча семьсот уже-не-разберешь-каком году. Из корней того, погибшего, петровского вяза ныне поднимается к небу его крепкий на вид отпрыск.
Кто знает, может, и это деревце простоит здесь не один десяток лет. И кто-то неизвестный, человек в будущем и из будущего, может быть прогуливаясь неспешно по парку, остановится напротив подросшего вяза и придет ему на ум пастернаковское:
"Но кто мы и откуда
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?"
А напротив парка, через дорогу, чуть левее Триумфальной арки расположилось здание бывшего американского посольства. Кто-то выкупил его, отремонтировал, преобразил, пристроил квадрат современной архитектуры со стеклянным пузырем главного входа, наляпал пошловатого золота и открыл дорогущий - судя по дизайну - бутик-отель.
Неказистое когда-то зданьице в стиле "обшарпе" словно переродилось, восстало из пепла забвения эдакой черно-золотой птицей Феникс.
Но из подлинного в нем ныне только памятная доска: вот, мол, будущий президент США, Джон Фицджеральд Кеннеди, в 1939 году, будучи студентом Гарвардского университета, во время каникул посетив его с экскурсией, останавливался в этом посольстве.
Поэтому и называется ресторан отеля "Джон", а бар отеля - "Джеки".
Стало любопытно, почем опиум для народа? То бишь, сколько стоит переночевать в здании, чьи полы топтали когда-то штиблеты самого JFK? Топтавшего и не знавшего о своем ярком, кратком будущем, которое прицельностью прозвучавших в Далласе выстрелов обеспечит ему место в Истории.
"Место с наследием" гласит стильный сайт отеля. Стандартных номеров нет, самая низкая категория - супериор. Superior - высший, выше других. Латынь, мертвый язык, живее всех живых. Цены - начиная от 158 евро на двоих за ночь. И за эти деньги, в лучших традициях европейского гостеприимства, с утра вас даже не покормят. Хотите есть? Без проблем. Завтрак - 25 евро. Право, не знаю, чем они кормят за четверть сотни на человека. Может, дают выпить кофе из кружки Кеннеди?.. Наследие почему-то всегда дорого обходится.
Дальше - тихий центр, престижный посольский район, царство югендстиля. Он же ар-нуво, он же рижский модерн. Ах, право, как же хороша здесь архитектура! Какая детализация! Разглядывать эти здания можно бесконечно. Югенд, все югенд. Вроде достаточно строг и - в зависимости от здания - вполне лаконичен. Не классицизм, конечно, зато не столь прям и исчерпывающ. И, к счастью, не барокко, с его кремово-тортовой зашкаливающей избыточностью. Однако при этом нашлось здесь место и лирам, и музам, и легкомысленным Купидонам. И даже смешным, нестрашным, ушасто-крылатым львам.
Как часто мы проходим мимо в суете делового, вечно спешащего центра, и не замечаем всего этого. Всей простой, неприхотливо-изящной красоты, в погоне за которой в Ригу целенаправленно приезжают туристы со всего света. Не замечаем, потому что в лучшем случае смотрим вперед и под ноги, а в худшем - в телефон.
А ведь стоит только поднять голову и сразу видишь то, на что не обращал внимания в родном городе долгие годы. Плохо, что мы привыкли смотреть вверх только по указке экскурсовода. Или когда на голову соседа падает кирпич.
На одном из зданий обнаружилась памятная доска, которая даже озадачила: кто такой? почему не знаю?
Пришлось поискать информацию (таким полузабытым и почти старорежимным оборотом можно заменить привычное, короткое, функциональное "погуглить"). Оказалось, что это актер, театральный режиссер, педагог. Народный артист СССР. И лауреат аж двух Сталинских премий. Родился в Тифлисе, снимался в кино в Германии, жил, работал и умер в Риге. Пестрая биография.
За ближайшим поворотом, на стене отремонтированного дома, сверкнула позолотой еще одна мемориальная доска. Здесь вообще как-то много памятных досок. В данном же случае почему-то не покидает ощущение, что это сын отдал дань уважения отцу.
Начало улицы здесь еще изящно, ее возглавляют дома, в которых хочется жить. Однако принцип "Хорошенького понемножку", к сожалению, срабатывает и тут. Хватит красот! Рабочий народ не буржуи! Пора ваять дома для пролетариата.
Наваяли. Налепили. Прилепили.
