Про писательство и графоманию
Вообще я считаю, что пытаться писать - это нормально, даже естественно для большинства образованных людей (сюда попадают практически все, окончившие среднюю школу). В современном мире вымышленные миры (и литература как один из старейших представителей в частности), играют огромную роль, так что совершенно естественно попробовать свои силы в конструировании миров и выражении собственных мыслей и чувств. Также я убежден, что сочинительство может иметь терапевтическое значение - как возможность если не снятия, то, по крайней мере, выражения и может ослабления различных фрустраций.
Среди близких мне людей, наверное, нет ни одного человека, который бы не пробовал что-то писать. Первый мой детский рассказ (размером в две тетрадные странички детским подчерком - т.е. реально с десяток коротких предложений) был написан в третьем классе (и это был классический хоррор, в лавкрафтианском духе). После этого до восьмого было затишье, после чего очередной всплеск в восьмом классе, который уже зацепил и ряд одноклассников. Вообще писательство в таком возрасте похоже на эпидемию - им быстро заражаются друг у друга, но у одних проходит очень быстро, у других после более продолжительного периода, а третьих поражает навсегда (я подцепил “вирус писательства” у старшего брата, одноклассники уже у меня). Когда учился в 11-ом классе, написанная вместе с соавтором шутейная повесть (с одноклассниками и учителями в качестве действующих лиц) стала хитом старших классов (у нас 12-летка) - более обширной аудитории у меня уже никогда не было.
Среди парней-одноклассников писать пробовали все, за исключением двух - один простой парень из рабочей семьи, единственный из нас не поступивший в университет, другой быковатый “бизнесмен”, из богатой семьи (по крайней мере, они не поделились своими попытками). Причем одного одноклассника писательство зацепило мощно, лет пять он писал достаточно активно (причем написанное вполне можно использовать в качестве своеобразного анамнеза), следующие десять писал уже редко, лишь с периодическими обострениями. Я же первых курсах универа написал уже полновесную, законченную хоррор-повесть (8,4 АЛ), после чего более чем на десять лет излечился. Летом 2012 года наступил рецидив (несколькими короткими приступами в несколько дней), который завершился весной 2013, и чьим результатом стал завершенный рассказ (который заслал в “Чертову дюжину” Darker-a) и неоконченная повесть (в сумме 1,2 АЛ).
Почему я завязал (по крайней мере, думаю, что завязал)? Потому что уверен, что занимался графоманией в чистом виде. Основная проблема в том, что я теряю интерес к тексту сразу после его написания. Сам по себе процесс весьма увлекателен, писать интереснее, чем читать или смотреть кино. Вот только первичный текст всегда сырой, а работать над ним - вычитывать, править, переписывать, переделывать, кромсать и кроить, и снова переписывать мне уже неимоверно лень. А уже написанное я даже второй-третий раз прочитывать не люблю. Собственно это (как мне кажется) и отличает профессионалов от графоманов. Графоман любит свой текст таким, каким он получился, и не готов его править, не готов жертвовать драгоценными диалогами, описаниями и фразами. Он любит свой текст уже таким, каким он появился на свет и не может заставить себя кромсать драгоценное дитя. Грубо говоря, он не готов работать над текстом и учиться, улучшать его качество. Как сказал, кажется, Хемингуэй - "Если можешь не писать - не пиши", я пока могу.
Среди близких мне людей, наверное, нет ни одного человека, который бы не пробовал что-то писать. Первый мой детский рассказ (размером в две тетрадные странички детским подчерком - т.е. реально с десяток коротких предложений) был написан в третьем классе (и это был классический хоррор, в лавкрафтианском духе). После этого до восьмого было затишье, после чего очередной всплеск в восьмом классе, который уже зацепил и ряд одноклассников. Вообще писательство в таком возрасте похоже на эпидемию - им быстро заражаются друг у друга, но у одних проходит очень быстро, у других после более продолжительного периода, а третьих поражает навсегда (я подцепил “вирус писательства” у старшего брата, одноклассники уже у меня). Когда учился в 11-ом классе, написанная вместе с соавтором шутейная повесть (с одноклассниками и учителями в качестве действующих лиц) стала хитом старших классов (у нас 12-летка) - более обширной аудитории у меня уже никогда не было.
Среди парней-одноклассников писать пробовали все, за исключением двух - один простой парень из рабочей семьи, единственный из нас не поступивший в университет, другой быковатый “бизнесмен”, из богатой семьи (по крайней мере, они не поделились своими попытками). Причем одного одноклассника писательство зацепило мощно, лет пять он писал достаточно активно (причем написанное вполне можно использовать в качестве своеобразного анамнеза), следующие десять писал уже редко, лишь с периодическими обострениями. Я же первых курсах универа написал уже полновесную, законченную хоррор-повесть (8,4 АЛ), после чего более чем на десять лет излечился. Летом 2012 года наступил рецидив (несколькими короткими приступами в несколько дней), который завершился весной 2013, и чьим результатом стал завершенный рассказ (который заслал в “Чертову дюжину” Darker-a) и неоконченная повесть (в сумме 1,2 АЛ).
Почему я завязал (по крайней мере, думаю, что завязал)? Потому что уверен, что занимался графоманией в чистом виде. Основная проблема в том, что я теряю интерес к тексту сразу после его написания. Сам по себе процесс весьма увлекателен, писать интереснее, чем читать или смотреть кино. Вот только первичный текст всегда сырой, а работать над ним - вычитывать, править, переписывать, переделывать, кромсать и кроить, и снова переписывать мне уже неимоверно лень. А уже написанное я даже второй-третий раз прочитывать не люблю. Собственно это (как мне кажется) и отличает профессионалов от графоманов. Графоман любит свой текст таким, каким он получился, и не готов его править, не готов жертвовать драгоценными диалогами, описаниями и фразами. Он любит свой текст уже таким, каким он появился на свет и не может заставить себя кромсать драгоценное дитя. Грубо говоря, он не готов работать над текстом и учиться, улучшать его качество. Как сказал, кажется, Хемингуэй - "Если можешь не писать - не пиши", я пока могу.