Парящие в воздухе
Скалы впечатлили сразу, уже на подъезде. Хотя сначала были даже не они, а просто спуск в долину. В первом же лесочке нас остановил практически паспортный контроль. Кто бы мог подумать, что на подступах к этому мирному месту окажутся такие строгие меры почти безопасности! Однако ребята в полицейской форме тормознули нас самым категоричным образом, расспросили, куда мы направляемся, потом записали номер машины, срисовали паспортные данные водителя и отпустили на все четыре стороны.
Но нам надо было только в одну - в сторону Фессалийской долины.
Отвесные, но при этом мягко-округлые скалы, словно лишенные каких-либо острых граней, вздымаются над зеленой уютной долиной, а у их подножия расположились (о, простите за штамп и избитость!) две деревушки: одна - маленькая, другая - совсем маленькая. Одна смешно наречена Калабака, а вторая носит неблагозвучное для русского уха имя Кастраки. Именно здесь останавливаются в большинстве своем понаехавшие. Правда, выбирают, как правило, все же Калабаку. Мы же не побоялись и раскинули свой временный бивак в симпатичном отельчике на территории Кастраки.
Волшебные скалы буквально заглядывали в окна и безмолвно призывали побыстрей снова оседлать нашего мышастой масти скакуна, смирно отдыхавшего на парковке после длительного перехода с просторов Пелопоннеса.
Дело было уже к вечеру, солнце постепенно уходило из долины, бросая на нее прощальные взоры (эй, кто-нибудь! Дайте уже наконец мне по рукам за эту романтическую пошлятину!) Поэтому вместо немедленного похода в горы, мы отправились побродить по поселку.
Кастраки - типичное греческое селение. Милое, симпатичное, в меру подзапущенное в силу извечного греческого раздолбайства. В таких поселках путник всегда найдет небольшую площадь - центр притяжения во время любого праздника - с неизменной церковью, домики, скрытые зарослями кажется цветущего в этой стране круглогодично бугенвилля, несколько магазинчиков... Здесь принято здороваться даже с незнакомыми - "Калимера!" - и слышать в ответ - "Калимерасас!" Или "Калиспера!" в зависимости от времени суток. Здесь все друг друга знают, и каждый чужак - неизменно как на ладони. И одновременно здесь к чужакам привыкли, ибо сюда стягиваются все: туристы, паломники, скалолазы. Кого-то интересуют монастыри, а кого-то - скалы, на которых они стоят вот уже столько веков.
Вон они, на веревочках болтаются.
Удивительное дело, но скалолазов здесь почти столько же, сколько туристов.
- Не подскажете, какое вино хорошее? - вдруг обратился ко мне за советом один из таких покорителей гор, заметив, видимо, что я от нечего делать разглядываю винные этикетки.
Бедняга англичанин, обвешанный позвякивающими карабинчиками и страховочными троссами, ужасно промахнулся, выбрав себе такого бестолкового советчика.
- Да вроде местные вина вполне себе ничего. "Коккино" значит "красное", "лефко" - белое.
В течение всех отработанных сезонов я нахваливала туристам исключительно местные вина. Попробовав при этом из всего разнообразия одно или два. Да и то одно из вин было родом из маленькой, домашней винодельни - то есть массово, по магазинам оно вообще не продается. Но, черт возьми, не французские же вина продвигать, находясь в Греции?
- А какое именно? - он указал на бутылочную батарею.
- Честно? Не знаю. Я не разбираюсь в алкоголе, - мне только и оставалось, что виновато развести руками.
- Ну тогда... - он присмотрелся к бутылкам, - возьму это.
- Если оно окажется плохим, - я улыбнулась, - говорите всем, что это моя вина.
- Ни в коем случае! - засмеялся скалолаз.
Картинка-загадка: найди скалолаза! И даже не одного.
Сложно сказать, почему много веков назад в долине возникла монашеская община именуемая Метеоры. Община, если не сказать страна. До сих пор это второй по величине центр православия Греции после легендарного Афона.