А напротив, через узкую дорогу, входная группа словно портал в другую эпоху. По эту сторону улицы здания утрачивают изысканность фасадов постепенно, от плюса к абсолютному минусу.
Противоположная же сторона улицы основательно наваливается на соседей категоричностью серого бетона и неизбежностью красного кирпича. Впрочем, здание зданием, а к его содержимому следует относится с должным пиететом, ибо здесь располагается бывшая Рижская городская, бывшая Государственная историческая, бывшая Фундаментальная АН Латвии библиотека. Ныне это Академическая библиотека Латвийского Университета.
Как ты ее не называй, но факт остается фактом - это одна из старейших библиотек бывшего Советского Союза. Ныне она входит в пятерку старейших библиотек Европы. Год основания - 1524-ый от Рождества Христова. Древняя старушка. А здание... что здание? Оно появилось намного позже фондов.
Именно в этой библиотеке когда-то была обнаружена ценнейшая при тогдашнем моем увлечении криминалистикой книга про сбор улик на местах различных преступлений. Пособие для (не больше и не меньше!) агентов ФБР. Куда там тем двумстам инкунабулам, гордости библиотеки!
Книгу на дом не давали, только в читальном зале. Либо копируй, мил человек, по конским библиотечным ценам. А студент и деньги, как известно, явления сходящиеся в одной точке редко и ненадолго. Поэтому у нас, как сказал бы Мих Мих, с собой было. То есть у нас все с той же самой Светой, что дрессировала уточек, был план.
Я брала книгу на свое имя и параллельно вооружалась стопкой журналов "National Geographic". Светка какое-то время сидела со мной в читалке, потом сдавала те книги, что взяла, и уходила: вежливая, бесконечно правильная, всегда аккуратно одетая девочка. А я продолжала сидеть и читать "NG".
Спустя какое-то время Светка возвращалась.
В чем подвох?
Дело в том, что уходила она, унося в не менее аккуратной, чем она сама, папочке, то самое пособие для федералов и за время отсутствия копировала всю книжку (всего-то 115 страниц!) в городской копировалке, где были адекватные цены, а ей еще и скидка полагалась - как часто что-то копирующей. Вид - почти как у святой, только нимба над головой не хватало. Кто ее в чем заподозрит? Я же под шелест глянцевых страниц американских журналов и под колоссальное удовольствие от созерцания отменных фотографий, сидела в заложниках, прикрывая собой факт отсутствия книги в стенах библиотеки.
На парковке рядом разноцветье автомобильных мастей. И если желтый "шевроле" это вполне приемлемо, то джип безумного ядовито-розового цвета?! Это ж надо было так оскорбить и изуродовать машину... Поди, блондинка ездит: губки бантиком, бровки домиком, мозги сравнимы с мозгами гномика. В общем, "Life in plastic it's fantastic".
Соседний квартал это опять югенд. Дома, которые построил Михаил Эйзенштейн, отец Сергея Эйзенштейна. Но людей на обычно полной туристов улице, по которой они идут задрав голову, нет. Очередной локдаун, все закрыто, кафешки, только-только начавшие оживать и приходить в себя, опять задраены.
Поэтому на улице только местные: кто-то вышел из дома за покупками, кто-то возвращается после прогулки с собаками - шустрым джек-расселом и грустным шнауцером. Джек-рассел влетает в открывшуюся дверь пулей, шнауцер же заходит медленно и степенно - в нем словно чувствуется какая-то усталость.
Люди, живущие здесь, напоминают мне венецианцев: ты глаз не можешь отвести от окружающей красоты, смотришь, вывернув шею и, как сказал бы Вайль, кепка падает, а они в это время буднично идут за хлебом.
Говорят, во время одного кинофестиваля, что проходил в Риге, режиссеров водили на экскурсию по кварталам ар-нуво, и один из них поинтересовался у экскурсовода, вдохновенно рассказывавшей про Михаила Осиповича:
- Скажите, а сын его тоже здесь жил?
На что гид недоуменно спросила:
- А что, у него был сын?
Удалившись от кварталов югенда, остается только свернуть в подворотню куда как менее нарядного дома. Двор тесный и мрачный, особенно в осеннюю бессолнечную пору, и напоминает питерские дворы-колодцы. Только квадрат неба над головой побольше.
Здесь не бывает туристов - только если кто случайно заглянет. Хотя у двора есть своя изюминка, которая вполне могла бы стать нетривиальной достопримечательностью.
