От "Украины" до маянезика: научная ретроспектива
Пару лет назад преподнесли мне хороший урок того, почему не надо принимать за последнюю (и даже пред-пред-…-предпоследнюю) инстанцию истинности научные статьи даже в серьёзных реферируемых изданиях, а уж в научно-популярных СМИ и подавно. Как ни странно, урок этот мне довелось получить в школе. Весенней школе Российского квантового центра (если коротко, РПЦРКЦ).
Центр этот ещё за несколько лет до того раза изрядно нашумел своим открытием и широко распахнутыми дверьми для целого ряда американских и европейских учёных светил с мировыми именами и русскими фамилиями. Дело в том, что открывался этот центр под эгидой небезызвестного в широких кругах фонда «Сколково», а потому денег на его организацию было выделено немерено, и расчёт был во многом на то, чтоб учёных убедить вернуться в многострадальное отечество и открыть на базе РКЦ лаборатории, в них начать вести свои исследования и множеством великих открытий прославить родную науку.
Так вот под прожект сей, повторюсь, денег была выделена уйма. Видно это было хотя бы по размаху, с которым проходила конференция, сопровождавшая открытие Центра: в московской пятизвёздочной многоэтажке «Гостиница «Украина», с прощальной вечеринкой и фуршетом, устроенными на нескольких корабликах, рассекающих волны Москва-реки, с бесплатным пятиразовым питанием, проживанием в роскошных номерах и щедростью организаторов такой, что даже мне, без году магистру, приехавшему из Питера с постерным докладцем, который лишь с немалой натяжкой вписывался в тематику конференции, удалось на халяву отхватить кусок от этого недельного пиршества. Весьма жирный кусок. До полного счастья не хватило только мраморной говядины с тигровыми креветками вприкуску на ужин.
Особый же день конференции был отведён для диалога между организаторами фонда и принявшими предложение возглавить лаборатории учёными мужами. Итак, урвавшие своё нерды понижали градус доступности своих выступлений до уровня домохозяек и с пеной у рта клялись аудитории выполнить научную пятидесятилетку за три года. Менеджеры старательно загибали пальцы у себя на руках, силясь отыскать достаточное их количество, чтобы перечесть нули в суммах свежеподписанных договоров. Что-то про светлое будущее предрекал с трибуны заместитель министра образования и науки. В овацию переходили бурные, долго не смолкающие аплодисменты…
Вернусь всё же к тому, с чего я начал. Спустя ещё пару лет после открытия РКЦ, поехал я в Москву для участия в проводившейся при Центре Весенней школе для молодых учёных. Само собою, статус мероприятия был существенно пониже, да и Шуря гирю допилил вопрос финансирования к тому моменту стал несколько острее. Настолько острее, что, в контраст с событиями двухлетней давности, всей когорте юных работников научного тыла вместе со старшими товарищами - всё теми же высоколобыми героями XIX Съезда торжеств по случаю открытия Центра - питаться пришлось фирменным маянезиком из местной столовки.
Среди прочих персонажей Школы и наставников подрастающего поколения учёных, пожалуй, особо выделялся один. Назову его П. С подачей рекомендательных писем и резюме для стажировки именно в его лаборатории каждодневно выстраивалась особо длинная очередь из юных обладателей светлых голов. Признаться, даже жалко его порой становилось: физически-сознательная молодёжь ему и шагу ступить не давала… Вообще же собою живчик, улыбчивый, острый на язык. По части научной работы весьма плодовитый, руководящий разработками сразу в нескольких смежных областях. В общем, эдакий эталон и образец для подражания. Не удивительно, что в толпе безумных фанатов и фанаток его разве что до кровопролития дело не доходило.
Но, надо сказать, с точки зрения физических исследований, последние результаты П. были более чем сомнительными, даром, что к тому моменту они оказались опубликованными в котирующемся по всему миру научном журнале. Понимали это многие, а сказать в лицо, конечно же, не отваживался никто - всё же с мировым именем человек. И вот, во время одной из лекций сидящий в аудитории П. обращается к выступающему, критически комментируя его высказывания с позиций недавних своих результатов. Тот отвечает ему: «Но неужели это может быть, как это может работать?» На что П., с невинным видом пожимая плечами, отвечает ему: «Не знаю, но это опубликовано!»
И смешно, и грустно. В этом анекдоте П., кажется, сформулировал первый и единственный из находящихся ныне в силе критериев научной истинности результатов, ибо история мало того, что не единичная, но и регулярно повторяющаяся. Хотя, казалось бы, где физика, там и романтика, не лирика чуть-чуть. Но нет. Жизненный принцип: «Без бумажки ты - букашка», - поистине универсален. Только в физическом мире скреплена она (бумажка) должна быть не автографом с печатью, а индексом цитируемости журнала и «мировым» именем автора статьи.