Это сейчас остались только 6 монастырей, а изначально было аж 24 обители. Почему монахам пришло в голову возводить монастыри на верхушках отвесных скал, одной Небесной канцелярии известно. Но они возвели и долго жили аки орлы, глядя на всех сверху вниз. К ним, правда, пробовали прорваться (ну как прорваться... скорей, вскарабкаться) крестоносцы, сербы, албанцы и турки. Однако то ли они все скалолазное оборудование дома позабыли (особенно крестоносцы - в доспехах, раскачиваясь на веревке и грохаясь о скалы с гулким стуком алюминиевой кастрюли, покорять горные вершины, согласитесь, не с руки), то ли это вовсе был не их конек. От турков хоть досталось название той самой Калабаке - "калабака" по-османски значит "вершина", - а от прочих католиков и не только и вовсе ничего не осталось, кроме нескольких строк в исторических хрониках. От большинства людей, как известно, и вовсе остается только тире между двумя датами, однако подавляющему числу завоевателей История и этого не позволила.
Как поднимались на вершины самые первые монахи тоже неизвестно. Бог его знает, какими там были приспособления для скалолазанья в Х веке. Но потом, когда обители уже были возведены, наверх поднимались в подвесных люльках или даже сетках. С "тарзанки", говорите, прыгали?.. Тьфу эта ваша "тарзанка"! Развлекалочка для слабаков. Один из монахов, которого вот так вот, в сеточке сидящего, на тонкой веревке поднимали в одну из обителей, после подъема признался, что еще никогда он не молился Богу так искренне и с таким жаром. Болтаясь в сеточке над вполне себе ощутимой собственной шкуркой бездной в 400-600 метров, и атеист молиться начнет.
Таким же нехитрым, средневековым способом - дружными рывками, с шорохом трущейся о край скалы веревки - долгое время туда, под небеса, доставлялось и все остальное: строительные материалы, провиант, дрова для монастырских печей...
Ремонт над бездной.
Естественная безопасность и высота Метеор долгое время спасала монахов от различного рода опасностей и позволяла жить обособленной, скрытой от чужих глаз жизнью. Но приблизительно в 1920-ом году с уединенностью и первозданной тишиной горной монашеской страны было покончено самым банальным образом - к монастырям проложили дороги и высекли в скалах ступени для подъема. И сюда потянулись первые желающие посетить монастыри...
Они тянутся сюда до сих пор, из года в год. Едут целыми автобусами, не говоря уж об автомобилях. Возле одного из монастырей был замечен автобус "Православного сообщества Латвии". На латвийских же номерах. Представляете, сколько они ехали?
Здесь адски много народу, и, если вы собираетесь сюда с благими религиозными целями, лучше оставьте их дома. Да, в самом крупном из монастырей, Великом Метеоре, вас по-прежнему попросят прикрыть джинсы импровизированной юбкой, предложенной тут же, у входа, но и денег за посещение обители слупить не забудут.
- Три человека, - сказала я по-гречески, покупая билеты.
- О, по-гречески говоришь? - удивился кассир. - Ты из Греции?
- Нет, из Латвии.
- Хм... Из Латвии, а по-гречески говорит... - озадаченно пробормотал кассир, отдавая мне билеты.
На то, чтобы убедить его, что я не говорю по-гречески, моего греческого уже не хватило. По-гречески я не умру от голода и жажды и не останусь с пустым баком. А еще ругаться умею. Строго говоря, для достижения взаимопонимания большего на первоначальном этапе и не требуется.
Оставшиеся 6 монастырей - 4 мужских и 2 женских - являются действующими, но помолиться в тиши и уединении тут не дадут: слишком много желающих поглазеть на фрески и росписи, слишком длинные очереди в сувенирные монастырские лавки. Религию вообще можно считать самым первым народно-международным бизнесом - она во все времена прекрасно продавалась. И всегда шла рука об руку с деньгами. "Чем ближе к церкви, тем дальше от Бога". Сэр Вальтер Скотт был абсолютно прав.