Дело в том, что брандмауэр соседнего здания украшает гигантская (11 на 13 метров) репродукция картины. На ней - Венеция. Площадь Сан-Марко и угол Дворца Дожей. Изображение вполне себе еще читается, но краски уже не те: и померкли, и выцвели, и смыты дождем.
Кто ж мне показал эту картину и рассказал ее историю из разряда городских легенд?.. По-моему, все та же Светлана. Когда она впервые привела меня в этот двор, краски еще были яркими, свежими, а деревья - не столь высоки.
Более ранняя фоточка из тырнета.
Это дар неизвестного мужчины своей возлюбленной. Говорят, она жила в неказистом, кирпичном домике напротив, и он, чье имя журналисты так и не нашли и не узнали, сделал ей такой подарок, чтобы она могла любоваться венецианским пейзажем прямо из своего окна.
Вешавшие в 2002-ом году репродукцию мастера сказали, что при хороших погодных условиях, картина провисит 5-6 лет. А она висит до сих пор...
И плывут мысли неспешные, отстраненные, мягкие...
О том, чем закончилась эта романтическая история... Может они поженились и уехали жить в Венецию? А, может, она живет в этом доме до сих пор?
О завтрашнем дне...
О том, что неплохо бы согреться хотя бы стаканчиком кофе, но кофе я вроде как и не хочу...
О том, когда же все наконец закончится и вернется на круги своя, чтобы можно было поехать в Питер...
"Осень, это все осень..." - думалось мне.
А осенью меня неизменно тянет в Петербург.
P.S. Прошу прощения за качество фотографий - фотографировалось на то, что было под рукой, т.е. на телефон.
Ноябрь. Зеленые газоны. Голые деревья. Серый день. Серое небо. Серый парк. Осень лежала охапками опавших листьев на ступенях гранитной лестницы и утонувшая, отражалась в воде старого фонтана.
Вспомнилось, как раньше мы со школьной приятельницей приходили сюда гулять, вести глубокомысленные беседы "за жизнь" и кормить уток. Утки в местном пруду не из пугливых, подходят близко. Впрочем, как и все городские утки. У приятельницы, хватая хлеб, они аж подпрыгивали, ловя кусочки белой мякоти на лету. Мы со смехом называли это "Аттракцион "Света и дрессированные уточки"".
А потом мы сидели на скамейке, и я вслух зачитывала ей любимые отрывки из "Визита к Минотавру" и "Гонок по вертикали", уже тогда уяснив для себя раз и навсегда, что детектив еще может быть и таким: человечным, человеческим, написанным прекрасным языком. Детектив может быть отменной прозой. Книгой, где криминальная составляющая не главное. Историей, которую перечитываешь не ради интриги.
Поэтому и не было ничего детективного в читаемых вслух отрывках. А только певучее описание осеннего парка в Сокольниках, седьмого, некупленого билета на фильм "Римские каникулы" и осознания того, что к встрече с птицей солнца, птицей счастья надо быть готовым.
С этой приятельницей мы давно уже не общаемся. Нет и аттракциона, и уютных, наивных разговоров. А парк, называемый неофициально Петровским, остался. Остались симпатичные утки и наглые чайки, остались детективы Вайнеров, которые я по-прежнему люблю перечитывать. Особенно тогда, когда хочу написать хороший, стоящий текст.
На месте и парковый декоративный бассейн-фонтан. Фонтан давно не бьет. Бассейн неизвестно когда последний раз чистили - он весь засыпан опавшей листвой, и, если приглядеться сквозь зыбкую рябь воды, видно, что в нем уже даже произрастают какие-то мохнатые водоросли.
Но вода в бассейне все же достаточно прозрачна, и сквозь ее шелковистое, неровное полотно видно лежащее на дне, полузарытое в темной листве, дважды утонувшее велосипедное колесо.
Сначала оно утонуло в воде, а потом - в буром месиве листвы. Его обод мерцает в глубине, тугими лучиками спиц передразнивая отражение изломанных ветвей деревьев, и возникает мгновенная и единственно возможная ассоциация - Тарковский, "Сталкер". Люблю этот эпизод: камера скользит, скользит, скользит - монеты, битая плитка, шприцы, икона, оружие - и невозможно оторваться от этого простого и гениального парения, когда ракурс заданный оператором в буквальном смысле становится твоим зрением...
