И - жара! Жара! Жара!
Ушедшему июлю посвящается
..."Аудик" стартовал со светофора с визгом резины. Послушная повороту руля, машина вылетела со второстепенной на главную и умчалась вдаль, к следующему светофору. Как напоминание о "летучем голландце", подсвеченная утренним, еще терпимым солнцем, в воздух взвилась и медленно опала танцующая пыль.
Сухие улицы, сухие газоны, сухое лето. Жара.
Термометр сходит с ума и бьет всякие разумные рекорды. Тридцать, тридцать два, тридцать пять. Все градусов, все по Цельсию. В Фаренгейтах это выглядит жаровнями кромешного ада - 86, 89, 95! Несколько дней кряду - красное предупреждение. Традиционный зашкаливающий уровень влажности превращает жару в откровенную душегубку. Из помещения, в котором работает кондиционер, на улицу выходишь как в сауну, и духота, обрушившись на тебя плотным, вязким валом, оглушает.
Раскаленные стены домов, выжженные до состояния неприятно колющей соломы поляны, хрустящие под ногами лесные тропинки. Дождя не было уже, наверно, вечность. По радио несколько раз грозно гремело слово "засуха".
Дорожники пересматривают график работ: асфальтировать будут теперь по ночам и рано утром - днем асфальт не остывает до температуры, которая позволяет ехать по нему автомобилям.
Плавится асфальт, плавятся мозги. Все дворовые коты вечерами лежат вдоль стен домов тряпочками. Как это все не похоже на классическое прибалтийское лето: утром на пляж в солнечных очках и шляпе, вечером с пляжа - под зонтом и в резиновых сапогах.
Горят леса, горят торфяники - тушат, тушат, потушить не в состоянии. Торфяники могут тлеть до Судного дня. На окраине города, на обочине дороги стоит сгоревшая фура - кабина выгорела дотла, прицеп обгорел наполовину. Вокруг валяется все тот же торф. Одно только приходит на ум при виде этой картинки: "Сгорел на работе". Черный юмор. Но, надеюсь, что не сгорел. Надеюсь, что только погорел. И успел ретироваться. О, какой страшный в этом году летний месяц июль!..
Помнится, как в первый мой сезон в Греции местные при упоминании другого летнего месяца, августа, закатывали трагически глаза и стонали бессильно: "О-о, август!.." И было это похоже на возносимую императору Августу мольбу. Правда, при чем здесь греки?..
А мне все хотелось в наивном и щенячьем порыве понять, что же такого ужасного ждет меня в греческом августе, который неизменно и неумолимо обрушится на средиземное и эгейское побережья славного острова Родос. Греки не отвечали, они лишь - не избежать этого, не избежать! - вздыхали обреченно: "Увидишь..."
Увидела. И прочувствовала. И постигла. И поняла. О, этот август!..
Когда в 8-ть утра уже невозможно передвигаться без включенного в машине кондея. Когда "баранка" авто, постоявшего на солнце полчаса, буквально и без преувеличения обжигает ладони. Когда быстро учишься передвигаться от тени к тени. Когда первое, что кладешь с утра в машину, это бутылка воды. С тех пор бутылка с водой у меня в машине есть всегда - даже зимой. О, этот август!..
Туристы с завидным постоянством задавали один и тот же вопрос: "Как вы справляетесь с жарой?" Я не справляюсь с жарой. Я с ней смиряюсь. В принципе, это единственное, с чем я вообще смиряюсь. Когда тебе холодно, ты знаешь, что делать, чтобы согреться. Когда тебе жарко, сделать ты с этим по большей части не можешь ни-че-го.
Те, кто прилетал в конце сентября-начале октября - прилетал из порой мрачных уже и холодных Москвы и Питера, - вываливались из самолета с неизменным "О-о! Как у вас тут жарко!.." И ты - умудренный, переживший в августе +40 в тени - снисходительно и ласково усмехался: "Не-е-ет... ЭТО уже не жарко".
Что еще про жару?.. Да, пожалуй, еще только та прогулка по знойному, залитому горячей истомой Калининграду. Весь день мы шатались по городу под палящим солнцем, а показатели температуры воздуха наливались пылающей огнедышащей яростью.
