История
Написано совместно с Морфи на Танд-М. Хм.
История одного короля
В год двадцать пятый от восхода на престол король Элании Матиуш Семнадцатый повелел дописать главу о нем в Великую Летопись.
Королю минуло пятьдесят зим, и снег времен уже лежал на его волосах, когда он кинул клич по своим землям: собираться искусным магам и славным воинам в столице.
Долго собирались призванные королем - страна его была огромна и обширна, простираясь от Великого океана до безлюдных земель Выжженного Севера, и не осталось таких государств, что могли бы не зависеть от Элании. Несколько десятков их платили дань королю Матиушу, остальные же уже входили в состав его страны, подчиненные железной рукой.
Поражений король Матиуш Семнадцатый в своей жизни не знал - но время войн прошло, и уже пять зим не знал он и побед.
Говорят, во сне пришло к королю видение о Книге, владеющий которой получит в свое распоряжение великую силу.
С тех пор спать он уже не мог - короля поглотило желание добыть Книгу. Во сне же он видел путь, по которому предстоит пройти - и видел, что потребуются ему великие чародеи и бесстрашные воины.
На то, чтобы набрать дружину, ушло все лето - лето жаркое, будто затаившееся в ожидании чего-то нового. И ушло бы еще немало времени, но ждать больше король не мог. Ожидание и обещание новой победы - пусть и над Книгой - гнало его в дорогу.
Старые люди говаривали, что помолодел в то лето Матиуш Семнадцатый, и седины в его волосах стало на порядок меньше. Те, кто прошел с ним не одну войну, узнавали снова того железного Матиуша, что вел их в бой раз за разом - и вспоминали, что из каждого армия возвращалась с надеждой. Никто не сомневался, что и в этой битве король одержит верх - и вернется к своим подданным обновленным.
Жители столицы, проводив в путь своего правителя и его дружину, устроили бурные празднования - а после принялись планировать новый пир, который несомненно должен был состояться на исходе зимы.
В день, в который двадцать пять лет назад король Матиуш Семнадцатый взошел на престол, он обещал своему народу вернуться.
И показать им добытую Книгу.
Глава последняя Летописи о королях Элании
***
Лиоай называли еще Три Монетки.
Случай был давний и малоинтересный: одно из мгновений, когда голод и холод перевешивают обычаи воровского мира. Тогда она и ткнула-то ножом всего три раза - по удару за медяшку; но - готовый жмурик, и переполох на восемь дней пути окрест, и кличка, прилипшая прочнее собственного имени. Еще целых два года в тех краях все вельможи окружали себя вышколенной охраной даже в исповедальнях, а гвардии и отряды тщательно обыскивали любого путника со стороны недружественных соседних княжеств, архонту же, обожавшему анонимно странствовать по улицах города, достался беломраморный памятник в человеческий рост. А уделом незадачливой воровки, нарушившей закон преступного братства, стал разбой на лесных трактах: ходу в город для таких не было.
- Так что, Три Монетки? - спросил Пуль Сонливый, сопя и ворочаясь на золотисто-бурой листве. - То место?
- Кажется, да… - промурлыкала она, подбираясь, точно перед прыжком. А затем замерла, внимательно всматриваясь в густые тени живой изгороди. Тени сгущались и рассыпались летучими лепестками солнечных зайчиков. Впрочем - никого.
- Пошли, - прошипел Люкто Вонючка. - Пошли, чего тянуть?!
- Двигаем, - наклонила голову Три Монетки, и они тенями заскользили к храму. У всех были магазинные самострелы, метательные иглы, дубинки - кажется, все, что необходимо, чтобы уйти с приличной добычей. Шли молча, быстро и ловко, почти бежали - и тут же скользили плавно, будто танцуя.
А потом все закончилось. Сначала их накрыли бесшумные стрелы - казалось, отовсюду, со всех сторон сразу; затем из воздуха соткались субтильные фигурки местной братии. На жрецов они были похожи куда меньше, чем, скажем, тот же Кудо Здоровяк, а Кудо в придачу к преотвратной роже еще и разговаривал сплошь чернейшей бранью, - но как бы в другую сторону. Не рыцари, разумеется, однако - чем-то все же на рыцарей походили… Только рыцари не добивают беспомощных. Не пользуются сетями. Не разрубают пытающихся уползти на куски.