А на заднем фоне - снова скалолазы.
Все монастыри изнутри очень похожи друг на друга. По сути, разняться они только площадью, и в общем-то, если вы побывали в одном, то побывали и в остальных. Сюда надо ехать не за этим, не за хождением по обителям, не за религией, не за выданной самому себе индульгенцией "Побывал - очистился". Сюда следует ехать за простором. И его здесь предостаточно.
Здесь действительно удивительный, щедрый, ошеломляющий простор. Скалолазы тысячу раз правы - здесь надо лезть в горы, необходимо покорять вершины. Чтобы стоя там, наверху, испить чашу благостного воздушного безграничия до дна, до капельки. Чтобы впитать его каждой клеточкой кожи. Чтобы насытиться им до предела и впрок.
Странно, это так странно... Но стоя на краю скалы, над долиной, раскинув руки, ты забываешь про толпы за спиной, про вавилонское многоязычие, про восхищение одних и священный трепет других... Ты забываешь про все это. И, глядя на округлую вертикаль скал, на видимую строгость линий монастырских зданий, понимаешь, что, только отключившись от людского калейдоскопа, можно побыть с этим местом наедине. Большего единения с ним возможно достигнуть, только приехав сюда на встречу с рассветом. Ради этого сюда стоит вернуться.
Ветер, прилетающий из долины, омывает тебя теплыми ладошками солнечного тепла, ты стоишь на краю скалы и любуешься монастырями, будто кораблики плывущими по невидимому и неосязаемому морю простора. Μετέωρα - парящие в воздухе. Они оправдывают свое название на все сто...
- Ну нет, подожди, я вот так встану, и ты тогда меня сфоткаешь!
И волшебство моментально разрушено, крылья мечтаний подрезаны, и камнем падаешь вниз, с вершин свой благостности, на грешную землю. Магия парения обернулась прахом, загнанная в убогие рамки фоточки для инстаграма. Тут не до простора, тут дело поважней, тут надо лайков насшибать.
Хорошее место. Только туристы все испортили.
Но нам надо было только в одну - в сторону Фессалийской долины.
Отвесные, но при этом мягко-округлые скалы, словно лишенные каких-либо острых граней, вздымаются над зеленой уютной долиной, а у их подножия расположились (о, простите за штамп и избитость!) две деревушки: одна - маленькая, другая - совсем маленькая. Одна смешно наречена Калабака, а вторая носит неблагозвучное для русского уха имя Кастраки. Именно здесь останавливаются в большинстве своем понаехавшие. Правда, выбирают, как правило, все же Калабаку. Мы же не побоялись и раскинули свой временный бивак в симпатичном отельчике на территории Кастраки.
Волшебные скалы буквально заглядывали в окна и безмолвно призывали побыстрей снова оседлать нашего мышастой масти скакуна, смирно отдыхавшего на парковке после длительного перехода с просторов Пелопоннеса.
Дело было уже к вечеру, солнце постепенно уходило из долины, бросая на нее прощальные взоры (эй, кто-нибудь! Дайте уже наконец мне по рукам за эту романтическую пошлятину!) Поэтому вместо немедленного похода в горы, мы отправились побродить по поселку.
Кастраки - типичное греческое селение. Милое, симпатичное, в меру подзапущенное в силу извечного греческого раздолбайства. В таких поселках путник всегда найдет небольшую площадь - центр притяжения во время любого праздника - с неизменной церковью, домики, скрытые зарослями кажется цветущего в этой стране круглогодично бугенвилля, несколько магазинчиков... Здесь принято здороваться даже с незнакомыми - "Калимера!" - и слышать в ответ - "Калимерасас!" Или "Калиспера!" в зависимости от времени суток. Здесь все друг друга знают, и каждый чужак - неизменно как на ладони. И одновременно здесь к чужакам привыкли, ибо сюда стягиваются все: туристы, паломники, скалолазы. Кого-то интересуют монастыри, а кого-то - скалы, на которых они стоят вот уже столько веков.
