Просто так
Пешком явился он из-за холмов - неспешным шагом.
По камням спускался он к переправе, и бесшумно ступали по вьющейся по калам тропке его красные кожаные сапоги.
Впереди раздавался шум бегущей воды, там небольшая горная речка перерезала его путь. Отбрасывая назад небрежным движением плеча
развевающийся кроваво-красный плащ, направлялся он к повороту, за которым тропинка терялась из виду; над малиновым кушаком поблескивал рубиновый
набалдашник эфеса его сабли.
Обогнув каменную громаду, он замер.
Кто-то ждал впереди, стоя у перекинутого через поток бревна.
На миг глаза его сузились, и тут же он двинулся дальше.
Перед ним стоял щуплый, невысокий человек в темном одеянии пилигрима, перетянутом кожаными ремнями, к которым был привешен короткий кривой клинок
из светлой стали. Голова человека была выбрита наголо - вся, кроме одного маленького локона белых волос. Белели и брови над темными его глазами,
бледна была кожа, острыми казались уши.
Путник поднял руку, приветствуя встречного.
- Добрый день, пилигрим, - сказал он. Тот не ответил, но, шагнув вперед, загородил дорогу, встав перед бревном, что лежало поперек потока.
- Прости меня, добрый пилигрим, но я собираюсь переправиться здесь на другой берег, а ты мне мешаешь, - промолвил путник.
- Ты ошибаешься, Великий Яма, если думаешь, что пройдешь здесь, - возразил тот.
Красный широко улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.
- Всегда приятно, когда тебя узнают, - признал он, - даже если это и сопровождается ошибками касательно всего остального.
- Я не фехтую словами, - сказал человек в черном.
- Да? - и он поднял брови с преувеличенно вопросительным выражением. - Ну а чем же вы фехтуете, сэр? Уж не этим ли погнутым куском металла, что вы
на себя нацепили?
- Именно им.
- В первый момент я принял его просто за какой-то варварский молитвенный жезл. Я понимаю так, что весь этот район переполнен странными
культами и примитивными сектами. И на миг я принял тебя за адепта одного из этих суеверий. Но если, как ты говоришь, это и в самом деле оружие, тогда
ты, должно быть, умеешь им пользоваться?
- До некоторой степени, - ответил человек в черном.
- Ну, тогда хорошо, - сказал Яма, - ибо мне не хотелось бы убивать человека, не знающего что к чему. Однако я считаю себя обязанным указать,
что когда ты предстанешь перед Высшим в ожидании суда, тебе будет засчитано самоубийство.
Его визави едва заметно улыбнулся.
- Как только ты будешь готов, бог смерти, я облегчу освобождение твоего духа от плотской его оболочки.
- В таком случае, только один пункт, - сказал Яма, - и я тут же прекращу нашу беседу. Скажи, какое имя передать жрецам, чтобы они знали, по
кому провести заупокойные обряды.
- Я совсем недавно отказался от своего последнего имени, - ответил пилигрим. - По этой причине августейший супруг Кали должен принять свою
смерть от безымянного.
- Рилд, ты безумец, - сказал Яма и обнажил свой клинок.
Так же поступил и человек в черном.
- И надлежит, чтобы ты пошел на смерть безымянным, ибо ты предал свою богиню.
- Жизнь полна предательств, - ответил тот, не начиная боя. - Противодействуя тебе - причем в такой форме, - я предаю учение моего нового
господина. Но я должен следовать велениям моего сердца. Ни мое старое, ни мое новое имя не подходят, стало быть, мне, и они незаслуженны, - так что не
зови меня по имени!
И клинок его обратился в пламя, пляшущее повсюду, сверкающее и грохочущее.
Под неистовым натиском Яма отступил назад, пятясь шаг за шагом, успевая проделать лишь минимальные движения кистью, чтобы парировать сыплющийся на
него град ударов.