Фото ttweak
В итоге, когда вечером мы приехали на ночевку в Зеленоградск, голова у меня раскалывалась так, что и без докторов было абсолютно ясно - Солнце нанесло удар. К счастью, под рукой оказалось родное Балтийское море: вода в нем оказалась такой ледяной, что, стоило лишь просто окунуть ножки, как головная боль отступила, поджав куцый хвост. В голове стало звонко и морозно.
Этим июлем частенько вспоминался давным-давно прочитанный и столь же давно забытый детектив. Главный герой - очередной полицейский очередного участка - носил смешную для русского уха, немного попугаичью фамилию Карелла. У него была глухонемая девушка, и они общались при помощи языка жестов. И жили они в каком-то выдуманном городе, перманентно изнывающим от жары. Все герои на протяжении повествования кляли эту жару на чем свет стоит, и главной радостной новостью в результате становился не факт поимки очередного маньяка, а то, что жара спадает.
Весь июль все жили ожиданием дождя. Небо несколько раз заволакивало тучами. Оно хмурилось многозначительно и многообещающе, ворчало далекими громовыми басами, а потом издевательски плакало кратковременными и несерьезными солнечными слезами.
Либо ветер словно щелчком прорывал тучевую блокаду, и небесный свод превращался в осколок Сикстинской капеллы.
А с утра город - так и не успев остыть за короткую летнюю ночь - снова раскалялся. И плавились в душном мареве его мосты, его дома, его памятники, его средневековая брусчатка дорог. И забивала нос сухая пыль его улиц. И солнце слепило, отражаясь от его реки, озер и моря.
...Жара пропала как по мановению неведомой силы. Словно где-то в Небесной канцелярии, вволю позабавившись режимами "Горячо" и "Пекло", переключили тумблер. Щелк! - неслышно вильнул тумблер в своем гнезде. Градусы скатились вниз, пошел дождь и можно было возликовать вслед за героями давно позабытого детектива:
"Жара спадает!"
..."Аудик" стартовал со светофора с визгом резины. Послушная повороту руля, машина вылетела со второстепенной на главную и умчалась вдаль, к следующему светофору. Как напоминание о "летучем голландце", подсвеченная утренним, еще терпимым солнцем, в воздух взвилась и медленно опала танцующая пыль.
Сухие улицы, сухие газоны, сухое лето. Жара.
Термометр сходит с ума и бьет всякие разумные рекорды. Тридцать, тридцать два, тридцать пять. Все градусов, все по Цельсию. В Фаренгейтах это выглядит жаровнями кромешного ада - 86, 89, 95! Несколько дней кряду - красное предупреждение. Традиционный зашкаливающий уровень влажности превращает жару в откровенную душегубку. Из помещения, в котором работает кондиционер, на улицу выходишь как в сауну, и духота, обрушившись на тебя плотным, вязким валом, оглушает.
Раскаленные стены домов, выжженные до состояния неприятно колющей соломы поляны, хрустящие под ногами лесные тропинки. Дождя не было уже, наверно, вечность. По радио несколько раз грозно гремело слово "засуха".
Дорожники пересматривают график работ: асфальтировать будут теперь по ночам и рано утром - днем асфальт не остывает до температуры, которая позволяет ехать по нему автомобилям.
Плавится асфальт, плавятся мозги. Все дворовые коты вечерами лежат вдоль стен домов тряпочками. Как это все не похоже на классическое прибалтийское лето: утром на пляж в солнечных очках и шляпе, вечером с пляжа - под зонтом и в резиновых сапогах.
Горят леса, горят торфяники - тушат, тушат, потушить не в состоянии. Торфяники могут тлеть до Судного дня. На окраине города, на обочине дороги стоит сгоревшая фура - кабина выгорела дотла, прицеп обгорел наполовину. Вокруг валяется все тот же торф. Одно только приходит на ум при виде этой картинки: "Сгорел на работе". Черный юмор. Но, надеюсь, что не сгорел. Надеюсь, что только погорел. И успел ретироваться. О, какой страшный в этом году летний месяц июль!..
