Ханс Ульрих Гумбрехт. Филология и сложное настоящее (конспект)
Ханс Ульрих Гумбрехт. Филология и сложное настоящее (пер. с англ. Н. Поселягина) // Новое лит. обозрение. № 138 (2/2016)
«Когда в конце V - начале IV веков до н.э. филология впервые стала институционально оформляться - возможно, благодаря созданию Александрийской библиотеки, - она совместила технику улучшенного хранения знания со специальным и фундаментальным способом его применения... Основными функциями знания были накопление, таксономическая систематизация и доступность...»
[такая филология представала как форма кураторства текстов, где во главе угла стоит принцип канонического «критического издания»]
«...начиная с 1800-х годов, в ту великую для филологии эпоху, когда она была академическим ремеслом и моделью, "критическое издание" превратилось в главный вид деятельности - парадигму и даже объект желания, и это подпитывалось стремлением использовать филологические навыки для реконструкции одного, почти идеального и самого эстетически ценного, текста внутри традиции прошлого»
[иначе говоря, филолог-куратор служит жрецом, охраняющим классический свод текстов гения - Пушкина или Шекспира]
«...то легкодоступное ремесло, в которое выросла (и в некотором смысле деградировала) филология к третьей четверти XX века, было эффективно подорвано сразу двумя глубокими инновациями... Более заметная инновация - электронные технологии: усложнение и альтернатива - а некоторые даже считают, что замещение, - письма и печати. ...Столь же сильным катализатором изменений стала глубокая перемена нашего отношения к прошлому, которую я бы охарактеризовал в терминах различия между "историческим хронотопом" ("historicist chronotope") и "хронотопом широкого настоящего времени" ("chronotope of the broad present"). Благодаря этой перемене функции, которые мы надеялись сберечь за счет сохранения знания, неизбежно изменились»
[в «хронотопе широкого настоящего времени» филология сталкивается с качественно новыми вызовами]
«В этом пространственно-временном контексте мы стремимся смотреть на прошлое и выстраивать отношения с ним из перспективы настоящего. Взамен производства одной "классической" версии текста..., сегодняшние филологи очарованы поисками того, как протекала действительная "жизнь" отдельных текстов в прошлом, представляя ее в виде постоянного движения ко все новым исполнениям и версиям этих текстов... Они хотят понять, как тексты переходили из этой "жизни" на пергаментные страницы кодексов, получая исключительный шанс быть сохраненными, и как на этих страницах и в этих кодексах отпечатывались материальные следы и симптомы социальных ситуаций, в которых, по-видимому, тексты бытовали»
[впрочем, Гумбрехт не очарован цифровой гуманитаристикой - использование цифрового инструментария должно открывать новые интеллектуальные перспективы]
«пример, где использование электронных технологий помогло интеллектуальной инновации, которую в ином случае было бы трудно вообразить, - ...то, что Франко Моретти называет "дальним чтением" (remote reading). Это широкомасштабный, основанный на компьютерных вычислениях анализ данных, потенциально важных для литературной истории (например, риторические структуры романных заголовков в XVIII веке), и его цель - производство догадок, которые могут стать основой и отправной точкой для новых многообещающих задач»
[книга Моретти «Дальнее чтение» только что вышла на русском, напишем еще о ней]
«В то же время возникает опасность чрезвычайного рассеяния... [когда] для все большего массива текстов на различных электронных ресурсах доступно без какого-либо единообразия почти бесконечное количество филологических материалов». Впрочем, скромничает Гумбрехт, возможно, все дело в том, что он «по дате рождения и своим склонностям чувствует себя максимально далеким от того, чтобы быть "коренным жителем электронного мира"».
[меняется сама парадигма знания]
«начиная с культуры эллинизма... тексты имеют значение в первую очередь как вместилища, обеспечивающие сохранение и распространение знания. До сих пор электронные технологии кардинально изменяли сцепку текстов и знания, но не разрушали ее по сути... Однако с появлением мобильных приложений... возможность появления такого типа знания, какой мы можем ввести в дело без неизбежного посредничества текстов, больше не кажется немыслимой»
[плохая новость для филологов-«жрецов»: текст ≠ знание]
«На горизонте появляются более серьезные задачи и вызовы... По-видимому, ответы на них зависят от того, какую форму примут отношения между текстом и знанием в ближайшие десятилетия»
«Когда в конце V - начале IV веков до н.э. филология впервые стала институционально оформляться - возможно, благодаря созданию Александрийской библиотеки, - она совместила технику улучшенного хранения знания со специальным и фундаментальным способом его применения... Основными функциями знания были накопление, таксономическая систематизация и доступность...»