Три Монетки остро почувствовала близость конца. Сеть, которая оплела ее плечи в первую же минуту боя, стоило, сосредоточившись на втором противнике, забыть о тылах, спеленала крепко и заботливо, точно младенца. Нож и самострел лежали в нескольких шагах. Ближайший из людей храма стоял прямо над ней. И целился в лицо.
- Стой! - раздалось откуда-то сзади - так, что Лиоай не сумела б увидеть, кто говорит, даже имей она возможность запрокинуть голову и посмотреть - и имей она такое желание. Чего сказать было никак нельзя. Больше всего ей хотелось зажмуриться, но девушка знала, что храмовым бойцам намного проще разить жертву, закрывшую глаза и символически смирившуюся с исходом.
Три Монетки почувствовала, как к ней подходит некто весьма преклонных лет - шаркая ногами и тяжело дыша. А еще она ощутила смутное беспокойство - даже опасность, исходившую от старика. Опасность иного рода, не похожую на прямую угрозу мечом.
- Это она проникала в алтарную, - спокойно произнес надтреснутый голос. - Думаю, вот оно - то, что нам нужно. Оставьте девчушке жизнь…
***
Мы, маги, не верим в Провидение - но то, что в нашем лагере оказалась эта девчонка, иначе как происками судьбы не объяснишь. Воришка, обладающая зачатками Дара. Возможно, знаменитая удача короля снова была на нашей стороне.
Что ж, это несомненно положительный фактор - за то время, что мы провели в походе, половина выступивших из столицы осталась позади, не в силах продолжать поход. Эта дорога оказывалась слишком тяжела и требовала слишком много, так, что я не удивлялся, когда даже сильные маги останавливались, не в силах преодолеть колдовство лесного народца.
Но лес дриад остался позади - как и тела моих коллег, запутавшихся в паутине иллюзий.
Король предупредил нас о том, что все это - только начало, и дальше будет хуже. А перед его глазами предстала эта оборванка...
Я думал, что нашего господина сейчас хватит удар - прямо на месте - так страшно он смотрел на нее, впиваясь взглядом, будто хотел выпить всю ее душу.
Говорят, в прежние времена именно это король и делал с поверженными врагами и неугодными союзниками.
Но с девчонкой этой - не смог.
Ее Дар настолько слаб и беззащитен, что удивительно, как это создание вообще может им пользоваться. Возможно, сыграло свою роль то, что Лиоай использует магию очень узко, и интуитивно - она не замечает, что делают ее руки, когда требуется вскрыть сложный замок.
Девочка - очень интересный феномен. Когда она перестанет быть нужна королю, я думаю, что вплотную займусь изучением ее Дара.
Дневник чародея Дарона, прозванного Надзирателем, вторая расшифрованная запись
Кажется, скоро закончится наш поход - боюсь, в его успехе уверен теперь лишь только король. Нам же, рядовым магам, которых остался всего десяток, не хочется думать о том, что ждет нас впереди.
Однако, король и впрямь молодеет. Только, опасаюсь, что не с каждым шагом, а с каждой новой смертью.
Над лагерем по ночам разносятся крики странных птиц, будто предупреждающих нас о близкой развязке.
Одна воришка чувствует себя вполне комфортно - для нее королевским указом выделен отдельный шатер, и еду она получает сразу после короля и королевскими же порциями. Пустая трата ресурсов. Однако, авторитет господина все еще на недосягаемых высотах, и даже мысли о бунте не может возникнуть.
Дурных предчувствий так много, что они почти ощутимой толпой крутятся вокруг нас.
Осталось два дневных перехода, если верить снам нашего короля.
Дневник чародея Дарона, прозванного Надзирателем, четвертая расшифрованная запись
Происходит что-то страшное. Эта башня... в ней нет никаких ловушек, мы проверили все столько раз, что потеряли им счет.
Но она пугает. А Книга там, на самом верху, и я уверен, что каждый из нас слышит ее зов.
Эти слабаки, мои так называемые коллеги, собрались бежать. Пришлось убивать главного заговорщика - я принес его в жертву этой башне, этой Книге - и нашему королю.
Теперь меня боятся все, а девчонка смотрит дикими глазами, как волчонок, забившийся в самый угол норы подальше от рук охотников.
Но, думаю, она понимает, что такое убивать, пусть воры обычно и не обагряют руки кровью.
