Мир в 1913 году...
Оригинал взят у viktorkaushan в "Мир в 1913 году"...
Оригинал взят у nikolino в "Мир в 1913 году"...
Далекие зеркала: 1913 - 2013
22 января 2013 Андрей Фурсов
В синусоиде русской истории можно найти подсказку, что делать с нашим Временем
«Хотел бы я, чтобы это случилось не в мое время», - сказал Фродо. «Я тоже, - сказал Гэндальф. - И многие из тех, кому выпадает жить в такие времена. Но это не им решать. Все, что мы можем, - это решить, что делать со временем, в которое живем».
Дж.Р.Р. Толкин «Властелин колец»
Большую эпоху затеял нам 1913 год. В 1913-м были завязаны многие узлы истории. Одни из них незаметно, но чаще с кровью разрубались, другие затянуты до сих пор, будь то Ближний Восток, Германия или Россия; третьи не распутаны и поныне, а по мне так их лучше вообще не трогать. Ситуация 1913 года, при всей ее внешней несхожести с годом 2013-м, чем-то неуловимо напоминает наши дни, а потому внимание к ней, к ее узлам, к тому, как они завязывались и развязывались, может оказаться небесполезным.
Наступил 2013 год, который окрестили годом Змеи (как будто мы китайцы и живем по их календарю). Год еще ничем себя не отметил - не успел. Но с точки зрения столетних юбилеев этот год весьма символичен. Речь идет о столетии, которое прошло с 1913 года - последнего года перед Первой мировой войной. А точнее, перед Большой войной ХХ века, которая закончилась в 1991 году разрушением СССР, красной России - единственной из четырех евразийских (европейских) империй, которую поджигателям войны - англосаксам по обе стороны Северной Атлантики - не удалось уничтожить, хотя в какой-то момент, казалось, почти удалось. Но пришлось ждать до 1991 года, когда очередное поколение российских продавшихся и простаков грохнули собственную страну, как это уже произошло однажды в феврале 1917-го.
2013-й, который пришел за так и не наступившим концом света в 2012-м, - хороший повод порассуждать на самые разные темы. Например, как Россия начала ХХ век и Россия/РФ начала XXI век - подобия и отличия, мир начала прошлого столетия и мир начала нынешнего, механизм подготовки Первой мировой войны, то есть дебюта Большой войны ХХ века, борьба глобалистского и имперского принципов, определившая и эту «длинную» войну, и историю «короткого» (1914-1991 гг.) ХХ века, и многое другое. Перекличка эпох - интересная штука: порой удается услышать-подслушать то, что скрывают, и понять, что именно нужно прочесть между строк истории.
Последний год старого мира
1913 год был последним годом Старого мира. Таким, каким мир был до 1914 года, до начала мировой войны, ему уже не суждено было стать никогда: век вывихнулся, и никто его не вправил. Консервативные тридцатые, последовавшие за революционными двадцатыми, лишь внешне и отчасти прозвучали репликой довоенного мира. Символично, что 11 января 1913 года по Лондону в последний раз проехал омнибус, запряженный лошадьми. Он отбывал в прошлое вместе со старым миром, большая часть которого жила в «гордой башне» и никак не ожидала услышать грохот «августовских пушек»*. По иронии истории именно в 1913-м Марсель Пруст романом «По направлению к Свану» начал издавать свой 16-томный цикл «В поисках утраченного времени». Это утраченное время старого мира, «время-1913» уже никогда не удастся найти и вернуть. «Весна священная» Стравинского, впервые прозвучавшая в 1913-м, была своего рода опережающей реакцией на приход совсем другого мира, возвещая хмурое утро реального ХХ века - кроваво-оргиастического, разглядываемого хищным глазом с вершины пирамиды.
Для России 1913 год особенно важен. Во-первых, для многих живших тогда это была значимая властно-династическая дата - 300 лет дома Романовых, год подведения трехвековых итогов. Празднования начались в четверг, 21 февраля, день этот был объявлен нерабочим, его отметили 21 пушечным выстрелом и молебном в Казанском соборе. Торжества растянулись чуть ли не на весь год. Праздновали - и не видели знаков на стене, захваченные синдромом «Сидония Аполлинария». Инстинкт не подсказывал им, что скоро явится черный человек, причем не есенинский, из зеркала и с тростью, а лермонтовский - страшный и с булатным ножом в руке. Высший класс России предпочитал наслаждаться. Как сказано в Коране, «пусть наслаждаются - потом они узнают» (часто употреблявшийся имамом Хомейни по отношению к верхушке шахского Ирана 66-й аят 29-й суры).
Торжества Романовых затмили или почти затмили другие события 1913 года: «мертвую петлю» в исполнении Петра Нестерова (27 августа), столетие торговой династии Елисеевых (22 октября), дело Менделя Бейлиса (в суде рассматривалось 26-29 октября), первый полет «Ильи Муромца» И. Сикорского (10 декабря), публикацию «Петербурга» Андрея Белого и многое другое.
Начав праздновать 300-летие своей династии, Романовы и представить не могли, что История изогнется лентой Мёбиуса и что февральский переворот 1917 года прекратит правление династии, которая пришла к власти в результате февральского переворота 1613 года: казаки и еще кое-какие силы, спрятавшиеся за потешное и нелегитимное собрание, провозглашенное ими Земским собором, провозгласили царем Михаила, который на тот момент юридически был подданным Владислава и целовал ему крест.