Затем, отступив на десять шагов, он остановился, и они фехтовали на месте. Парировал он чужие удары лишь с чуть большей силой, зато ответные его
выпады стали более неожиданными и перемежались финтами и внезапными атаками. По всем канонам воинского искусства, как на параде, взлетали в воздух
их клинки, пока, наконец, пот сражающихся ливнем не пролился на камни; и тогда Яма перешел в атаку, неспеша, медленно вынуждая соперника отступать.
Шаг за шагом отвоевывал он потерянное вначале расстояние.
Когда вновь очутились они на том самом месте, где нанесен был первый удар, Яма признал сквозь лязг стали:
- Отменно выучил ты свои уроки, Рилд! Даже лучше, чем я думал! Поздравляю!
Пока он говорил, соперник его провел тщательно продуманную комбинацию финтов и самым кончиком своего клинка рассек ему плечо; появившуюся кровь
трудно было заметить на красной одежде.
В ответ Яма прыгнул вперед, единственным ударом раскрыв защиту противника, и нанес ему сбоку такой удар, который вполне мог бы просто
снести голову с плеч.
Человек же в черном опять принял защитную позицию, потряс головой и, парировав очередную атаку, сделал ответный выпад, который, в свою очередь,
был парирован.
- Итак, горлышко твое обмакнули в купель смерти, - сказал Яма. - Поищем тогда иных путей, - и его клинок пропел еще более стремительную мелодию,
когда он испробовал выпад снизу вверх.
Всей ярости этого клинка, позади которого стояли века и мастера многих эпох, дал тогда выход Яма. Однако соперник встречал его атаки и парировал
все возрастающее число ударов и выпадов, отступая, правда, все быстрее и быстрее, но не подпуская к себе хищную сталь и время от времени совершая
ответные выпады.
Он отступал, пока не очутился на берегу потока. Тогда Яма замедлил свои движения и прокомментировал:
- Полвека назад, когда ты ненадолго стал моим учеником, я сказал себе: "У него задатки мастера". Я не ошибся, Рилд. Ты, быть может, величайший боец
на мечах, появившийся на моей памяти. Наблюдая твое мастерство, я почти готов простить тебе отступничество. В самом деле, жаль...
По камням спускался он к переправе, и бесшумно ступали по вьющейся по калам тропке его красные кожаные сапоги.
Впереди раздавался шум бегущей воды, там небольшая горная речка перерезала его путь. Отбрасывая назад небрежным движением плеча
развевающийся кроваво-красный плащ, направлялся он к повороту, за которым тропинка терялась из виду; над малиновым кушаком поблескивал рубиновый
набалдашник эфеса его сабли.
Обогнув каменную громаду, он замер.
Кто-то ждал впереди, стоя у перекинутого через поток бревна.
На миг глаза его сузились, и тут же он двинулся дальше.
Перед ним стоял щуплый, невысокий человек в темном одеянии пилигрима, перетянутом кожаными ремнями, к которым был привешен короткий кривой клинок
из светлой стали. Голова человека была выбрита наголо - вся, кроме одного маленького локона белых волос. Белели и брови над темными его глазами,
бледна была кожа, острыми казались уши.
Путник поднял руку, приветствуя встречного.
- Добрый день, пилигрим, - сказал он. Тот не ответил, но, шагнув вперед, загородил дорогу, встав перед бревном, что лежало поперек потока.
- Прости меня, добрый пилигрим, но я собираюсь переправиться здесь на другой берег, а ты мне мешаешь, - промолвил путник.
- Ты ошибаешься, Великий Яма, если думаешь, что пройдешь здесь, - возразил тот.
Красный широко улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.
- Всегда приятно, когда тебя узнают, - признал он, - даже если это и сопровождается ошибками касательно всего остального.
- Я не фехтую словами, - сказал человек в черном.
- Да? - и он поднял брови с преувеличенно вопросительным выражением. - Ну а чем же вы фехтуете, сэр? Уж не этим ли погнутым куском металла, что вы
на себя нацепили?
- Именно им.
