К 92-летию русского Исхода
Оригинал взят у drakonit в К 92-летию русского Исхода: Запретный остров Крым или Когда Севастополь был столицей России
В Севастополе знают и любят историю своего города, историю флота. Относятся к ней здесь очень личностно, и почти каждый горожанин покажет монументы в честь оборон и освобождений, памятники великим адмиралам и генералам, командующим флотами. Расскажут все. Кроме одной обороны.
Последняя почти запретная, старательно замалчиваемая и советскими, и нынешними украинскими властями тема - Южнорусское государство в Крыму в 1919-1920 годах, Севастополь - столица Белого Юга, реальная альтернатива и красному режиму, и коллаборационистам-петлюровцам. Обороны Крыма и трагедия Исхода ноября 1920 года. Трагедия красного террора на полуострове, по сравнению с которым все «депортации» выглядят как пример гуманизма.
Почему спустя более 20 лет после краха коммунистической власти тема Белого Крыма продолжает замалчиваться властями и политиками? Почему в городе нет ни одного памятника Белому движению и жертвам красного террора? Почему установке общественных памятников препятствуют все - от чиновников до экстремистов всех мастей? Что так пугает сегодняшних политиканов в истории 90-летней давности и чем она актуальна для православного русского большинства жителей Тавриды?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться на 90 лет назад.
Россия, разорванная гражданской войной и потерпевшая поражение в войне мировой из-за удара в спину.
Большевики, не стесняющиеся сдавать русские земли германским оккупантам и стирающие «до основания» веру, традиции, культуру, менталитет русского народа, уничтожающие элиту нации, чтобы на руинах великой страны начать свой великий эксперимент. Нынешние герои «незалежной» - петлюровцы, заботливо выкормленные закордонными разведками, по сути те же революционеры, но с галичанским местечковым колоритом и поклонением перед западными хозяевами.
Белое движение. Отказавшееся от политических лозунгов движение русских добровольцев, готовых сражаться и умирать за сохранение единства своей страны, за то, чтобы русский народ не лишали его веры, языка, самого русского имени. Офицеры и юнкера, кадеты и студенты-добровольцы, казаки и простые малороссийские крестьяне, учителя, врачи, духовенство.
В 1919 году Белое движение терпит ряд тяжелых поражений. Не имея достаточно вооружения, боеприпасов, снаряжения, транспорта, медикаментов, белые армии, истекая кровью, откатываются к Новороссийску. После спешной эвакуации в руках белых остается только Крым.
Но на маленьком клочке русской земли находятся лидеры, способные не только продержаться еще год в боях против силы, контролирующей всю Россию, но и показать пример нового русского государства, соединившего все лучшее из Российской Империи и необходимые реформы. Полководец и патриот генерал барон Петр Врангель оказался и блестящим государственником. Он решает земельный вопрос так, что большевики теряют свой главный козырь, а Крым начинает экспортировать хлеб. Решает рабочий вопрос, национальный, религиозный. Соединяет народовластие с необходимой во время войны жесткой властью военных. Сюда, на последний уголок русской земли стекаются беженцы, пробираются добровольцы. Севастополь в эти дни - столица Юга России. Правительство Врангеля признает Франция. В Крым едут дипломаты, торговцы.
Врангель укрепляет и оснащает обескровленную армию, которая вновь идет в наступление и наносит красным мощные удары. Но не только на военную силу и экономику обращает внимание Белый Крым. Личным указом барона с фронтов отзывают гимназистов и студентов, кадетов и юнкеров, их вновь отправляют в гимназии, институты, кадетские корпуса. Крошечная белая Россия думает о своем будущем, о сохранении молодой элиты. Кадетский корпус создается в Севастополе, в здании нынешнего университета ядерной энергетики. В Симферополе работает Таврический университет, где учится будущий создатель реактора и ядерной бомбы Курчатов. Его будущий коллега Александров в это время сражается в рядах Белой армии.
Красные хорошо понимают, какую угрозу, не сколько военную, сколько идейную, цивилизационную представляет для них Белый Крым, в котором лозунги большевиков не имеют уже опоры. Именно поэтому против Русской армии барона Врангеля бросаются все силы - лучшие части красных, дивизии наемников-латышей, отряды лидера анархистов батьки Махно, которому обещан Крым.
