(no subject)
Я тут намедни получил-таки водительские права. Это оказалось в Штатах делать очень даже просто и приятно. Вот казалось бы, почти четыре года уже тут живу, а всё равно непривычно, когда приходишь в "гаи", и тебе все помогают, и улыбаются, и по-людски как-то с тобой говорят, за жизнь. Когда люди явно любят свою работу и явно получают удовольствие от самого процесса одарения сограждан водительскими правами, от этого ежедневного зрелища счастливых юнцов и иностранцев.
Мне правда в этот раз общительность вышла немного боком, поскольку сдают ведь здесь всегда на "своей машине", а у меня своей нет, так что я одолжил у друзей, украинцев. И вот мы приходим. Я такой весь с акцентом, и они такие тоже с акцентом.
Общительные дядечки и тётечки немедленно интересуются: вы мол, откуда? Из России. И вы тоже? Нет, мы с Украины.
Тут общительные дядечки и тётечки выдают что-нибудь вроде шутки. Мол, вишь, а русские-то украинцам - огого. Я стою, краснею. Пытаюсь как бы невзначай намекнуть, что не верблюд; запинаюсь. Упоминаю razarа, что, мол, мои друзья страдают за правду, и значит и я, вроде как, по закону транзитивности, отражённым светом, тоже должен быть не очень уж плохой. И вообще против всего. И что Путин дурак. Только это всё очень сложно объяснить как бы невзначай, в рамках шутки в процессе получения прав; особенно когда выполняешь в пятый раз в жизни поворот с использованием прилегающей территории.
Вот на работе за обедом пришлось уже пару раз "лекции читать": мол, что и как, и по порядку. И как Путина впервые из кармашка достали и на стол поставили, и как он был такой милый, сам ходил, сам говорил, без бумажки, что по тем временам смотрелось ново и необычно. И весь такой: то мораторий на смертную казнь введёт, то по-немецки что-нибудь умное скажет. И только постепенно-постепенно, приговор за приговором, закрытие за закрытием, помалу-потихоньку, наползало, сжималось. Одеяльце всё толще, слой свинца всё плотнее, телевизорчик всё лживее, общий враг всё явственнее. Власть развращает. И абсолютная власть развращает абсолютно.
Грустно это всё.
Мне правда в этот раз общительность вышла немного боком, поскольку сдают ведь здесь всегда на "своей машине", а у меня своей нет, так что я одолжил у друзей, украинцев. И вот мы приходим. Я такой весь с акцентом, и они такие тоже с акцентом.
Общительные дядечки и тётечки немедленно интересуются: вы мол, откуда? Из России. И вы тоже? Нет, мы с Украины.
Тут общительные дядечки и тётечки выдают что-нибудь вроде шутки. Мол, вишь, а русские-то украинцам - огого. Я стою, краснею. Пытаюсь как бы невзначай намекнуть, что не верблюд; запинаюсь. Упоминаю razarа, что, мол, мои друзья страдают за правду, и значит и я, вроде как, по закону транзитивности, отражённым светом, тоже должен быть не очень уж плохой. И вообще против всего. И что Путин дурак. Только это всё очень сложно объяснить как бы невзначай, в рамках шутки в процессе получения прав; особенно когда выполняешь в пятый раз в жизни поворот с использованием прилегающей территории.
Вот на работе за обедом пришлось уже пару раз "лекции читать": мол, что и как, и по порядку. И как Путина впервые из кармашка достали и на стол поставили, и как он был такой милый, сам ходил, сам говорил, без бумажки, что по тем временам смотрелось ново и необычно. И весь такой: то мораторий на смертную казнь введёт, то по-немецки что-нибудь умное скажет. И только постепенно-постепенно, приговор за приговором, закрытие за закрытием, помалу-потихоньку, наползало, сжималось. Одеяльце всё толще, слой свинца всё плотнее, телевизорчик всё лживее, общий враг всё явственнее. Власть развращает. И абсолютная власть развращает абсолютно.
Грустно это всё.