- В первый момент я принял его просто за какой-то варварский молитвенный жезл. Я понимаю так, что весь этот район переполнен странными
культами и примитивными сектами. И на миг я принял тебя за адепта одного из этих суеверий. Но если, как ты говоришь, это и в самом деле оружие, тогда
ты, должно быть, умеешь им пользоваться?
- До некоторой степени, - ответил человек в черном.
- Ну, тогда хорошо, - сказал Яма, - ибо мне не хотелось бы убивать человека, не знающего что к чему. Однако я считаю себя обязанным указать,
что когда ты предстанешь перед Высшим в ожидании суда, тебе будет засчитано самоубийство.
Его визави едва заметно улыбнулся.
- Как только ты будешь готов, бог смерти, я облегчу освобождение твоего духа от плотской его оболочки.
- В таком случае, только один пункт, - сказал Яма, - и я тут же прекращу нашу беседу. Скажи, какое имя передать жрецам, чтобы они знали, по
кому провести заупокойные обряды.
- Я совсем недавно отказался от своего последнего имени, - ответил пилигрим. - По этой причине августейший супруг Кали должен принять свою
смерть от безымянного.
- Рилд, ты безумец, - сказал Яма и обнажил свой клинок.
Так же поступил и человек в черном.
- И надлежит, чтобы ты пошел на смерть безымянным, ибо ты предал свою богиню.
- Жизнь полна предательств, - ответил тот, не начиная боя. - Противодействуя тебе - причем в такой форме, - я предаю учение моего нового
господина. Но я должен следовать велениям моего сердца. Ни мое старое, ни мое новое имя не подходят, стало быть, мне, и они незаслуженны, - так что не
зови меня по имени!
И клинок его обратился в пламя, пляшущее повсюду, сверкающее и грохочущее.
Под неистовым натиском Яма отступил назад, пятясь шаг за шагом, успевая проделать лишь минимальные движения кистью, чтобы парировать сыплющийся на
него град ударов.
Затем, отступив на десять шагов, он остановился, и они фехтовали на месте. Парировал он чужие удары лишь с чуть большей силой, зато ответные его
выпады стали более неожиданными и перемежались финтами и внезапными атаками. По всем канонам воинского искусства, как на параде, взлетали в воздух
их клинки, пока, наконец, пот сражающихся ливнем не пролился на камни; и тогда Яма перешел в атаку, неспеша, медленно вынуждая соперника отступать.
Шаг за шагом отвоевывал он потерянное вначале расстояние.
Когда вновь очутились они на том самом месте, где нанесен был первый удар, Яма признал сквозь лязг стали:
- Отменно выучил ты свои уроки, Рилд! Даже лучше, чем я думал! Поздравляю!
Пока он говорил, соперник его провел тщательно продуманную комбинацию финтов и самым кончиком своего клинка рассек ему плечо; появившуюся кровь
трудно было заметить на красной одежде.
В ответ Яма прыгнул вперед, единственным ударом раскрыв защиту противника, и нанес ему сбоку такой удар, который вполне мог бы просто
снести голову с плеч.
Человек же в черном опять принял защитную позицию, потряс головой и, парировав очередную атаку, сделал ответный выпад, который, в свою очередь,
был парирован.
- Итак, горлышко твое обмакнули в купель смерти, - сказал Яма. - Поищем тогда иных путей, - и его клинок пропел еще более стремительную мелодию,
когда он испробовал выпад снизу вверх.
Всей ярости этого клинка, позади которого стояли века и мастера многих эпох, дал тогда выход Яма. Однако соперник встречал его атаки и парировал
все возрастающее число ударов и выпадов, отступая, правда, все быстрее и быстрее, но не подпуская к себе хищную сталь и время от времени совершая
ответные выпады.
Он отступал, пока не очутился на берегу потока. Тогда Яма замедлил свои движения и прокомментировал:
- Полвека назад, когда ты ненадолго стал моим учеником, я сказал себе: "У него задатки мастера". Я не ошибся, Рилд. Ты, быть может, величайший боец
на мечах, появившийся на моей памяти. Наблюдая твое мастерство, я почти готов простить тебе отступничество. В самом деле, жаль...