сумрак ночи - это вечер
В рамках своей программы по приобщению к культуре, посмотрел вчера «Трудно быть богом» А.Германа. На границе сознания я помнил, что Герман все же закончил съемки, и фильм скоро выйдет в прокат. Но если бы bassprayer случайно не упомянул в разговоре, что в Нске все билеты на премьеру уже раскуплены - так бы и не посмотрел.
Я в последний раз читал Стругацких достаточно давно, в лучшем случае лет восемь назад. Помню не так уж и много, чтобы иметь возможность сравнивать фильм и текст (да и всю мифологию Полдня) по интонациям и акцентам. Хотя временами рука так и тянулась к Фуко, ох уж этот розовощекий оптимизм и самонадеянный соц.утопизм. Так или иначе, фильм для меня - самостоятельное произведение.
С первых кадров возникло чувство узнавания - естественно, неоднократно упоминающиеся в описании и аннотациях и нежно любимые мной Босх и Брейгель. А еще - Вернер Херцог и его «Агирре, гнев божий». Тот же предельный реализм, та же атмосфера медленно сгущающегося и неотвратимого безумия.
Первые полтора часа проходят в достаточно медленном создании контекста, фона для личностного изменения - показаны люди и почти эскизные сцены, без какой-либо очевидной внутренней связности событий и локаций. Однако в какой-то момент наступает пресыщение. Этот человеческо-физиологический парад уродов перестает восприниматься как нечто шокирующее, как нечто вызывающее. Наступает десенсибилизация, и из фильма просто выпадаешь, как выпадаешь на просмотре «Алисы» Шванкмайера. И когда смотришь уже более отстраненным взглядом, то перерождение Руматы выглядит не личной драмой, а всего лишь последовательным шагом в общем течении событий. Румата, являясь представителем Института, землянином другой эпохи и культуры, оказывается неразрывно включен в дискурс контркультурной реакции. И вопрос, трудно ли быть богом, [для меня] незаметно превращается в обвинение в смертных грехах.
Есть несколько моментов, этаких закладок, которые изрядно порадовали меня - это и цитирование Пастернака, и художественный свист, в котором слышатся одновременно и мотивы «Постой, паровоз», и «Мурки», и точная визуализация старой фразы «насрать и розами засыпать». Многие нюансы оставляют пространство для перепрочтений и переосмыслений. Большие вопросы вызывает роль нарратора, который то появляется, то пропадает. Еще большие вопросы - кто находится по нашу сторону камеры. Некоторые реплики сказаны явно не для участников сцены, но точно так же в них не чувствуется обращения к зрителю. А регулярные заглядывания героев в камеру в какой-то момент просто перестают замечаться, как будто так должно.
В остальном же, по первым следам, остается разочарование - какая-то слабая линия с Кирой, общая концентрация на деталях кадра и обстановки, в фоне которой теряются психологические трансформации и изломы. Сцена разговора с Будахом, вопросы о Боге и о людях, выглядит почти инородной. И, наверное, самое главное обманутое ожидание - отсутствие катарсиса. Ни откровения о природе социума, ни черной горечи преображения Руматы. И в результате складывается ощущение, что экранизация современна книге, в настоящее же время остается лишь понимание, как хорошо сделан кадр и как тонко сконструирована атмосфера.