Центр этот ещё за несколько лет до того раза изрядно нашумел своим открытием и широко распахнутыми дверьми для целого ряда американских и европейских учёных светил с мировыми именами и русскими фамилиями. Дело в том, что открывался этот центр под эгидой небезызвестного в широких кругах фонда «Сколково», а потому денег на его организацию было выделено немерено, и расчёт был во многом на то, чтоб учёных убедить вернуться в многострадальное отечество и открыть на базе РКЦ лаборатории, в них начать вести свои исследования и множеством великих открытий прославить родную науку.
Так вот под прожект сей, повторюсь, денег была выделена уйма. Видно это было хотя бы по размаху, с которым проходила конференция, сопровождавшая открытие Центра: в московской пятизвёздочной многоэтажке «Гостиница «Украина», с прощальной вечеринкой и фуршетом, устроенными на нескольких корабликах, рассекающих волны Москва-реки, с бесплатным пятиразовым питанием, проживанием в роскошных номерах и щедростью организаторов такой, что даже мне, без году магистру, приехавшему из Питера с постерным докладцем, который лишь с немалой натяжкой вписывался в тематику конференции, удалось на халяву отхватить кусок от этого недельного пиршества. Весьма жирный кусок. До полного счастья не хватило только мраморной говядины с тигровыми креветками вприкуску на ужин.
Особый же день конференции был отведён для диалога между организаторами фонда и принявшими предложение возглавить лаборатории учёными мужами. Итак, урвавшие своё нерды понижали градус доступности своих выступлений до уровня домохозяек и с пеной у рта клялись аудитории выполнить научную пятидесятилетку за три года. Менеджеры старательно загибали пальцы у себя на руках, силясь отыскать достаточное их количество, чтобы перечесть нули в суммах свежеподписанных договоров. Что-то про светлое будущее предрекал с трибуны заместитель министра образования и науки. В овацию переходили бурные, долго не смолкающие аплодисменты…
Вернусь всё же к тому, с чего я начал. Спустя ещё пару лет после открытия РКЦ, поехал я в Москву для участия в проводившейся при Центре Весенней школе для молодых учёных. Само собою, статус мероприятия был существенно пониже, да и Шуря гирю допилил вопрос финансирования к тому моменту стал несколько острее. Настолько острее, что, в контраст с событиями двухлетней давности, всей когорте юных работников научного тыла вместе со старшими товарищами - всё теми же высоколобыми героями XIX Съезда торжеств по случаю открытия Центра - питаться пришлось фирменным маянезиком из местной столовки.
Среди прочих персонажей Школы и наставников подрастающего поколения учёных, пожалуй, особо выделялся один. Назову его П. С подачей рекомендательных писем и резюме для стажировки именно в его лаборатории каждодневно выстраивалась особо длинная очередь из юных обладателей светлых голов. Признаться, даже жалко его порой становилось: физически-сознательная молодёжь ему и шагу ступить не давала… Вообще же собою живчик, улыбчивый, острый на язык. По части научной работы весьма плодовитый, руководящий разработками сразу в нескольких смежных областях. В общем, эдакий эталон и образец для подражания. Не удивительно, что в толпе безумных фанатов и фанаток его разве что до кровопролития дело не доходило.
Но, надо сказать, с точки зрения физических исследований, последние результаты П. были более чем сомнительными, даром, что к тому моменту они оказались опубликованными в котирующемся по всему миру научном журнале. Понимали это многие, а сказать в лицо, конечно же, не отваживался никто - всё же с мировым именем человек. И вот, во время одной из лекций сидящий в аудитории П. обращается к выступающему, критически комментируя его высказывания с позиций недавних своих результатов. Тот отвечает ему: «Но неужели это может быть, как это может работать?» На что П., с невинным видом пожимая плечами, отвечает ему: «Не знаю, но это опубликовано!»
И смешно, и грустно. В этом анекдоте П., кажется, сформулировал первый и единственный из находящихся ныне в силе критериев научной истинности результатов, ибо история мало того, что не единичная, но и регулярно повторяющаяся. Хотя, казалось бы, где физика, там и романтика, не лирика чуть-чуть. Но нет. Жизненный принцип: «Без бумажки ты - букашка», - поистине универсален. Только в физическом мире скреплена она (бумажка) должна быть не автографом с печатью, а индексом цитируемости журнала и «мировым» именем автора статьи.