Помнится, как в первый мой сезон в Греции местные при упоминании другого летнего месяца, августа, закатывали трагически глаза и стонали бессильно: "О-о, август!.." И было это похоже на возносимую императору Августу мольбу. Правда, при чем здесь греки?..
А мне все хотелось в наивном и щенячьем порыве понять, что же такого ужасного ждет меня в греческом августе, который неизменно и неумолимо обрушится на средиземное и эгейское побережья славного острова Родос. Греки не отвечали, они лишь - не избежать этого, не избежать! - вздыхали обреченно: "Увидишь..."
Увидела. И прочувствовала. И постигла. И поняла. О, этот август!..
Когда в 8-ть утра уже невозможно передвигаться без включенного в машине кондея. Когда "баранка" авто, постоявшего на солнце полчаса, буквально и без преувеличения обжигает ладони. Когда быстро учишься передвигаться от тени к тени. Когда первое, что кладешь с утра в машину, это бутылка воды. С тех пор бутылка с водой у меня в машине есть всегда - даже зимой. О, этот август!..
Туристы с завидным постоянством задавали один и тот же вопрос: "Как вы справляетесь с жарой?" Я не справляюсь с жарой. Я с ней смиряюсь. В принципе, это единственное, с чем я вообще смиряюсь. Когда тебе холодно, ты знаешь, что делать, чтобы согреться. Когда тебе жарко, сделать ты с этим по большей части не можешь ни-че-го.
Те, кто прилетал в конце сентября-начале октября - прилетал из порой мрачных уже и холодных Москвы и Питера, - вываливались из самолета с неизменным "О-о! Как у вас тут жарко!.." И ты - умудренный, переживший в августе +40 в тени - снисходительно и ласково усмехался: "Не-е-ет... ЭТО уже не жарко".
Что еще про жару?.. Да, пожалуй, еще только та прогулка по знойному, залитому горячей истомой Калининграду. Весь день мы шатались по городу под палящим солнцем, а показатели температуры воздуха наливались пылающей огнедышащей яростью.
Фото ttweak
В итоге, когда вечером мы приехали на ночевку в Зеленоградск, голова у меня раскалывалась так, что и без докторов было абсолютно ясно - Солнце нанесло удар. К счастью, под рукой оказалось родное Балтийское море: вода в нем оказалась такой ледяной, что, стоило лишь просто окунуть ножки, как головная боль отступила, поджав куцый хвост. В голове стало звонко и морозно.
Этим июлем частенько вспоминался давным-давно прочитанный и столь же давно забытый детектив. Главный герой - очередной полицейский очередного участка - носил смешную для русского уха, немного попугаичью фамилию Карелла. У него была глухонемая девушка, и они общались при помощи языка жестов. И жили они в каком-то выдуманном городе, перманентно изнывающим от жары. Все герои на протяжении повествования кляли эту жару на чем свет стоит, и главной радостной новостью в результате становился не факт поимки очередного маньяка, а то, что жара спадает.
Весь июль все жили ожиданием дождя. Небо несколько раз заволакивало тучами. Оно хмурилось многозначительно и многообещающе, ворчало далекими громовыми басами, а потом издевательски плакало кратковременными и несерьезными солнечными слезами.
Либо ветер словно щелчком прорывал тучевую блокаду, и небесный свод превращался в осколок Сикстинской капеллы.
А с утра город - так и не успев остыть за короткую летнюю ночь - снова раскалялся. И плавились в душном мареве его мосты, его дома, его памятники, его средневековая брусчатка дорог. И забивала нос сухая пыль его улиц. И солнце слепило, отражаясь от его реки, озер и моря.
...Жара пропала как по мановению неведомой силы. Словно где-то в Небесной канцелярии, вволю позабавившись режимами "Горячо" и "Пекло", переключили тумблер. Щелк! - неслышно вильнул тумблер в своем гнезде. Градусы скатились вниз, пошел дождь и можно было возликовать вслед за героями давно позабытого детектива:
"Жара спадает!"