Еще более трагическим вывертом времени стала симметрия слезы невинно убиенного ребенка. Часто забывается, что правление династии Романовых началось с казни, а точнее, с убийства путем повешения 4-летнего ребенка - Воренка, сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II (по крайней мере, официально; настоящим отцом, скорее всего, был Иван Заруцкий). Романовы убирали того, кто некими силами считался претендентом на престол. Иными словами, у основания (в прямом и переносном смысле) династии Романовых - слезинка и кровь ребенка, чужого. А в конце их пути, «в конце дороги той», где «плаха с топорами», - слезинка и кровь уже и своего ребенка, расстрелянного. В конце - то же, что и в начале. Тут поверишь и Трисмегисту, и в мистику истории, и в тяжелую карму. И произойдет этот расстрел (я не разбираю, где и когда конкретно, в любом случае в 1918 году, но с большей вероятностью не летом, а уже после революции в Германии и свержения кайзера) всего лишь через 5 лет после торжеств 1913 года. Есть и другие интригующие параллели: например, фальшивый патриарх в начале правления династии и фальшивый маг, колдун в конце.
Во-вторых, по показателям именно 1913 года впоследствии оценивались достижения царской России, с ними сравнивались достижения СССР. С этой точки зрения сегодня интересно сравнить «достижения» РФ, которой в этом году стукнет 22, с показателями Российской империи, которую с ее царями так любит «либеральная» власть и обслуживающая ее «либеральная» «интеллектуха», ощущающие классовое родство с дореволюционным режимом. Сравнение это явно не в пользу РФ.
Россия-1913 - рф-2013: перекличка эпох
В 1913 году Россия была одной из пяти великих европейских держав - в военном, экономическом и демографическом плане. РФ благодаря ядерному оружию, унаследованному от СССР, сохранила лишь военный аспект великодержавности; в экономическом плане РФ не четвертая страна, как Россия в 1913-м, а девятая (по крайней мере, если исходить из официальной статистики). Численность населения РФ не только меньше, чем в России, но она еще и постоянно сокращается. В конце XIX века население России составляло 125,6 млн человек, в 1913 году - 165 млн (без Польши и Финляндии). Прирост за полтора десятка лет - 40 млн. За 20 «эрэфовских» лет мы потеряли, по разным подсчетам, около 15-20 млн, поскольку смертность превышает рождаемость. «Около» - потому что точной статистики нет. Нет даже точной цифры населения РФ, и если правду говорят участники последней переписи, что им настоятельно рекомендовали завышать численность населения на 30%, то выходит, реально нас может быть не 140 млн, а 100-110 млн. В любом случае налицо демографическое отличие РФ-2013 от России-1913, причем не в пользу первой.
Территориально РФ существенно уступает Российской империи, а в геополитическом и военно-стратегическом плане ее положение хуже, чем у империи Романовых. У тех не было потенциальных угроз ни с исламского Юга, ни с Дальнего Востока (Япония после Русско-японской войны не была угрозой - самураи получили хороший урок), да и с запада на Россию не надвигался единый Запад в виде агрессивного блока НАТО. Русским царям и во сне не могли привидеться на русской территории иностранные военные базы (пусть тылового обеспечения, неважно: сегодня - тыл, а завтра - фронт; читайте «Мародера» и «Карателя» Беркема аль-Атоми). О Российской империи нельзя было сказать, что это геополитически изолированная, практически лишенная выходов к морю страна, которая к тому же не имеет союзников - только партнеров, которые смотрят на нее, как на потенциальную добычу, на еду.
В то же время по ряду показателей РФ словно вернулась в начало прошлого века. Прежде всего - место в международном разделении труда: как Россия была аграрно-сырьевым придатком капиталистического Запада, ядра мировой капсистемы, так и РФ - сырьевой придаток. Правда, не аграрно-сырьевой: Россия вывозила зерно, обеспечивала свою продовольственную безопасность, а РФ свою продовольственную безопасность обеспечивает плохо.
В 1990-е годы РФ вернулась к модели, которую условно можно назвать «моделью Александра II» (далее - «модель А-II»). Речь идет о функционировании страны в мировой системе в качестве финансово зависимого поставщика сырья с постепенно уменьшающимися международной субъектностью и суверенитетом. «Модель А-II» характеризуется следующими чертами:
интеграция в мировую капиталистическую систему в качестве зависимого (прежде всего в финансовом плане) от ее ядра элемента;
сырьевая специализация;
рост эксплуатации населения как местными господствующими группами, которые начинают жить по не местным, а западным/буржуазным стандартам потребления, так и иностранным капиталом (прежде всего через механизмы мирового рынка);
резкое ухудшение положения основной массы населения в результате двойной эксплуатации и социальная поляризация, усугубление неравенства;
отказ государства («центроверха») от главного правила русской власти - «учет и контроль», то есть от ограничения государством аппетитов верхов в таком социуме, который создает небольшой по объему совокупный общественный (а следовательно, и прибавочный) продукт;
участие центроверха в эксплуатации населения совместно с господствующими группами и иностранным капиталом, как следствие - олигархизация власти;
рост противоречия между сырьевой специализацией в мировой экономике и великодержавным статусом в мировой политике.
Все эти черты выявились уже после смерти Александра II, однако фундамент был заложен именно в его царствование, отсюда название модели. Надо признать: и Александр II, и Александр III, и даже Николай II сопротивлялись этой модели, а точнее, ее крайностям, намереваясь смягчить их. Однако, как говорил И.В. Сталин, есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений. Три русских царя, о которых идет речь, слабо контролировали обстоятельства жизни страны, плохо представляли реальную картину мира, да и собственной страны тоже. Всю эту «великолепную семерку» характеристик «модели А-II» мы увидели в РФ уже в середине 1990-х годов, и «семибанкирщина» 1996-1999 годов стала лишь ее «апофигеем».
В 2013 году перед РФ стоит та же дилемма, что перед царской Россией в 1913-м: сохранение великодержавного статуса и отказ от сырьевой специализации, которая, похоже, углубляется, или же сохранение этой специализации (а вместе с ней незавидного места в международном разделении труда) и перспектива (вовсе не дальняя) утраты великодержавного статуса, а вместе с ним - большей части суверенитета и, возможно, целостности страны, как это произошло с Россией в 1917-1921 годах.