Завтра утром они с королем пойдут в башню. Временами кажется, что он старше ее всего на несколько лет.
Наверно, это должно быть страшно - но я уже сделал свой выбор, поставив в этой игре на короля.
Но, возможно, он оставит корону в шатре. Ведь она не будет нужна ему после того, что случится там, на башне...
А, возможно, я ошибся со своей ставкой. Тогда король не вернется вообще... и, возможно, это будет моим шансом.
Дневник чародея Дарона, прозванного Надзирателем, последняя расшифрованная запись
***
…Здесь, наверху, дышалось удивительно легко и приятно. Три Монетки поднималась первой - едва ли не танцуя. Старик маг двигался следом во всеоружии сумрачной науки - в такие мгновения он дышал и ступал неслышно для обделенных даром. Следом поступью воина, твердо и уверенно ставя окованные сталью сапоги на гранит ступеней, шел король, вовсе недаром полагавший себя средоточием мира.
Внизу, у подножия башни остались верные ему самые стойкие из витязей и чародеев. Даже спустя многие недели и месяцы тяжелейшего похода воинство выглядело достаточным для того, чтобы переломить хребет любой из известных на лике земном армий. Выглядело готовым к любым походам и тяготам пути. Три Монетки призналась себе, что не в силах представить, каким было полчище, что вышло из Сердоликовых Врат эланийской столицы. Да что там! Она вряд ли сумела бы представить даже саму столицу - или хотя бы те же Врата. Мощь человека, размеренно вышагивающего позади нее и колдуна («Дарон», - напомнила она себе. - этого убийцу с хрупкими запястьями и глазами престарелого тюремщика кличут Дарон»), превосходила все, что жизнь могла подбросить на ее пути. Вот почему Три Монетки который день старательно перепиливала веревки на собственных руках, стараясь сделать это незаметно.
Сегодня в Башню не подымался обычный отряд, внимательно изучающий каждый угол и тычущий клинками и чародейскими свитками в мельчайшую подозрительную тень: за истекшие дни у подножия Башни внутри ее стен сильно поубавилось поголовье теней, а углы сделались изумительно чистыми и безжизненными, словно пустыня Моак. Нет, сегодня пришел тот самый день, как было вскользь объявлено воровке. Тот самый. Ага. Вот только знать бы, что старый колдун и железный король придумали сотворить в этот день - сотворить с ней; остальное волновало Лиоай меньше… да забери его мышь, не волновало вообще, если уж на то пошло! Хоть бы даже они придумали взяться за руки и прыгнуть с крыши! Только - без нее.
Но маг скользил следом. Скользил, а не брел: пользовался волшебством, неистовым западным волшебством, способным плавить камень и замораживать пламя. Тут шансов не будет, как бы тебя не кликали подельники в прежние дни.
Три Монетки вздохнула. Очень хотелось жить.
В прошлом остались горе, ужас, боль, жажда мести. Она видела уже, насколько могуществен тот, кто пощадил ее и взял с собой, пожелав воспользоваться Даром умелой воровки. Пылать яростью к Матиушу - все равно что грозить кулаком тайфуну… простым смертным остается разве что мечтать о спокойной гавани или надежном подвале. И Лиоай мечтала.
Вздох девушки слился с еще одним вздохом. Затем прозвучал едва заметный шелест - и шаги короля стихли. Три Монетки остановилась и крепко зажмурилась; потом медленно и осторожно обернулась. Король Матиуш отчужденно, разве что чуточку растерянно взирал на престарелого мага, смиренно улегшегося на ступенях. Магу - очень походило на то - уже не придется сделать задуманное, даже если просто прыгнуть с башни. Или плюнуть, например, грубо и зло подумала воровка, пожимая плечами.
- Помер? - осторожно спросила она у пустоты, старательно глядя в сторону от его величества. - Старый, поди, был-то…
- Триста семнадцатый год, - меланхолично произнес король. - Я уж думал, он и моего внука опекать станет на троне. Жаль. Умелец был. Каких поискать. Ступай вперед, девочка. Ступай. Нам еще долго идти.
Идти было действительно долго - вот только без мага подъем сделался во много раз быстрее: Матиуш почти наступал Лиоай на пятки, вынуждая ее почти что бежать.
И в одну из минут она наконец приготовилась сбросить веревки, отпрыгнуть в сторону… и… и тут ее локоть сжали твердые, цепкие пальцы.
