слава
Фрагмент лекции Дмитрия Быкова «Открытый урок: Лев Толстой "Воскресение"» (17.2.2017):«- Каким, вам кажется, будет метасюжет русского романа в XXI-м веке?
- Ну, слушайте, об этом сейчас думают очень многие, и пишут. Ну, в частности, есть замечательная статья такого молодого филолога Сергея Оробия, который, изучая 20 романов XXI-го века (в том числе три моих, это очень приятно), выделил там три основных мотива: война, распад семьи и бегство. Все три, как вы понимаете, очень конструктивны, очень жизнерадостны. Но война и бегство - самое устойчивое, что происходит. Понимаете, вот если главным мотивом 90-х годов XIX-го столетия была тюрьма («Остров Сахалин» Чехова и масса чеховских рассказов, «Воскресение» Толстого, ну, у Горького это везде, самый страшный русский страх - «Палата №6», замкнутое пространство, карательная психиатрия, ужас, репрессия, реакция), то главный мотив прозы XXI-го века - это война. Видимо, действительно война нас преследует на всех путях. Иногда это война холодная, иногда горячая, иногда гибридная. Но боюсь, что от неё действительно не уйти. И это не потому, что мы имеем ввиду какую-то внешнюю войну, а потому что это расколотое общество, общество, в котором нет согласия ни по одному из главных пунктов. Война и бегство. Когда люди срываются с насиженных мест и куда-то несутся. Надо вам сказать… Я вам много уже надавал почитать, назадавал. Но впервые всё это появилось в очень маленьком рассказе, в очень маленьком тексте, как всегда в 90-е годы (такие прогностические годы), это рассказ Людмилы Петрушевской «Новые Робинзоны». Там всё это уже есть. Кстати, вот… чёрт его знает, наверное, самый сильный текст, написанный по-русски в 90-е годы, это рассказ всё той же Петрушевской «Гигиена». Там две странички. И те из вас, кто останется в здравом уме после чтения «Записок сумасшедшего», утром, утром следующим могут прочесть «Гигиену». Так и быть. Вам сразу станут ясны все мотивы прозы XXI-го века. Я вас предупреждал. Честно говоря, не вздумайте этого читать. Но просто это очень хорош… ну, хороший рассказ, понимаете? «Гигиена». Это, я думаю, лучший рассказ действительно, который мне приходилось читать. Будете его читать? Да? [смеётся] Мне жаль вас ужасно. Ну, мы филологи, нам всё можно, да?»
- Ну, слушайте, об этом сейчас думают очень многие, и пишут. Ну, в частности, есть замечательная статья такого молодого филолога Сергея Оробия, который, изучая 20 романов XXI-го века (в том числе три моих, это очень приятно), выделил там три основных мотива: война, распад семьи и бегство. Все три, как вы понимаете, очень конструктивны, очень жизнерадостны. Но война и бегство - самое устойчивое, что происходит. Понимаете, вот если главным мотивом 90-х годов XIX-го столетия была тюрьма («Остров Сахалин» Чехова и масса чеховских рассказов, «Воскресение» Толстого, ну, у Горького это везде, самый страшный русский страх - «Палата №6», замкнутое пространство, карательная психиатрия, ужас, репрессия, реакция), то главный мотив прозы XXI-го века - это война. Видимо, действительно война нас преследует на всех путях. Иногда это война холодная, иногда горячая, иногда гибридная. Но боюсь, что от неё действительно не уйти. И это не потому, что мы имеем ввиду какую-то внешнюю войну, а потому что это расколотое общество, общество, в котором нет согласия ни по одному из главных пунктов. Война и бегство. Когда люди срываются с насиженных мест и куда-то несутся. Надо вам сказать… Я вам много уже надавал почитать, назадавал. Но впервые всё это появилось в очень маленьком рассказе, в очень маленьком тексте, как всегда в 90-е годы (такие прогностические годы), это рассказ Людмилы Петрушевской «Новые Робинзоны». Там всё это уже есть. Кстати, вот… чёрт его знает, наверное, самый сильный текст, написанный по-русски в 90-е годы, это рассказ всё той же Петрушевской «Гигиена». Там две странички. И те из вас, кто останется в здравом уме после чтения «Записок сумасшедшего», утром, утром следующим могут прочесть «Гигиену». Так и быть. Вам сразу станут ясны все мотивы прозы XXI-го века. Я вас предупреждал. Честно говоря, не вздумайте этого читать. Но просто это очень хорош… ну, хороший рассказ, понимаете? «Гигиена». Это, я думаю, лучший рассказ действительно, который мне приходилось читать. Будете его читать? Да? [смеётся] Мне жаль вас ужасно. Ну, мы филологи, нам всё можно, да?»