Один раз фонтан все же вычистили на совесть - в преддверии ежегодно проводимого фестиваля "Сияй, Рига!" Съезжались (и хочется верить еще будут съезжаться!) креативщики со всей Европы и, играя светом, творили яркие чудеса: подсвечивали необычно здания, показывали на их стенах рисованные истории, создавали разного рода световые объекты. В 20-ом году, разумеется, уже фестиваль не проводили, в 19-ом творческая мысль довольно сильно хромала, и инсталляции были слабенькими и незапоминающимися. Наверно, лишь один из нескольких десятков собрал заинтересованную толпу.
А вот в 18-ом году фестиваль порадовал, пожалуй, двумя самыми крутыми объектами.
Покончив с трудовой вахтой и основательно утеплившись, мы пошли болтаться по городу с Кудряшкой Сью. Исследовав все, что было в черте Старого города, Кудряшка благополучно сошла с дистанции. Ибо выйти за пределы круга комфортности (то есть весьма значительно удалиться от парковки, где стояла ее машина) она не захотела. Ведь тогда пришлось бы довольно долго чапать обратно.
Мы разыграли эпизод из "Служебного романа" под кодовым названием "Вы уходите, а я остаюсь", и я продолжила исследования в гордом одиночестве. И, черт возьми, ни разу не пожалела! Чего нельзя было сказать о Кудряшке.
Сначала мне повстречались фантастические птицы, которых, если не ошибаюсь, привезли голландцы. Птицы парили над городским каналом, и их танец отражался в черном зеркале воды. Это было очень красиво. Впрочем, судите сами.
А возле фонтана с его светопредставлением я оказалась случайно: своим названием объекты не привлек, но раз уж оказалась рядом, чего ж не взглянуть? Тем более, что небо над бассейном полыхало лазерными лучами.
Фонтан подманил лазером, а встретил толпой и темнотой. Таймер отсчитывал минуты до начала нового шоу. Оно началось точно в назначенное время, и телефон снова был извлечен из кармана. Не судите строго - у оператора порядком замерзли руки, плюс в довершении всего в телефоне закончилась память, но за попытку, как говорится, спасибо.
И теперь, проезжая мимо Петровского парка, я неизменно вспоминаю старый фонтан и то, как красив он был тем поздним, холодным, ноябрьским вечером.
На месте, где когда-то рос посаженный Петром Первым вяз, ныне стоит каменная глыба с неясной, почти нечитаемой, распознаваемой практически интуитивно надписью.
Смысл ее сводится к тому, что Петр Алексеич собственными императорскими рученьками посадил здесь дерево в тысяча семьсот уже-не-разберешь-каком году. Из корней того, погибшего, петровского вяза ныне поднимается к небу его крепкий на вид отпрыск.
Кто знает, может, и это деревце простоит здесь не один десяток лет. И кто-то неизвестный, человек в будущем и из будущего, может быть прогуливаясь неспешно по парку, остановится напротив подросшего вяза и придет ему на ум пастернаковское:
"Но кто мы и откуда
Когда от всех тех лет
Остались пересуды,
А нас на свете нет?"
А напротив парка, через дорогу, чуть левее Триумфальной арки расположилось здание бывшего американского посольства. Кто-то выкупил его, отремонтировал, преобразил, пристроил квадрат современной архитектуры со стеклянным пузырем главного входа, наляпал пошловатого золота и открыл дорогущий - судя по дизайну - бутик-отель.
Неказистое когда-то зданьице в стиле "обшарпе" словно переродилось, восстало из пепла забвения эдакой черно-золотой птицей Феникс.
Но из подлинного в нем ныне только памятная доска: вот, мол, будущий президент США, Джон Фицджеральд Кеннеди, в 1939 году, будучи студентом Гарвардского университета, во время каникул посетив его с экскурсией, останавливался в этом посольстве.
Поэтому и называется ресторан отеля "Джон", а бар отеля - "Джеки".
Стало любопытно, почем опиум для народа? То бишь, сколько стоит переночевать в здании, чьи полы топтали когда-то штиблеты самого JFK? Топтавшего и не знавшего о своем ярком, кратком будущем, которое прицельностью прозвучавших в Далласе выстрелов обеспечит ему место в Истории.