Вон они, на веревочках болтаются.
Удивительное дело, но скалолазов здесь почти столько же, сколько туристов.
- Не подскажете, какое вино хорошее? - вдруг обратился ко мне за советом один из таких покорителей гор, заметив, видимо, что я от нечего делать разглядываю винные этикетки.
Бедняга англичанин, обвешанный позвякивающими карабинчиками и страховочными троссами, ужасно промахнулся, выбрав себе такого бестолкового советчика.
- Да вроде местные вина вполне себе ничего. "Коккино" значит "красное", "лефко" - белое.
В течение всех отработанных сезонов я нахваливала туристам исключительно местные вина. Попробовав при этом из всего разнообразия одно или два. Да и то одно из вин было родом из маленькой, домашней винодельни - то есть массово, по магазинам оно вообще не продается. Но, черт возьми, не французские же вина продвигать, находясь в Греции?
- А какое именно? - он указал на бутылочную батарею.
- Честно? Не знаю. Я не разбираюсь в алкоголе, - мне только и оставалось, что виновато развести руками.
- Ну тогда... - он присмотрелся к бутылкам, - возьму это.
- Если оно окажется плохим, - я улыбнулась, - говорите всем, что это моя вина.
- Ни в коем случае! - засмеялся скалолаз.
Картинка-загадка: найди скалолаза! И даже не одного.
Сложно сказать, почему много веков назад в долине возникла монашеская община именуемая Метеоры. Община, если не сказать страна. До сих пор это второй по величине центр православия Греции после легендарного Афона.
Это сейчас остались только 6 монастырей, а изначально было аж 24 обители. Почему монахам пришло в голову возводить монастыри на верхушках отвесных скал, одной Небесной канцелярии известно. Но они возвели и долго жили аки орлы, глядя на всех сверху вниз. К ним, правда, пробовали прорваться (ну как прорваться... скорей, вскарабкаться) крестоносцы, сербы, албанцы и турки. Однако то ли они все скалолазное оборудование дома позабыли (особенно крестоносцы - в доспехах, раскачиваясь на веревке и грохаясь о скалы с гулким стуком алюминиевой кастрюли, покорять горные вершины, согласитесь, не с руки), то ли это вовсе был не их конек. От турков хоть досталось название той самой Калабаке - "калабака" по-османски значит "вершина", - а от прочих католиков и не только и вовсе ничего не осталось, кроме нескольких строк в исторических хрониках. От большинства людей, как известно, и вовсе остается только тире между двумя датами, однако подавляющему числу завоевателей История и этого не позволила.
Как поднимались на вершины самые первые монахи тоже неизвестно. Бог его знает, какими там были приспособления для скалолазанья в Х веке. Но потом, когда обители уже были возведены, наверх поднимались в подвесных люльках или даже сетках. С "тарзанки", говорите, прыгали?.. Тьфу эта ваша "тарзанка"! Развлекалочка для слабаков. Один из монахов, которого вот так вот, в сеточке сидящего, на тонкой веревке поднимали в одну из обителей, после подъема признался, что еще никогда он не молился Богу так искренне и с таким жаром. Болтаясь в сеточке над вполне себе ощутимой собственной шкуркой бездной в 400-600 метров, и атеист молиться начнет.
Таким же нехитрым, средневековым способом - дружными рывками, с шорохом трущейся о край скалы веревки - долгое время туда, под небеса, доставлялось и все остальное: строительные материалы, провиант, дрова для монастырских печей...
Ремонт над бездной.