Позднее самодержавие, превратившееся, как заметил Н.Е. Врангель (отец «черного барона»), в олигархию не достойных, а бесстыдных (звучит более чем актуально), не смогло сделать державный выбор, растратив себя в компромиссах и гешефтах, а также в том, что можно назвать «бездеятельной активностью того, у кого отняли силу» (К. Маркс). Империя рухнула. Восстанавливали ее уже другие силы, правящие элиты иного типа, на иной социально-экономической основе, на путях левого мобилизационного проекта - антикапиталистического.
Еще одно сходство РФ-2013 и России-1913, обусловленное спецификой «модели А-II», - отсутствие большой внешнеполитической стратегии (о социальной, системной стратегии, проекте будущего я уже не говорю - здесь девиз прост: «Да здравствует двуручная пила!»). Справедливости ради надо признать: стратегическое планирование было утрачено уже в позднем СССР, разительно отличавшемся в этом плане от СССР сталинского. Место стратегии заняли тактика и реагирование, причем очень неспешное. Но это характерно и для начала ХХ века. Об этом писали А.Е. Снесарев, В.Я. Новицкий, А.Е. Едрихин-Вандам. О кустарности русской предвоенной внутренней и внешней политики говорил М.О. Меньшиков, а Н.Е. Врангель поставил следующий диагноз: «В русской политике последнего полстолетия ни плана, ни последовательности не было. Правительственной политики не существовало, а была лишь политика отдельных случайных людей. Как уже и во всем, не царь или правительство направляли, а чаще их побочные силы и случайные люди. Вспомните обстоятельства, вызвавшие войну с Японией».
Именно такие «стратегия» и «политика» привели олигархизирующееся самодержавие к краху. Причем с «помощью» британских союзников, по поводу которых С.Л. Печуров заметил: «…участие англосаксонских субъектов международных отношений в совместных с Россией (СССР) военных коалициях никоим образом не устраняло реализацию скрытых, а порой открытых планов послевоенного устройства явно антироссийской направленности». Еще одно сходство - хозяйничанье иностранного капитала и тесно связанное с ним широкое (и глубокое) присутствие иностранной агентуры влияния в верхних эшелонах власти: в дореволюционной России - британской и немецкой, в РФ, особенно в ельцинской - американской, британской, немецкой (причем, возможно, не только ФРГ, но и Черного интернационала). Впрочем, ельцинщина - это не столько даже замусоренность власти агентурой чужого влияния, сколько прямое внешнее управление. Достаточно вспомнить историю с вице-премьером В.П. Полевановым, который в 1994 году отобрал пропуска у 35 советников Чубайса, связанных с американскими компаниями, и заменил военноохранную структуру «Демократического выбора России» «Гром» милицией. Через полтора месяца после этого он был снят с должности по негласному указанию из Вашингтона*.
Формально оба «издания» «модели А-II» капиталистические. Но есть разница. В Российской империи действительно развивался капитализм - уродливый, направляемый, а если необходимо - ограничиваемый государством в интересах последнего. В РФ развивается более интересный процесс: социально-экономическая система выстраивается таким образом, что, по сути, блокирует развитие капитализма в стране. Неравенство, социальная поляризация и прочие ≪прелести≫ a la толкиновский Голлум развиваются здесь чаще всего на некапиталистической основе, нередко - криминального закваса.
Причина проста: первоначальное накопление капитала (то есть силовой отъем собственности, владения, имущества), которое само по себе не является капиталистическим, а должно предшествовать ему (читайте 24-ю главу I тома ≪Капитала≫ Маркса) в качестве необходимого, но отрицаемого условия, развивается в РФ параллельно с капиталистическим, блокирует, душит его и превращает в собственную - некапиталистическую (если не криминальную) - функцию. Конкретно это проявляется по-разному. В частности, в перманентном переделе ≪активов≫ со сменой власти, особенно на региональном уровне, когда новый администратор начинает ≪экспроприировать≫ ≪хозяйство≫ (язык не поворачивается назвать это собственностью, по поводу которой Маркс говорил, что это не кража, а юридическое отношение) прежнего начальника и его родни - под знаменем ≪наведения порядка≫. Метко высказался по этому поводу фотограф Ельцина А. Кузнецов в книге ≪Камера для президента≫. Характеризуя новый этап развития страны, он заметил, что этап этот ≪будет проходить под лозунгом наведения порядка и, естественно, передела собственности, так как этапов может быть много, а собственность -одна≫.
В результате реализовавшейся в РФ в синхроне диалектики двух диахронных типов накопления не только капитализм не развивается, не складываются рынок и средний слой, но даже организованный социум плохо формируется. Вместо него - ≪общество-каша≫ без четко выраженных социальных групп, смесь позднего самодержавия, феврализма (февраль -сентябрь 1917 года) и НЭПа. Мы имеем самовоспроизводящийся процесс разложения позднесоветского социума, оседланный и приватизированный определенными группами, установившими монополию на проедание советских запасов, советского наследия, советской субстанции, которые они к тому же всячески поносят (как известно, едят и гадят в одном и том же месте только свиньи). Еще одно отличие второго издания ≪модели А-II≫ от первого заключается в следующем. Во времена ≪компании≫ ≪Александр, сын и внук≫ эта модель была результатом индустриального недоразвития, а сегодня это есть результат сознательно проведенной в интересах Запада и по лекалам его ≪фабрик мысли≫, прежде всего Римского клуба, словно указавшего РФ пределы ее роста, деиндустриализации. В принципе в планах тех на Западе, кто стремится остановить историю (и Историю), работая над этим с середины ХХ века (указанная остановка была невозможна без уничтожения Советского Союза), деиндустриализация - одна из частей триады, которую условно можно назвать ≪3 Д≫: деиндустриализация, депопуляция, дерационализация (сознания и поведения). Второе, фарсовотрагическое пришествие ≪модели А-II≫ в Россию произошло как навязанная извне реализация части глобального плана. Мировая верхушка начала разрабатывать его почти сразу же после окончания Второй мировой войны, которая была всего лишь логическим развитием более важной войны, начавшейся в 1914-м. Финальные приготовления этой войны, названной современниками «Великой», пришлись аккурат на 1913 год.