"Место с наследием" гласит стильный сайт отеля. Стандартных номеров нет, самая низкая категория - супериор. Superior - высший, выше других. Латынь, мертвый язык, живее всех живых. Цены - начиная от 158 евро на двоих за ночь. И за эти деньги, в лучших традициях европейского гостеприимства, с утра вас даже не покормят. Хотите есть? Без проблем. Завтрак - 25 евро. Право, не знаю, чем они кормят за четверть сотни на человека. Может, дают выпить кофе из кружки Кеннеди?.. Наследие почему-то всегда дорого обходится.
Дальше - тихий центр, престижный посольский район, царство югендстиля. Он же ар-нуво, он же рижский модерн. Ах, право, как же хороша здесь архитектура! Какая детализация! Разглядывать эти здания можно бесконечно. Югенд, все югенд. Вроде достаточно строг и - в зависимости от здания - вполне лаконичен. Не классицизм, конечно, зато не столь прям и исчерпывающ. И, к счастью, не барокко, с его кремово-тортовой зашкаливающей избыточностью. Однако при этом нашлось здесь место и лирам, и музам, и легкомысленным Купидонам. И даже смешным, нестрашным, ушасто-крылатым львам.
Как часто мы проходим мимо в суете делового, вечно спешащего центра, и не замечаем всего этого. Всей простой, неприхотливо-изящной красоты, в погоне за которой в Ригу целенаправленно приезжают туристы со всего света. Не замечаем, потому что в лучшем случае смотрим вперед и под ноги, а в худшем - в телефон.
А ведь стоит только поднять голову и сразу видишь то, на что не обращал внимания в родном городе долгие годы. Плохо, что мы привыкли смотреть вверх только по указке экскурсовода. Или когда на голову соседа падает кирпич.
На одном из зданий обнаружилась памятная доска, которая даже озадачила: кто такой? почему не знаю?
Пришлось поискать информацию (таким полузабытым и почти старорежимным оборотом можно заменить привычное, короткое, функциональное "погуглить"). Оказалось, что это актер, театральный режиссер, педагог. Народный артист СССР. И лауреат аж двух Сталинских премий. Родился в Тифлисе, снимался в кино в Германии, жил, работал и умер в Риге. Пестрая биография.
За ближайшим поворотом, на стене отремонтированного дома, сверкнула позолотой еще одна мемориальная доска. Здесь вообще как-то много памятных досок. В данном же случае почему-то не покидает ощущение, что это сын отдал дань уважения отцу.
Начало улицы здесь еще изящно, ее возглавляют дома, в которых хочется жить. Однако принцип "Хорошенького понемножку", к сожалению, срабатывает и тут. Хватит красот! Рабочий народ не буржуи! Пора ваять дома для пролетариата.
Наваяли. Налепили. Прилепили.
А напротив, через узкую дорогу, входная группа словно портал в другую эпоху. По эту сторону улицы здания утрачивают изысканность фасадов постепенно, от плюса к абсолютному минусу.
Противоположная же сторона улицы основательно наваливается на соседей категоричностью серого бетона и неизбежностью красного кирпича. Впрочем, здание зданием, а к его содержимому следует относится с должным пиететом, ибо здесь располагается бывшая Рижская городская, бывшая Государственная историческая, бывшая Фундаментальная АН Латвии библиотека. Ныне это Академическая библиотека Латвийского Университета.
Как ты ее не называй, но факт остается фактом - это одна из старейших библиотек бывшего Советского Союза. Ныне она входит в пятерку старейших библиотек Европы. Год основания - 1524-ый от Рождества Христова. Древняя старушка. А здание... что здание? Оно появилось намного позже фондов.
Именно в этой библиотеке когда-то была обнаружена ценнейшая при тогдашнем моем увлечении криминалистикой книга про сбор улик на местах различных преступлений. Пособие для (не больше и не меньше!) агентов ФБР. Куда там тем двумстам инкунабулам, гордости библиотеки!
Книгу на дом не давали, только в читальном зале. Либо копируй, мил человек, по конским библиотечным ценам. А студент и деньги, как известно, явления сходящиеся в одной точке редко и ненадолго. Поэтому у нас, как сказал бы Мих Мих, с собой было. То есть у нас все с той же самой Светой, что дрессировала уточек, был план.
Я брала книгу на свое имя и параллельно вооружалась стопкой журналов "National Geographic". Светка какое-то время сидела со мной в читалке, потом сдавала те книги, что взяла, и уходила: вежливая, бесконечно правильная, всегда аккуратно одетая девочка. А я продолжала сидеть и читать "NG".
