Давным-давно существовал в наших местах железный режим, который беспощадно давил на людей, заколачивал в крепкие колодки, обращал в бегство, принуждал к каторжной работе. И неудивительно поэтому, что верховья реки Убы с их дремучими лесами, теснинами и глушью являлись лучшим убежищем бесчисленных беглецов.
Был в начале XIX века следующий случай.
В верховья Убы для розыска некоторых бежавших преступников был выслан военный отряд. Отряд этот вернулся в Лосиху с доброй сотней разных обитателей верховьев Убы.
Большинство из них не были ни в чем виновны, кроме неплатежа податей и жили в лесу из страха перед начальством. Но всех их отдали под суд, как беглых бродяг и посадили в Усть-Каменогорский острог. Тогда вступились две деревни Лосиха и Малая Убинка и стали хлопотать о выдаче подсудимых им на поручение.
Хлопотали долго и при большом расходе. Наконец, добились, что все арестованные им были выданы. И вот все эти взятые на поруки убинцы стали поочередно "умирать". В течении почти трех месяцев они все, около ста человек, "умерли и похоронены", т. е. другими словами, снова ушли в верховья Убы под новыми именами и фамилиями, хотя всем им торжественно и были справлены поминки...
Имена и фамилии они давали себе сами путем самокрещения. А крестили себя просто: разденутся и с молитвой погрузятся в воду р. Убы, оденут чистое белье и назовут себя по святцам новым именем. Отсюда произошли, так называемые, "самокресты", которые значительное время и населяли р. Убу в верхнем ее течении.
Убегали раньше сплошь да рядом, и убегали, надо думать, не от сладкой жизни. Вот в приказе в волостное правление говорится о побеге казаков.
«Господин майор Голенищев-Кутузов рапортом доносит, что из того редута Плоскова, отпущенные до деревни Старо-Алейской казаки Максим Данилов и Исак Карпов, где они прежде жительство имели, для забрания хлеба и своего собственного экипажа, на срок не явились.
Почему послан был нарочный казак, коему Старо-Алейской деревни жители объявили, что те казаки отправились на двух лошадях в одной телеге в деревню Плоскую, потом на редуте Плоском не бывали, а лошади их нашлись пониже деревни Екатерининской по течению на правой стороне Алея.
По объявлению перевозчиков-крестьян, того же числа с перевоза украдена одна лодка, а потому видно, что те казаки бежали. Приметами же оные, Данилов: двух аршин семи вершков, лицом бел, волосы и брови русые, голова клином, на левой ноге рубец. Карпов: ростом двух аршин пяти вершков, лицом смугл, глаза карие, волосы и брови темно-русые, на левом боку белое пятно.
На них одежды: на первом армяк, шуба поношенная, опояска шерстяная, шляпа, черки, чулки шерстяные; на втором шапка верверетовая круглая, армяк, шуба поношенная, опояска шерстяная, сапоги. С собою снесли ружье, винтовок две, дробовик один, две сумы с сухарями, которые по многомуйску нигде не найдены.
Для того Крутоберезовское Волостное Правление о пойме жителям распубликовать и ежели где найдутся, оных забить в крепкие колодки и со стражею прислать в крепость Устькаменогорскую.
Генерал майор (подпись неразборчива)
мая 27 дня 1799 года, N 167 Устькаменогорск.»
Приведу еще одну бумагу из архива, которая характеризует старое время с совершенно иной стороны, т. е. время, когда и урядников, за их непристойность, простые старосты заколачивали в крепкие колодки и представляли куда следует... (Мы об этом мечтать уже не можем).
«В Крутоберезовское волостное правление деревни Большая Речка от старшин Травникова и Кирьянова.
Рапорт.
Урядник Петр Груздев, напившись пьян, на лошади ездит и всякого ругает и на меня, старшину, замахивался и отставного Федора Яркова также всячески ругал и называл меня прохвостом, а именно за то, что я не пустил со скотиною в селение и всю сходку и старшину обзывал всех ворами.
При сём урядник Груздев за буйство в колодки представляется.
Сентября 5 дня 1812 года.
Сельская приложена (печать)».
Но это, в своем роде, исключение, да и урядник Груздев, вероятно, совсем иного типа, нежели современные его коллеги.
Из очерка Г.Д. Гребенщикова «Река Уба и убинские люди», «Алтайский сборник», Барнаул, 1912.