Россия была объектом этих «игр»-приготовлений, а не субъектом, поскольку «модель А-II» предполагает постепенную утрату субъектности в международных и мировых делах. Что еще хуже, в России начала ХХ века, условно говоря, на 1913 год не было субъекта, способного изменить положение в стране и страны - в мире, не было субъекта стратегического действия (ССД), способного разрешить базовые, смертельно опасные, работавшие на разрыв державы противоречия. Противоречий было немало, но главных - три.
Российская империя в 1913 году: противоречия
Первое противоречие заключалось в следующем. С середины XVI века в России развивалась тенденция роста численности господствующих групп при уменьшении «объема» собственности, которой они располагали. Господствующие группы трех структур русской истории - боярство, дворянство, пореформенное чиновничество - были функциональными органами власти, причем каждый последующий слой-орган был многочисленнее предыдущего, а отдельный средний представитель каждого нового слоя обладал меньшей собственностью, чем таковой предшествующего. Иными словами, власть в лице своих функциональных органов охватывала все большую часть общества, становясь при этом, если так можно выразиться, менее собственнической. И это была тенденция. Однако с третьей четверти XIX века в России наряду с этой начала прослеживаться и противоположная тенденция. Формирование капиталистической собственности, своей и иностранной, причем определенные сегменты власти функционально подключались к этой собственности, противоречило тенденции, о которой речь шла выше. Налицо противоречие, которое могло (должно было) разрешиться либо победой собственности и капитала над властью и традиционными слоями, либо освобождением власти от собственности. Самодержавие не могло обеспечить ни одного из вариантов решения, по сути, консервировало ситуацию, способствуя выработке социального динамита; такой курс, который мог принести хоть какие-то результаты при Николае I, при Николае II становился катастрофическим. Позднее самодержавие не могло не только разрешить противоречие, о котором идет речь, но даже сделать определенный выбор как в силу своей исходной природы, так и в силу самоолигархизации, выразившейся, помимо прочего, в импотенции аппарата управления, готовности многих его представителей играть в игры с оппонентами режима - от революционеров до агентов западных спецслужб. Иными словами, позднее самодержавие не могло выступить субъектом изменений, которых требовало усиливающееся противоречие, - в 1913 году это было очевидно, и патриотический порыв 1914 года приглушил остроту всего лишь на год. Второе противоречие, связанное с первым, заключалось в следующем. Традиционное русское хозяйство, в основе которого лежало наше «рискованное земледелие», создавало небольшой по объему (в отличие от западноевропейских и большей части азиатских обществ), совокупный общественный продукт. К нему и примерялись потребности традиционных господствующих слоев, определявшиеся русской «системой работ». С XVIII века, особенно с екатерининских времен, ситуация стала меняться: русское дворянство усвоило западные потребности, определявшиеся раннекапиталистической, буржуазной «системой работ», а местная-то система работ осталась прежней. Эта проблема была «решена» усилением эксплуатации крестьянства - в три раза всего лишь за 30 лет. Дальше этот процесс шел по нарастающей, резко рванув в последней четверти XIX века в связи с интеграцией России в мировую капсистему в качестве поставщика зерна и сырья.
«Западнизация» пореформенной России привела к тому, что наряду с прибавочным у населения стали отчуждать часть необходимого продукта. Запад, писал один из самых блестящих и умных русских публицистов рубежа XIX-XX веков М.О. Меньшиков, «поразил воображение наших верхних классов и заставил перестроить всю нашу народную жизнь с величайшими жертвами и большою опасностью для нее. Подобно Индии, сделавшейся из когда-то богатой и еще недавно зажиточной страны совсем нищей, - Россия стала данницей Европы во множестве самых изнурительных отношений. Желая иметь все те предметы роскоши и комфорта, которые так обычны на Западе, мы вынуждены отдавать ему не только излишки хлеба, но, как Индия, необходимые его запасы. Народ наш хронически недоедает и клонится к вырождению, и все это для того только, чтобы поддержать блеск европеизма, дать возможность небольшому слою капиталистов идти нога в ногу с Европой. Девятнадцатый век следует считать столетием постепенного и в конце тревожно-быстрого упадка народного благосостояния в России. Из России текут реки золота на покупку западных фабрикантов, на содержание более чем сотни тысяч русских, живущих за границей, на погашение долгов и процентов по займам и пр., и неисчислимое количество усилий тратится на то, чтобы наперекор стихиям поддерживать в бедной стране богатое культурное обличье. Если не произойдет какой-нибудь смены энергий, если тягостный процесс подражания Европе разовьется дальше, то Россия рискует быть разоренной без выстрела…»
Иными словами, возникло противоречие между потребленческим вектором верхушки и жизненным вектором огромной массы населения, «моральную экономику» которой эта верхушка разрушала и как экономику, и как моральную. То, какой остроты достигло противоречие, продемонстрировала пугачевщина 1906-1907 и 1916-1917 годов. Разрешить и это противоречие, как показала столыпинская реформа, власть не могла - только обострить.
(Продолжение в следующем номере «Однако»)
http://www.odnako.org/magazine/material/show_23304/
Оригинал взят у nikolino в "Мир в 1913 году"...