Спустя какое-то время Светка возвращалась.
В чем подвох?
Дело в том, что уходила она, унося в не менее аккуратной, чем она сама, папочке, то самое пособие для федералов и за время отсутствия копировала всю книжку (всего-то 115 страниц!) в городской копировалке, где были адекватные цены, а ей еще и скидка полагалась - как часто что-то копирующей. Вид - почти как у святой, только нимба над головой не хватало. Кто ее в чем заподозрит? Я же под шелест глянцевых страниц американских журналов и под колоссальное удовольствие от созерцания отменных фотографий, сидела в заложниках, прикрывая собой факт отсутствия книги в стенах библиотеки.
На парковке рядом разноцветье автомобильных мастей. И если желтый "шевроле" это вполне приемлемо, то джип безумного ядовито-розового цвета?! Это ж надо было так оскорбить и изуродовать машину... Поди, блондинка ездит: губки бантиком, бровки домиком, мозги сравнимы с мозгами гномика. В общем, "Life in plastic it's fantastic".
Соседний квартал это опять югенд. Дома, которые построил Михаил Эйзенштейн, отец Сергея Эйзенштейна. Но людей на обычно полной туристов улице, по которой они идут задрав голову, нет. Очередной локдаун, все закрыто, кафешки, только-только начавшие оживать и приходить в себя, опять задраены.
Поэтому на улице только местные: кто-то вышел из дома за покупками, кто-то возвращается после прогулки с собаками - шустрым джек-расселом и грустным шнауцером. Джек-рассел влетает в открывшуюся дверь пулей, шнауцер же заходит медленно и степенно - в нем словно чувствуется какая-то усталость.
Люди, живущие здесь, напоминают мне венецианцев: ты глаз не можешь отвести от окружающей красоты, смотришь, вывернув шею и, как сказал бы Вайль, кепка падает, а они в это время буднично идут за хлебом.
Говорят, во время одного кинофестиваля, что проходил в Риге, режиссеров водили на экскурсию по кварталам ар-нуво, и один из них поинтересовался у экскурсовода, вдохновенно рассказывавшей про Михаила Осиповича:
- Скажите, а сын его тоже здесь жил?
На что гид недоуменно спросила:
- А что, у него был сын?
Удалившись от кварталов югенда, остается только свернуть в подворотню куда как менее нарядного дома. Двор тесный и мрачный, особенно в осеннюю бессолнечную пору, и напоминает питерские дворы-колодцы. Только квадрат неба над головой побольше.
Здесь не бывает туристов - только если кто случайно заглянет. Хотя у двора есть своя изюминка, которая вполне могла бы стать нетривиальной достопримечательностью.
Дело в том, что брандмауэр соседнего здания украшает гигантская (11 на 13 метров) репродукция картины. На ней - Венеция. Площадь Сан-Марко и угол Дворца Дожей. Изображение вполне себе еще читается, но краски уже не те: и померкли, и выцвели, и смыты дождем.
Кто ж мне показал эту картину и рассказал ее историю из разряда городских легенд?.. По-моему, все та же Светлана. Когда она впервые привела меня в этот двор, краски еще были яркими, свежими, а деревья - не столь высоки.
Более ранняя фоточка из тырнета.
Это дар неизвестного мужчины своей возлюбленной. Говорят, она жила в неказистом, кирпичном домике напротив, и он, чье имя журналисты так и не нашли и не узнали, сделал ей такой подарок, чтобы она могла любоваться венецианским пейзажем прямо из своего окна.
Вешавшие в 2002-ом году репродукцию мастера сказали, что при хороших погодных условиях, картина провисит 5-6 лет. А она висит до сих пор...
И плывут мысли неспешные, отстраненные, мягкие...
О том, чем закончилась эта романтическая история... Может они поженились и уехали жить в Венецию? А, может, она живет в этом доме до сих пор?
О завтрашнем дне...
О том, что неплохо бы согреться хотя бы стаканчиком кофе, но кофе я вроде как и не хочу...
О том, когда же все наконец закончится и вернется на круги своя, чтобы можно было поехать в Питер...
"Осень, это все осень..." - думалось мне.
А осенью меня неизменно тянет в Петербург.
P.S. Прошу прощения за качество фотографий - фотографировалось на то, что было под рукой, т.е. на телефон.