ВЛИЯНИЕ ГЕОРГА ВИЛЬГЕЛЬМА ФРИДРИХА ГЕГЕЛЯ НА ОТДЕЛЬНО ВЗЯТУЮ ДУШУ
Конкурсная работа zuzlishka
Как вы уже заметили публичные массовые искусства вызывали у меня страх, тоску и недоумение. Они требовали от моего разума снисхождения в смысле логики поступков.
Конечно, если часто водить меня в поющие и танцующие заведения, наряжать и баловать пирожными, можно разжалобить меня на приличное поведение и даже некоторое участие в аплодисментах.
Но все равно ум и сердце занимали тихие, камерные, как принято говорить, искусства, если не поэзии, то размышлений.
Чтение художественной литературы огорчало меня до слез. Bот, такие же как я, дураки, простодушные зайцы и мишки. Буратина-неуч. Витязь в тигровой шкуре - обоих жалко. Калевала, от которой страшно так, что лучше не закрывать глаза даже в темноте. Крысолов. Tанцы сиротки в чужих туфлях с часами в руках, а то всё отнимут. Шайтан на ишаке. Tалер слезами отмывать! Bедь столько страшного надо претерпеть, что можно не дожить до счастья. Или настроение будет так отравлено, что никакого принца уже не нужно.
Куда лучше читать сложенную по правилам игру, отдельную от жизни, написанную уродским зломордным дядечкой с чудесным неторопливым именем: Георг Вильгельм Фридрих Гегель, которого унесла холера, и даже без холеры он, видимо, жил как я.
У меня появилась уверенность, что все уже написано этим одинокого сердца человеком, на любой вопрос есть ответ, надо только его вовремя найти.
Он подчеркивал необходимость обеспечение всякой новой жизни старыми правилами. Как я у Гегеля прочла тогда: "Любому человеку, чтобы не погибнуть, нужно понять, что мир существует самостоятельно и в основном закончен". Если слово "закончен" понимать как кислый кефир на ночь, баня, поход к зубному - то, может проказы злых волшебников по ночам действительно не существуют. Но слово "в основном" настораживает необходимостью участия, пока не умер от ужаса. А насчет "самостоятельно" это каждому ребенку понятно и почти каждому взрослому, если не считать революционеров.
Бабушке мои увлечения леденили душу. Дедушка считал, что стоит вдохновляться примером его старшего брата Султана, который тоже увлекался книжной мудростью с самого детства, а потом закончил Харьковский университет будучи татарином еще до революции, знал много языков и пользовался уважением в ученых кругах. Но бабушка кричала, что меня, бедную сиротку, надо замуж выдать, а брат Султан - не пример для подражания, особенно, конец его жизни в Соловецком лагере.
Ну вы знаете, что для утешения у бабушки был детский психиатр Вазген Арутюнович - толстенький дяденька.
- Ну, как дела, младогегельянка? - спрашивал он весело, выпроваживая бабушку решительным жестом.
Не то, чтобы он всегда со мной соглашался, но и не сердился, он поглаживал потрепанного Гегеля по обложке и пытался всучить Буратину, от имени которого сейчас ответ и должен придти. От Буратины? деревянного дурака? Он считал необходимым населить Гегеля привычными Емелями на печи и шайтанами на арбах...и постепенно эти чудовища обретут нестрашность через логику... а без них в детстве ну никак нельзя, это они закаляют к свершениям, самосоплеутиранию, сухим глазам и ярости праведной смерти во имя человечeства.
Но Вазгена Арутюновича не хотелось огорчать, oн не был сторонником, как сейчас говорят, карательной психиатрии. Oн не разрешал бабушке отнять у меня Гегеля насовсем, чтобы меня не травмировать, поэтому приходилось терпеть гегельянство Буратины.
И бабушка, и Вазген Арутюнович провидчески надеялись на школу. (Но в армию меня отдать после школы никто не предлагал). Сам Гегель был в этом подмогой. Вы послушайте, что он написал, предатель: "Скорее следует считать пустой, бессодержательной болтовней то утверждение, что учитель должен заботливо сообразовываться с индивидуальностью каждого из своих учеников... На это у него нет времени. Своеобразие детей терпимо в кругу семьи; но с момента вступления в школу начинается жизнь согласно общему порядку, по одному, для всех одинаковому правилу".
Ну, это, конечно, запальчиво сказано, но доля правды в этом есть. Его, Гегеля, портрет должен висеть в каждой школe. Очень дисциплинировало бы, почище лысого Ленина, к которому уже все привыкли везде, и никто его не боялся...
Недавно я прочла у Гегеля: "Чтобы стать свободными... народы должны пройти через страшную дисциплину и подчинение воли господина". А прав был, противный злыдень...