Далекие зеркала: 1913 - 2013
22 января 2013 Андрей Фурсов
В синусоиде русской истории можно найти подсказку, что делать с нашим Временем
«Хотел бы я, чтобы это случилось не в мое время», - сказал Фродо. «Я тоже, - сказал Гэндальф. - И многие из тех, кому выпадает жить в такие времена. Но это не им решать. Все, что мы можем, - это решить, что делать со временем, в которое живем».
Дж.Р.Р. Толкин «Властелин колец»
Большую эпоху затеял нам 1913 год. В 1913-м были завязаны многие узлы истории. Одни из них незаметно, но чаще с кровью разрубались, другие затянуты до сих пор, будь то Ближний Восток, Германия или Россия; третьи не распутаны и поныне, а по мне так их лучше вообще не трогать. Ситуация 1913 года, при всей ее внешней несхожести с годом 2013-м, чем-то неуловимо напоминает наши дни, а потому внимание к ней, к ее узлам, к тому, как они завязывались и развязывались, может оказаться небесполезным.
Наступил 2013 год, который окрестили годом Змеи (как будто мы китайцы и живем по их календарю). Год еще ничем себя не отметил - не успел. Но с точки зрения столетних юбилеев этот год весьма символичен. Речь идет о столетии, которое прошло с 1913 года - последнего года перед Первой мировой войной. А точнее, перед Большой войной ХХ века, которая закончилась в 1991 году разрушением СССР, красной России - единственной из четырех евразийских (европейских) империй, которую поджигателям войны - англосаксам по обе стороны Северной Атлантики - не удалось уничтожить, хотя в какой-то момент, казалось, почти удалось. Но пришлось ждать до 1991 года, когда очередное поколение российских продавшихся и простаков грохнули собственную страну, как это уже произошло однажды в феврале 1917-го.
2013-й, который пришел за так и не наступившим концом света в 2012-м, - хороший повод порассуждать на самые разные темы. Например, как Россия начала ХХ век и Россия/РФ начала XXI век - подобия и отличия, мир начала прошлого столетия и мир начала нынешнего, механизм подготовки Первой мировой войны, то есть дебюта Большой войны ХХ века, борьба глобалистского и имперского принципов, определившая и эту «длинную» войну, и историю «короткого» (1914-1991 гг.) ХХ века, и многое другое. Перекличка эпох - интересная штука: порой удается услышать-подслушать то, что скрывают, и понять, что именно нужно прочесть между строк истории.
Последний год старого мира
1913 год был последним годом Старого мира. Таким, каким мир был до 1914 года, до начала мировой войны, ему уже не суждено было стать никогда: век вывихнулся, и никто его не вправил. Консервативные тридцатые, последовавшие за революционными двадцатыми, лишь внешне и отчасти прозвучали репликой довоенного мира. Символично, что 11 января 1913 года по Лондону в последний раз проехал омнибус, запряженный лошадьми. Он отбывал в прошлое вместе со старым миром, большая часть которого жила в «гордой башне» и никак не ожидала услышать грохот «августовских пушек»*. По иронии истории именно в 1913-м Марсель Пруст романом «По направлению к Свану» начал издавать свой 16-томный цикл «В поисках утраченного времени». Это утраченное время старого мира, «время-1913» уже никогда не удастся найти и вернуть. «Весна священная» Стравинского, впервые прозвучавшая в 1913-м, была своего рода опережающей реакцией на приход совсем другого мира, возвещая хмурое утро реального ХХ века - кроваво-оргиастического, разглядываемого хищным глазом с вершины пирамиды.
Для России 1913 год особенно важен. Во-первых, для многих живших тогда это была значимая властно-династическая дата - 300 лет дома Романовых, год подведения трехвековых итогов. Празднования начались в четверг, 21 февраля, день этот был объявлен нерабочим, его отметили 21 пушечным выстрелом и молебном в Казанском соборе. Торжества растянулись чуть ли не на весь год. Праздновали - и не видели знаков на стене, захваченные синдромом «Сидония Аполлинария». Инстинкт не подсказывал им, что скоро явится черный человек, причем не есенинский, из зеркала и с тростью, а лермонтовский - страшный и с булатным ножом в руке. Высший класс России предпочитал наслаждаться. Как сказано в Коране, «пусть наслаждаются - потом они узнают» (часто употреблявшийся имамом Хомейни по отношению к верхушке шахского Ирана 66-й аят 29-й суры).
Торжества Романовых затмили или почти затмили другие события 1913 года: «мертвую петлю» в исполнении Петра Нестерова (27 августа), столетие торговой династии Елисеевых (22 октября), дело Менделя Бейлиса (в суде рассматривалось 26-29 октября), первый полет «Ильи Муромца» И. Сикорского (10 декабря), публикацию «Петербурга» Андрея Белого и многое другое.
Начав праздновать 300-летие своей династии, Романовы и представить не могли, что История изогнется лентой Мёбиуса и что февральский переворот 1917 года прекратит правление династии, которая пришла к власти в результате февральского переворота 1613 года: казаки и еще кое-какие силы, спрятавшиеся за потешное и нелегитимное собрание, провозглашенное ими Земским собором, провозгласили царем Михаила, который на тот момент юридически был подданным Владислава и целовал ему крест.