[такая филология представала как форма кураторства текстов, где во главе угла стоит принцип канонического «критического издания»]
«...начиная с 1800-х годов, в ту великую для филологии эпоху, когда она была академическим ремеслом и моделью, "критическое издание" превратилось в главный вид деятельности - парадигму и даже объект желания, и это подпитывалось стремлением использовать филологические навыки для реконструкции одного, почти идеального и самого эстетически ценного, текста внутри традиции прошлого»
[иначе говоря, филолог-куратор служит жрецом, охраняющим классический свод текстов гения - Пушкина или Шекспира]
«...то легкодоступное ремесло, в которое выросла (и в некотором смысле деградировала) филология к третьей четверти XX века, было эффективно подорвано сразу двумя глубокими инновациями... Более заметная инновация - электронные технологии: усложнение и альтернатива - а некоторые даже считают, что замещение, - письма и печати. ...Столь же сильным катализатором изменений стала глубокая перемена нашего отношения к прошлому, которую я бы охарактеризовал в терминах различия между "историческим хронотопом" ("historicist chronotope") и "хронотопом широкого настоящего времени" ("chronotope of the broad present"). Благодаря этой перемене функции, которые мы надеялись сберечь за счет сохранения знания, неизбежно изменились»
[в «хронотопе широкого настоящего времени» филология сталкивается с качественно новыми вызовами]
«В этом пространственно-временном контексте мы стремимся смотреть на прошлое и выстраивать отношения с ним из перспективы настоящего. Взамен производства одной "классической" версии текста..., сегодняшние филологи очарованы поисками того, как протекала действительная "жизнь" отдельных текстов в прошлом, представляя ее в виде постоянного движения ко все новым исполнениям и версиям этих текстов... Они хотят понять, как тексты переходили из этой "жизни" на пергаментные страницы кодексов, получая исключительный шанс быть сохраненными, и как на этих страницах и в этих кодексах отпечатывались материальные следы и симптомы социальных ситуаций, в которых, по-видимому, тексты бытовали»
[впрочем, Гумбрехт не очарован цифровой гуманитаристикой - использование цифрового инструментария должно открывать новые интеллектуальные перспективы]
«пример, где использование электронных технологий помогло интеллектуальной инновации, которую в ином случае было бы трудно вообразить, - ...то, что Франко Моретти называет "дальним чтением" (remote reading). Это широкомасштабный, основанный на компьютерных вычислениях анализ данных, потенциально важных для литературной истории (например, риторические структуры романных заголовков в XVIII веке), и его цель - производство догадок, которые могут стать основой и отправной точкой для новых многообещающих задач»
[книга Моретти «Дальнее чтение» только что вышла на русском, напишем еще о ней]
«В то же время возникает опасность чрезвычайного рассеяния... [когда] для все большего массива текстов на различных электронных ресурсах доступно без какого-либо единообразия почти бесконечное количество филологических материалов». Впрочем, скромничает Гумбрехт, возможно, все дело в том, что он «по дате рождения и своим склонностям чувствует себя максимально далеким от того, чтобы быть "коренным жителем электронного мира"».
[меняется сама парадигма знания]
«начиная с культуры эллинизма... тексты имеют значение в первую очередь как вместилища, обеспечивающие сохранение и распространение знания. До сих пор электронные технологии кардинально изменяли сцепку текстов и знания, но не разрушали ее по сути... Однако с появлением мобильных приложений... возможность появления такого типа знания, какой мы можем ввести в дело без неизбежного посредничества текстов, больше не кажется немыслимой»
[плохая новость для филологов-«жрецов»: текст ≠ знание]
«На горизонте появляются более серьезные задачи и вызовы... По-видимому, ответы на них зависят от того, какую форму примут отношения между текстом и знанием в ближайшие десятилетия»