Естественная безопасность и высота Метеор долгое время спасала монахов от различного рода опасностей и позволяла жить обособленной, скрытой от чужих глаз жизнью. Но приблизительно в 1920-ом году с уединенностью и первозданной тишиной горной монашеской страны было покончено самым банальным образом - к монастырям проложили дороги и высекли в скалах ступени для подъема. И сюда потянулись первые желающие посетить монастыри...
Они тянутся сюда до сих пор, из года в год. Едут целыми автобусами, не говоря уж об автомобилях. Возле одного из монастырей был замечен автобус "Православного сообщества Латвии". На латвийских же номерах. Представляете, сколько они ехали?
Здесь адски много народу, и, если вы собираетесь сюда с благими религиозными целями, лучше оставьте их дома. Да, в самом крупном из монастырей, Великом Метеоре, вас по-прежнему попросят прикрыть джинсы импровизированной юбкой, предложенной тут же, у входа, но и денег за посещение обители слупить не забудут.
- Три человека, - сказала я по-гречески, покупая билеты.
- О, по-гречески говоришь? - удивился кассир. - Ты из Греции?
- Нет, из Латвии.
- Хм... Из Латвии, а по-гречески говорит... - озадаченно пробормотал кассир, отдавая мне билеты.
На то, чтобы убедить его, что я не говорю по-гречески, моего греческого уже не хватило. По-гречески я не умру от голода и жажды и не останусь с пустым баком. А еще ругаться умею. Строго говоря, для достижения взаимопонимания большего на первоначальном этапе и не требуется.
Оставшиеся 6 монастырей - 4 мужских и 2 женских - являются действующими, но помолиться в тиши и уединении тут не дадут: слишком много желающих поглазеть на фрески и росписи, слишком длинные очереди в сувенирные монастырские лавки. Религию вообще можно считать самым первым народно-международным бизнесом - она во все времена прекрасно продавалась. И всегда шла рука об руку с деньгами. "Чем ближе к церкви, тем дальше от Бога". Сэр Вальтер Скотт был абсолютно прав.
А на заднем фоне - снова скалолазы.
Все монастыри изнутри очень похожи друг на друга. По сути, разняться они только площадью, и в общем-то, если вы побывали в одном, то побывали и в остальных. Сюда надо ехать не за этим, не за хождением по обителям, не за религией, не за выданной самому себе индульгенцией "Побывал - очистился". Сюда следует ехать за простором. И его здесь предостаточно.
Здесь действительно удивительный, щедрый, ошеломляющий простор. Скалолазы тысячу раз правы - здесь надо лезть в горы, необходимо покорять вершины. Чтобы стоя там, наверху, испить чашу благостного воздушного безграничия до дна, до капельки. Чтобы впитать его каждой клеточкой кожи. Чтобы насытиться им до предела и впрок.
Странно, это так странно... Но стоя на краю скалы, над долиной, раскинув руки, ты забываешь про толпы за спиной, про вавилонское многоязычие, про восхищение одних и священный трепет других... Ты забываешь про все это. И, глядя на округлую вертикаль скал, на видимую строгость линий монастырских зданий, понимаешь, что, только отключившись от людского калейдоскопа, можно побыть с этим местом наедине. Большего единения с ним возможно достигнуть, только приехав сюда на встречу с рассветом. Ради этого сюда стоит вернуться.
Ветер, прилетающий из долины, омывает тебя теплыми ладошками солнечного тепла, ты стоишь на краю скалы и любуешься монастырями, будто кораблики плывущими по невидимому и неосязаемому морю простора. Μετέωρα - парящие в воздухе. Они оправдывают свое название на все сто...
- Ну нет, подожди, я вот так встану, и ты тогда меня сфоткаешь!
И волшебство моментально разрушено, крылья мечтаний подрезаны, и камнем падаешь вниз, с вершин свой благостности, на грешную землю. Магия парения обернулась прахом, загнанная в убогие рамки фоточки для инстаграма. Тут не до простора, тут дело поважней, тут надо лайков насшибать.
Хорошее место. Только туристы все испортили.