Еще более трагическим вывертом времени стала симметрия слезы невинно убиенного ребенка. Часто забывается, что правление династии Романовых началось с казни, а точнее, с убийства путем повешения 4-летнего ребенка - Воренка, сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II (по крайней мере, официально; настоящим отцом, скорее всего, был Иван Заруцкий). Романовы убирали того, кто некими силами считался претендентом на престол. Иными словами, у основания (в прямом и переносном смысле) династии Романовых - слезинка и кровь ребенка, чужого. А в конце их пути, «в конце дороги той», где «плаха с топорами», - слезинка и кровь уже и своего ребенка, расстрелянного. В конце - то же, что и в начале. Тут поверишь и Трисмегисту, и в мистику истории, и в тяжелую карму. И произойдет этот расстрел (я не разбираю, где и когда конкретно, в любом случае в 1918 году, но с большей вероятностью не летом, а уже после революции в Германии и свержения кайзера) всего лишь через 5 лет после торжеств 1913 года. Есть и другие интригующие параллели: например, фальшивый патриарх в начале правления династии и фальшивый маг, колдун в конце.
Во-вторых, по показателям именно 1913 года впоследствии оценивались достижения царской России, с ними сравнивались достижения СССР. С этой точки зрения сегодня интересно сравнить «достижения» РФ, которой в этом году стукнет 22, с показателями Российской империи, которую с ее царями так любит «либеральная» власть и обслуживающая ее «либеральная» «интеллектуха», ощущающие классовое родство с дореволюционным режимом. Сравнение это явно не в пользу РФ.
Россия-1913 - рф-2013: перекличка эпох
В 1913 году Россия была одной из пяти великих европейских держав - в военном, экономическом и демографическом плане. РФ благодаря ядерному оружию, унаследованному от СССР, сохранила лишь военный аспект великодержавности; в экономическом плане РФ не четвертая страна, как Россия в 1913-м, а девятая (по крайней мере, если исходить из официальной статистики). Численность населения РФ не только меньше, чем в России, но она еще и постоянно сокращается. В конце XIX века население России составляло 125,6 млн человек, в 1913 году - 165 млн (без Польши и Финляндии). Прирост за полтора десятка лет - 40 млн. За 20 «эрэфовских» лет мы потеряли, по разным подсчетам, около 15-20 млн, поскольку смертность превышает рождаемость. «Около» - потому что точной статистики нет. Нет даже точной цифры населения РФ, и если правду говорят участники последней переписи, что им настоятельно рекомендовали завышать численность населения на 30%, то выходит, реально нас может быть не 140 млн, а 100-110 млн. В любом случае налицо демографическое отличие РФ-2013 от России-1913, причем не в пользу первой.
Территориально РФ существенно уступает Российской империи, а в геополитическом и военно-стратегическом плане ее положение хуже, чем у империи Романовых. У тех не было потенциальных угроз ни с исламского Юга, ни с Дальнего Востока (Япония после Русско-японской войны не была угрозой - самураи получили хороший урок), да и с запада на Россию не надвигался единый Запад в виде агрессивного блока НАТО. Русским царям и во сне не могли привидеться на русской территории иностранные военные базы (пусть тылового обеспечения, неважно: сегодня - тыл, а завтра - фронт; читайте «Мародера» и «Карателя» Беркема аль-Атоми). О Российской империи нельзя было сказать, что это геополитически изолированная, практически лишенная выходов к морю страна, которая к тому же не имеет союзников - только партнеров, которые смотрят на нее, как на потенциальную добычу, на еду.
В то же время по ряду показателей РФ словно вернулась в начало прошлого века. Прежде всего - место в международном разделении труда: как Россия была аграрно-сырьевым придатком капиталистического Запада, ядра мировой капсистемы, так и РФ - сырьевой придаток. Правда, не аграрно-сырьевой: Россия вывозила зерно, обеспечивала свою продовольственную безопасность, а РФ свою продовольственную безопасность обеспечивает плохо.
В 1990-е годы РФ вернулась к модели, которую условно можно назвать «моделью Александра II» (далее - «модель А-II»). Речь идет о функционировании страны в мировой системе в качестве финансово зависимого поставщика сырья с постепенно уменьшающимися международной субъектностью и суверенитетом. «Модель А-II» характеризуется следующими чертами:
интеграция в мировую капиталистическую систему в качестве зависимого (прежде всего в финансовом плане) от ее ядра элемента;
сырьевая специализация;
рост эксплуатации населения как местными господствующими группами, которые начинают жить по не местным, а западным/буржуазным стандартам потребления, так и иностранным капиталом (прежде всего через механизмы мирового рынка);
резкое ухудшение положения основной массы населения в результате двойной эксплуатации и социальная поляризация, усугубление неравенства;
отказ государства («центроверха») от главного правила русской власти - «учет и контроль», то есть от ограничения государством аппетитов верхов в таком социуме, который создает небольшой по объему совокупный общественный (а следовательно, и прибавочный) продукт;
участие центроверха в эксплуатации населения совместно с господствующими группами и иностранным капиталом, как следствие - олигархизация власти;
рост противоречия между сырьевой специализацией в мировой экономике и великодержавным статусом в мировой политике.
Все эти черты выявились уже после смерти Александра II, однако фундамент был заложен именно в его царствование, отсюда название модели. Надо признать: и Александр II, и Александр III, и даже Николай II сопротивлялись этой модели, а точнее, ее крайностям, намереваясь смягчить их. Однако, как говорил И.В. Сталин, есть логика намерений и логика обстоятельств, и логика обстоятельств сильнее логики намерений. Три русских царя, о которых идет речь, слабо контролировали обстоятельства жизни страны, плохо представляли реальную картину мира, да и собственной страны тоже. Всю эту «великолепную семерку» характеристик «модели А-II» мы увидели в РФ уже в середине 1990-х годов, и «семибанкирщина» 1996-1999 годов стала лишь ее «апофигеем».
В 2013 году перед РФ стоит та же дилемма, что перед царской Россией в 1913-м: сохранение великодержавного статуса и отказ от сырьевой специализации, которая, похоже, углубляется, или же сохранение этой специализации (а вместе с ней незавидного места в международном разделении труда) и перспектива (вовсе не дальняя) утраты великодержавного статуса, а вместе с ним - большей части суверенитета и, возможно, целостности страны, как это произошло с Россией в 1917-1921 годах.