Белый Юг просто ломят числом и силой. Героизм и жертвенность белых частей может вырвать только считанные дни и часы. И тогда барон Врангель принимает решение спасти если не территорию, то людей. На собранные в портах корабли грузятся государственные учреждения, госпиталя и семьи белых воинов, кадетские корпуса и юнкерские училища, к причалам, отбиваясь, отходят остатки добровольческих белых полков и казачьих дивизий. Последним с караулами казачьих юнкеров опустевший Севастополь покидает барон Врангель…
Красные вошли в город только день спустя, причем первым в столицу Белого Юга ворвался бронеавтомобиль с названием «Антихрист». Остров Крым мало было победить, нужно было стереть саму его память, и на полуострове разворачивается страшный террор. Наемник-венгр Бела Кун и неистовая Розалия Залкинд по кличке «Землячка» со своими соплеменниками уничтожают не только тех, кто служил белым или помогал им, но и каждого, кто хотя бы мог им сочувствовать. Людей расстреливают на обрывах и в балках, топят в колодцах и сбрасывают с кораблей. Пулеметами косят и стариков-ветеранов и подростков-юнкеров. Не щадят ни тяжелораненых, ни оставшихся с ними врачей, ни священников. Не менее 50 тысяч человек уничтожают красные каратели (по данным других историков в эти годы в Крыму гибнет до 100 тысяч). Еще десятки тысяч отправляются в лагеря и в ссылки. Крым пустеет. С храмов летят вниз кресты, с постаментов - памятники, со стен домов - названия улиц. Ничего, что может сохранить память о Южнорусской белой альтернативе не должно уцелеть. И спешно громоздятся на площадях истуканы «основоположников марксизма», «героям революции», а чуть позже и самому «вождю мирового пролетариата»…
Остается только память, бережно хранимая в семьях. Эта память прорывается талантливыми книгами и фильмами, где, несмотря на идеологическую мишуру, жгучий интерес и сочувствие вызывают уходящие белые, прорывается историческими клубами, самиздатовской литературой. С началом пресловутой Перестройки кажется, что память и правда о Белом Юге вновь вернется к крымчанам. Уверенность крепнет с крахом коммунистической системы… но новосозданной Украине история Острова Крым также же чужда и опасна. Ее герои - гетманцы да петлюровцы, которых белые армии легко выкидывали из древнего Киева. Память Белого движения, выступавшего за единую и неделимую Россию, память русского православного Белого Крыма для украинизаторов ненавистна больше всего, ведь это, опять же альтернатива, а еще историческая опора для так называемого «крымского сепаратизма». Может быть, поэтому украинские власти так жестко уничтожили зачатки крымской автономии президента Мешкова, что увидели в нем отблеск нового Врангеля с Островом Крымом?
Для экстремистов татарского меджлиса память Белого Крыма не нужна. Они носятся со своей «депортацией», в ходе которой погибло около 50 человек, выставляя себя самым пострадавшим народом Крыма. А тут Русское государство на полуострове, а еще и террор с количеством жертв в тысяч раз большим.
Как бы то ни было, но и при сменяющихся оранжевых и бело-синих властях Украины, память Белого Крыма, русского Исхода и красного террора в Крыму является негласно запретной. В Севастополе и по Крыму нет ни одного официального памятника белым, - только скромные памятные камни и таблички, поклонные кресты, установленные казаками и русскими православными активистами. Скромный памятник в Феодосии, поклонный крест в Ялте, табличка на Графской пристани Севастополя, откуда уходил Врангель с казачьим конвоем, кресты на Мекензиевых горах, на Максимовой даче и на Фиоленте.
Но и эти таблички и кресты словно мешают кому-то и падают под пилами и топорами злоумышленников. Так было с крестом на въезде в Севастополь, с крестом на месте расстрелов белогвардейцев на мысе Фиолент. Оба памятных символа были подняты руками казаков и русских севастопольцев, крымчан вновь. Но вот табличку на фиолентовском кресте, сообщающую о количестве жертв и называющую имена палачей, неизвестные вандалы уничтожают регулярно. Что же в ней пугает сегодняшних ненавистников русского православного населения полуострова?
До сих пор нет в Севастополе часовни в память русского Исхода и красного террора 1920 года. Средства на нее собирают пока русские активисты и неизвестно, удастся ли преодолеть бюрократические преграды.
Только пару лет назад, со сменой руководителя города, в Севастополе разрешили проводить официальные памятные мероприятия - конференции, молебны, возложения цветов. Еще в 90-х годах отслужить молебен по белым воинам согласился только один священник в Инкерманском монастыре, а на службу пришли пару десятков историков, казаков, православных активистов.
В наши дни памятные церемонии проводятся уже более открыто и многолюдно, и тон в них задают казаки, своим видом отпугивающие экстремистов, желающих сорвать акции. Однако в городе и на полуострове по-прежнему нет памятников, нет часовен и храмов, нет названий улиц, которые сохраняли бы память о русском Белом Крыме, о трагедии Исхода и красного террора.
А на Графской пристани льется кровь и в наши дни. Защищая памятник истории от произвола украинских военных, желающих установить табличку в память… немецкой оккупации Севастополя в 1918 году, горожане дали жесткий отпор. Казаки, патриотические силы, женщины, старики пошли на цепи собранных с флота галичан, защитили свою святыню, но репрессии и уголовные дела в отношении защитников Графской пристани длятся по сей день. Разница только в том, что нынешних защитников Севастополя на обрывах не расстреливают… пока.
Игорь Руденко-Миних