ПРАВДА И ЛОЖЬ В ВЕК СОВРЕМЕННЫХ ТЕХНОЛОГИЙ
Раньше мы жили во времена, когда ложь не была такой, как сегодня. Она была как бы более ритуальной. В советский период все понимали, что так должны говорить и говорят все, поэтому ложь была наравне с искусством. Мы же не требуем от искусства полного соответствия правде. Искусство может усиливать какие-то характеристики действительности, а о каких-то умолчать.
В этом плане она и была похожа на советскую ложь, которая в чем-то была правдой, в чем-то ложью. Но самое главное - это то, что никто не рассматривал ее с позиций правды. Это была такая официальная правда, которая одновременно могла оказаться ложью. В этой правде всегда была частичка лжи…
Даже большая ложь все равно была правдой. Например, программа строительства коммунизма. Что-то, конечно, строили, что-то не строили, но в сумме все трудились, не покладая рук. И это самое главное. По крайней мере впереди было будущее, которое стало если не отсутствующим, то просто непонятным сегодня. Причем существование будущего на уровне страны прямо и косвенно создавало пути в личное будущее, которое люди могли себе планировать. Даже брежневский “застой” был понятен с точки зрения возможного карьерного роста.
И поскольку это были “ложь как правда” и “правда как ложь”, экстраполированные в будущее, они тем самым как бы теряли свою опасность в настоящем. Сегодня тот тип онтологии мира с центральным местом в ней врага, которую продвигают власти России, и Беларуси, опасны тем, что врагов находят в настоящем. И все это конкретные люди, попадающие в результате под маховики репрессивных действий властей.
Организованная советская пропаганда опиралась и на естественные скачки счастья, например, победы на хоккейном чемпионате за рубежом или футбольном внутри страны. Они эксплуатировались как вечный парад побед. Таким же скачком счастья становились победы космонавтов, особенно первых. Но после Гагарина это становилось некой обыденностью. И пропаганда могла опираться на это малый период времени. Но все равно она скользила по этим взрывам восторга, как по волнам народного счастья…
Ложь становится настоящей ложью, когда человек лично сталкивается с ней. Ложь с экрана телевизора - иная. Она могла не вызывать отторжения, поскольку часто не пересекалась с жизнью человека, сидящего у телевизора. Дополнительно к этому можно сказать, что большая часть той информации, которую мы слышим или видим не подлежит проверке на личном опыте.
Л. Рубинштейн пишет так о правде и лжи в советское время: “Раньше было по-другому, да. Не то чтобы не врали. Еще как врали. Вранье было столь же тотальным, сколь тотальным было и само государство, заполнявшее собою, как газом, все щелочки, трещинки и дырочки общественной и даже повседневной жизни. Но вранье - а мы имеем в виду прежде всего вранье, так сказать, официальное - носило скорее ритуальный характер. В поздние советские годы, то есть в годы моей молодости, между теми, кто врал, и теми, кто кивал в такт этому вранью, существовала некая негласная конвенция: мы делаем вид, что говорим вам правду, а вы делаете вид, что верите. Большего и не надо.
Вы, главное, кивайте, не отвлекайтесь, не ерзайте и не пяльтесь по сторонам. А если не можете удержаться от зевоты, прикрывайте хотя бы рот рукой. И вообще следите за выражением лица. Вранье тех лет было по-своему честнее. Как минимум потому, что существовала обязательная для всех и каждого государственная идеология, официально объявленная единственно верной. Поэтому все, что ей соответствовало, было правдой.
А все то, что от нее отклонялось, было ложью. Поэтому в официальном дискурсе существовали такие понятия, как «лженаука», «лжеучение», «псевдодемократия» и «так называемые права человека». Поэтому неопровержимой правдой служили такие заветные откровения, как «народ и партия едины», «планы партии - планы народа» и «экономика должна быть экономной». Такую правду никому даже не приходило в голову оценивать с точки зрения степени ее правдивости и вообще признавать за ней статус высказывания. Так называемый план содержания там как бы и не предполагался. Это были привычные и неизбежные, как известные надписи на бетонных заборах строительных площадок, элементы агитпроповского ландшафта. Поэтому главная газета страны, вравшая напропалую, вравшая, как сорок тысяч братьев соврать не могут, называлась «Правдой»” [1].
Эксплуатацию неправды мы можем представить, перефразируя название известного фильма, как полеты во лжи и наяву. Мы чувствуем ложь сильнее сегодня, поскольку нам открыты альтернативные каналы коммуникации, чего не было в советское время. Они подлавливают власть на лжи индустриально, а не разово, как это может делать отдельный человек.
Мы живем в мире образов, умираем за образы и ведем за них войны. К власти приходят их производители
Сегодня в продвижении неправды возникают совершенно новые примеры. Только свыклись с иноагентами и запретами на просветительскую деятельность, как страх власти заставляет ее бросаться на новые нерешаемые задачи.
Поскольку они не могут закрыть информационные и виртуальные потоки, они бросаются на старый инструментарий “закрывания” людей, ответст венных за эти потоки.
Автор: Георгий Почепцов;
профессор, эксперт по информационной политике и коммуникационных технологиях
Продолжение следует
Источник