Позднее самодержавие, превратившееся, как заметил Н.Е. Врангель (отец «черного барона»), в олигархию не достойных, а бесстыдных (звучит более чем актуально), не смогло сделать державный выбор, растратив себя в компромиссах и гешефтах, а также в том, что можно назвать «бездеятельной активностью того, у кого отняли силу» (К. Маркс). Империя рухнула. Восстанавливали ее уже другие силы, правящие элиты иного типа, на иной социально-экономической основе, на путях левого мобилизационного проекта - антикапиталистического.
Еще одно сходство РФ-2013 и России-1913, обусловленное спецификой «модели А-II», - отсутствие большой внешнеполитической стратегии (о социальной, системной стратегии, проекте будущего я уже не говорю - здесь девиз прост: «Да здравствует двуручная пила!»). Справедливости ради надо признать: стратегическое планирование было утрачено уже в позднем СССР, разительно отличавшемся в этом плане от СССР сталинского. Место стратегии заняли тактика и реагирование, причем очень неспешное. Но это характерно и для начала ХХ века. Об этом писали А.Е. Снесарев, В.Я. Новицкий, А.Е. Едрихин-Вандам. О кустарности русской предвоенной внутренней и внешней политики говорил М.О. Меньшиков, а Н.Е. Врангель поставил следующий диагноз: «В русской политике последнего полстолетия ни плана, ни последовательности не было. Правительственной политики не существовало, а была лишь политика отдельных случайных людей. Как уже и во всем, не царь или правительство направляли, а чаще их побочные силы и случайные люди. Вспомните обстоятельства, вызвавшие войну с Японией».
Именно такие «стратегия» и «политика» привели олигархизирующееся самодержавие к краху. Причем с «помощью» британских союзников, по поводу которых С.Л. Печуров заметил: «…участие англосаксонских субъектов международных отношений в совместных с Россией (СССР) военных коалициях никоим образом не устраняло реализацию скрытых, а порой открытых планов послевоенного устройства явно антироссийской направленности». Еще одно сходство - хозяйничанье иностранного капитала и тесно связанное с ним широкое (и глубокое) присутствие иностранной агентуры влияния в верхних эшелонах власти: в дореволюционной России - британской и немецкой, в РФ, особенно в ельцинской - американской, британской, немецкой (причем, возможно, не только ФРГ, но и Черного интернационала). Впрочем, ельцинщина - это не столько даже замусоренность власти агентурой чужого влияния, сколько прямое внешнее управление. Достаточно вспомнить историю с вице-премьером В.П. Полевановым, который в 1994 году отобрал пропуска у 35 советников Чубайса, связанных с американскими компаниями, и заменил военноохранную структуру «Демократического выбора России» «Гром» милицией. Через полтора месяца после этого он был снят с должности по негласному указанию из Вашингтона*.
Формально оба «издания» «модели А-II» капиталистические. Но есть разница. В Российской империи действительно развивался капитализм - уродливый, направляемый, а если необходимо - ограничиваемый государством в интересах последнего. В РФ развивается более интересный процесс: социально-экономическая система выстраивается таким образом, что, по сути, блокирует развитие капитализма в стране. Неравенство, социальная поляризация и прочие ≪прелести≫ a la толкиновский Голлум развиваются здесь чаще всего на некапиталистической основе, нередко - криминального закваса.
Причина проста: первоначальное накопление капитала (то есть силовой отъем собственности, владения, имущества), которое само по себе не является капиталистическим, а должно предшествовать ему (читайте 24-ю главу I тома ≪Капитала≫ Маркса) в качестве необходимого, но отрицаемого условия, развивается в РФ параллельно с капиталистическим, блокирует, душит его и превращает в собственную - некапиталистическую (если не криминальную) - функцию. Конкретно это проявляется по-разному. В частности, в перманентном переделе ≪активов≫ со сменой власти, особенно на региональном уровне, когда новый администратор начинает ≪экспроприировать≫ ≪хозяйство≫ (язык не поворачивается назвать это собственностью, по поводу которой Маркс говорил, что это не кража, а юридическое отношение) прежнего начальника и его родни - под знаменем ≪наведения порядка≫. Метко высказался по этому поводу фотограф Ельцина А. Кузнецов в книге ≪Камера для президента≫. Характеризуя новый этап развития страны, он заметил, что этап этот ≪будет проходить под лозунгом наведения порядка и, естественно, передела собственности, так как этапов может быть много, а собственность -одна≫.
В результате реализовавшейся в РФ в синхроне диалектики двух диахронных типов накопления не только капитализм не развивается, не складываются рынок и средний слой, но даже организованный социум плохо формируется. Вместо него - ≪общество-каша≫ без четко выраженных социальных групп, смесь позднего самодержавия, феврализма (февраль -сентябрь 1917 года) и НЭПа. Мы имеем самовоспроизводящийся процесс разложения позднесоветского социума, оседланный и приватизированный определенными группами, установившими монополию на проедание советских запасов, советского наследия, советской субстанции, которые они к тому же всячески поносят (как известно, едят и гадят в одном и том же месте только свиньи). Еще одно отличие второго издания ≪модели А-II≫ от первого заключается в следующем. Во времена ≪компании≫ ≪Александр, сын и внук≫ эта модель была результатом индустриального недоразвития, а сегодня это есть результат сознательно проведенной в интересах Запада и по лекалам его ≪фабрик мысли≫, прежде всего Римского клуба, словно указавшего РФ пределы ее роста, деиндустриализации. В принципе в планах тех на Западе, кто стремится остановить историю (и Историю), работая над этим с середины ХХ века (указанная остановка была невозможна без уничтожения Советского Союза), деиндустриализация - одна из частей триады, которую условно можно назвать ≪3 Д≫: деиндустриализация, депопуляция, дерационализация (сознания и поведения). Второе, фарсовотрагическое пришествие ≪модели А-II≫ в Россию произошло как навязанная извне реализация части глобального плана. Мировая верхушка начала разрабатывать его почти сразу же после окончания Второй мировой войны, которая была всего лишь логическим развитием более важной войны, начавшейся в 1914-м. Финальные приготовления этой войны, названной современниками «Великой», пришлись аккурат на 1913 год.
