Чего я люблю
Вот если бы меня, например, вызвали на теоретический сферический суд в тумане и спросили бы грозно, грозно стукнув сферическим молотком по сферическому в тумане столу - Что ты, человек-женщина Ирина любишь больше всего на свете?! Назови три позиции!
Я бы тогда, во-первых, сразу созналась, что больше всего на свете я люблю ребенка-сына Георгия и ребенка-племянника Афанасия. Ну, с ребенком-сыном всё понятно. А вот с ребенком-племянником было по-другому. Я, конечно, радовалась, что у меня сестра Маруська беременная и у меня в итоге будет какой-нибудь племянник, но как-то отстранено радовалась, не до глубины души. А потом всё, как всегда, получилось по-дурацки. Сестра уехала в роддом, а я уехала в глазную больницу, потому что у меня сильно заболел глаз и у меня внутри глаза нашли воспаление тройничного нерва, и я, на минуточку, с такой фигней провалялась в больнице два месяца!
А когда сестра родила, то я сбежала из глазной больницы и приехала к ней через весь город. Как гопница - в спортивных штанах, с грязной головой и фингалом под глазом. И Маруська из окна мне показала какой-то кулёк. Кулёк сильно орал. Это было видно, а больше ничего не было видно. И вот тут на меня снизошла любовь. Стою я такая, в спортивных штанах, с немытой головой и с фингалом под глазом, в окне орет кулёк, а на меня снисходит любовь, и я чуть не падаю от такого груза и чувствую всю свою глубину души.
А во-вторых, я призналась бы, что люблю, вот как сегодня, проснуться среди ночи, а за окном темнота-темнота, и дождик по подоконнику тук-тук, тук-тук. А я лежу, пялюсь в темноту, нюхаю свежее постельное белье, и думаю, что впереди целый выходной, и я могу валяться и пялиться в темноту сколько захочу, а завтра хоть весь день буду спать.
А в-третьих, я бы наврала, конечно, для возвышенности, что больше всего на свете я люблю музыку Шнитке, или Шостаковича. Или, например, читать Мопассана в подлиннике. А чего такого?
Но вам, так и быть, я признаюсь. Я люблю заплыть в море куда-нибудь подальше, лечь на спину, растопырить руки-ноги во все стороны и колыхаться в волнах. И слушать, как кровь течет внутри. И думать, что подо мной, может, какая затонувшая цивилизация. Или какое морское чудовище смотрит на меня снизу и думает, о боже, какая огромная задница в труселях в горошек колыхается надо мной!
Вот чего я люблю.
Я бы тогда, во-первых, сразу созналась, что больше всего на свете я люблю ребенка-сына Георгия и ребенка-племянника Афанасия. Ну, с ребенком-сыном всё понятно. А вот с ребенком-племянником было по-другому. Я, конечно, радовалась, что у меня сестра Маруська беременная и у меня в итоге будет какой-нибудь племянник, но как-то отстранено радовалась, не до глубины души. А потом всё, как всегда, получилось по-дурацки. Сестра уехала в роддом, а я уехала в глазную больницу, потому что у меня сильно заболел глаз и у меня внутри глаза нашли воспаление тройничного нерва, и я, на минуточку, с такой фигней провалялась в больнице два месяца!
А когда сестра родила, то я сбежала из глазной больницы и приехала к ней через весь город. Как гопница - в спортивных штанах, с грязной головой и фингалом под глазом. И Маруська из окна мне показала какой-то кулёк. Кулёк сильно орал. Это было видно, а больше ничего не было видно. И вот тут на меня снизошла любовь. Стою я такая, в спортивных штанах, с немытой головой и с фингалом под глазом, в окне орет кулёк, а на меня снисходит любовь, и я чуть не падаю от такого груза и чувствую всю свою глубину души.
А во-вторых, я призналась бы, что люблю, вот как сегодня, проснуться среди ночи, а за окном темнота-темнота, и дождик по подоконнику тук-тук, тук-тук. А я лежу, пялюсь в темноту, нюхаю свежее постельное белье, и думаю, что впереди целый выходной, и я могу валяться и пялиться в темноту сколько захочу, а завтра хоть весь день буду спать.
А в-третьих, я бы наврала, конечно, для возвышенности, что больше всего на свете я люблю музыку Шнитке, или Шостаковича. Или, например, читать Мопассана в подлиннике. А чего такого?
Но вам, так и быть, я признаюсь. Я люблю заплыть в море куда-нибудь подальше, лечь на спину, растопырить руки-ноги во все стороны и колыхаться в волнах. И слушать, как кровь течет внутри. И думать, что подо мной, может, какая затонувшая цивилизация. Или какое морское чудовище смотрит на меня снизу и думает, о боже, какая огромная задница в труселях в горошек колыхается надо мной!
Вот чего я люблю.