Россия была объектом этих «игр»-приготовлений, а не субъектом, поскольку «модель А-II» предполагает постепенную утрату субъектности в международных и мировых делах. Что еще хуже, в России начала ХХ века, условно говоря, на 1913 год не было субъекта, способного изменить положение в стране и страны - в мире, не было субъекта стратегического действия (ССД), способного разрешить базовые, смертельно опасные, работавшие на разрыв державы противоречия. Противоречий было немало, но главных - три.
Российская империя в 1913 году: противоречия
Первое противоречие заключалось в следующем. С середины XVI века в России развивалась тенденция роста численности господствующих групп при уменьшении «объема» собственности, которой они располагали. Господствующие группы трех структур русской истории - боярство, дворянство, пореформенное чиновничество - были функциональными органами власти, причем каждый последующий слой-орган был многочисленнее предыдущего, а отдельный средний представитель каждого нового слоя обладал меньшей собственностью, чем таковой предшествующего. Иными словами, власть в лице своих функциональных органов охватывала все большую часть общества, становясь при этом, если так можно выразиться, менее собственнической. И это была тенденция. Однако с третьей четверти XIX века в России наряду с этой начала прослеживаться и противоположная тенденция. Формирование капиталистической собственности, своей и иностранной, причем определенные сегменты власти функционально подключались к этой собственности, противоречило тенденции, о которой речь шла выше. Налицо противоречие, которое могло (должно было) разрешиться либо победой собственности и капитала над властью и традиционными слоями, либо освобождением власти от собственности. Самодержавие не могло обеспечить ни одного из вариантов решения, по сути, консервировало ситуацию, способствуя выработке социального динамита; такой курс, который мог принести хоть какие-то результаты при Николае I, при Николае II становился катастрофическим. Позднее самодержавие не могло не только разрешить противоречие, о котором идет речь, но даже сделать определенный выбор как в силу своей исходной природы, так и в силу самоолигархизации, выразившейся, помимо прочего, в импотенции аппарата управления, готовности многих его представителей играть в игры с оппонентами режима - от революционеров до агентов западных спецслужб. Иными словами, позднее самодержавие не могло выступить субъектом изменений, которых требовало усиливающееся противоречие, - в 1913 году это было очевидно, и патриотический порыв 1914 года приглушил остроту всего лишь на год. Второе противоречие, связанное с первым, заключалось в следующем. Традиционное русское хозяйство, в основе которого лежало наше «рискованное земледелие», создавало небольшой по объему (в отличие от западноевропейских и большей части азиатских обществ), совокупный общественный продукт. К нему и примерялись потребности традиционных господствующих слоев, определявшиеся русской «системой работ». С XVIII века, особенно с екатерининских времен, ситуация стала меняться: русское дворянство усвоило западные потребности, определявшиеся раннекапиталистической, буржуазной «системой работ», а местная-то система работ осталась прежней. Эта проблема была «решена» усилением эксплуатации крестьянства - в три раза всего лишь за 30 лет. Дальше этот процесс шел по нарастающей, резко рванув в последней четверти XIX века в связи с интеграцией России в мировую капсистему в качестве поставщика зерна и сырья.
«Западнизация» пореформенной России привела к тому, что наряду с прибавочным у населения стали отчуждать часть необходимого продукта. Запад, писал один из самых блестящих и умных русских публицистов рубежа XIX-XX веков М.О. Меньшиков, «поразил воображение наших верхних классов и заставил перестроить всю нашу народную жизнь с величайшими жертвами и большою опасностью для нее. Подобно Индии, сделавшейся из когда-то богатой и еще недавно зажиточной страны совсем нищей, - Россия стала данницей Европы во множестве самых изнурительных отношений. Желая иметь все те предметы роскоши и комфорта, которые так обычны на Западе, мы вынуждены отдавать ему не только излишки хлеба, но, как Индия, необходимые его запасы. Народ наш хронически недоедает и клонится к вырождению, и все это для того только, чтобы поддержать блеск европеизма, дать возможность небольшому слою капиталистов идти нога в ногу с Европой. Девятнадцатый век следует считать столетием постепенного и в конце тревожно-быстрого упадка народного благосостояния в России. Из России текут реки золота на покупку западных фабрикантов, на содержание более чем сотни тысяч русских, живущих за границей, на погашение долгов и процентов по займам и пр., и неисчислимое количество усилий тратится на то, чтобы наперекор стихиям поддерживать в бедной стране богатое культурное обличье. Если не произойдет какой-нибудь смены энергий, если тягостный процесс подражания Европе разовьется дальше, то Россия рискует быть разоренной без выстрела…»
Иными словами, возникло противоречие между потребленческим вектором верхушки и жизненным вектором огромной массы населения, «моральную экономику» которой эта верхушка разрушала и как экономику, и как моральную. То, какой остроты достигло противоречие, продемонстрировала пугачевщина 1906-1907 и 1916-1917 годов. Разрешить и это противоречие, как показала столыпинская реформа, власть не могла - только обострить.
(Продолжение в следующем номере «Однако»)
http://www.odnako.org/magazine/material/show_23304/