- Здесь, - сухо сказал его величество, и она, похолодев, услышала шелест стилета, который не вытаскивали - прятали в ножны. Поняла - стоило неверно дохнуть, и лежать ей здесь, как и престарелому колдуну.
- Вот эту вот книгу мне надобно достать, - мягко сказал Матиуш Семнадцатый и добавил просто, дружелюбно, так, что радостные мурашки разбежались по спине и захотелось хоть в пропасть головой - ради него: - Сделай.
Взгляд короля толкал в спину, пока она шла к книге. Нет, к Книге, прямо по центру комнаты, не смотря по сторонам.
Пыль под ногами лежала толстым слоем, так что шагов своих Лиоай не слышала.
Книга лежала на небольшом возвышении - как раз такого размера, что Три Монетки оказалось легко взять в руки тяжелый том. Впрочем, уже через несколько секунд от веса не осталось следа - если сначала Лиоай чуть не согнулась, чуть не выпустила Книгу из рук, то сейчас держать ее было легко.
За спиной что-то произнес король, но сейчас его было не слышно. Это сейчас - будто удлинилось, раздвинулось почти ощутимо, и купол накрыл собой саму Лиоай и Книгу.
Больше в сейчас не было никого.
Три Монетки погладила твердый переплет, попыталась открыть обложку и ойкнула, когда Книга снова стала немыслимо тяжелой. Что-то подсказывало, что ронять ее совершенно точно нельзя, и Лиоай закусила губу, прижимая свою добычу к груди, и осела на колени, не выдержав слишком большого веса.
Она вцепилась в Книгу, беззвучно умоляя ее открыться, пытаясь приподнять обложку, хотя бы один взгляд бросить на то, что откроется... Нет, всего того знания Лиоай было не надо, она бы с радостью отдала Книгу королю, лишь бы он потом он отпустил Три Монетки живой.
Кончики пальцев потеплели - или потеплела обложка под ними? - и Лиоай успела зажмуриться, когда поняла, что Книга поддалась.
Страницы зашелестели, все громче, громче и громче, разрушая сейчас, и голос короля звенел в ушах, приказывая Лиоай вернуться, а она только мотала головой, и, кажется, плакала. Или смеялась. Ей было страшно - но в то же время она чувстовала себя счастливой.
Книга раскрылась окончательно, и Лиоай не удержала глаз закрытыми, из-под ресниц глянула на исписанные страницы.
***
Дверь распахнулась.
Слетела с петель, сметенная полубожественной яростью, перевернулась в воздухе четыре раза и на несколько мгновений замерла, встав вертикально перед эланийской гвардией. Затем - рухнула плашмя с грохотом.
Поднявшаяся пыль оседала на сверкающих доспехах, на тусклых взблесках клинков, что сжимали в руках воины, и посохах волшебников. В проеме стоял Матиуш, высился легендарным богатырем, опустив глаза долу, тяжело дыша.
Потом он поднял взор, и многотысячное воинство выдохнуло словно единой грудью.
Глаза Матиуша сверкали, волосы разметались роскошной смолисто-черной гривой - он казался мальчишкой; или своим же собственным внуком.
- Немедля! - грохнул могучий раскатистый голос. - Немедля ко мне гонцов!
- Стоп! - перекрывая голос монарха, раскатился усиленный рупором глас режиссера. - Стоп! Перерыв, ребяты, перерыв!
Немолодой режиссер стремительно скользил по площадке, пока, наконец, не остановился перед Матиушем.
- Ты хороший актер, Луко, - терпеливо начал он. - Ты дьявольски талантлив даже для Столицы, вот почему именно на тебя мы напялили эти доспехи… и ведь как все хорошо шло-то!.. но - до этого вот мига, дорогой мой Луко. Ты сфальшивил - сам-то ведь понял? Сфальшивил… вот, слушай: «в этот миг перед моими глазами стояла воровка, осиянная силой, что была уже в самой моей длани, и ускользнула, улизнула вместе с непокорной девчонкой… я даже успел узнать, куда, ведь мне уже случалось бывать в Городе Пифий… осталось только найти его заново - и на сей раз найти как правителю земли, а не Избранному щенку; найти - и поставить на колени». Вот этого - стремления! Желания! Уверенности, что преграды будут сметены! Все сметены! - этого в тебе не было. Понимаешь, единственный автограф Матиуша… он сам, сам это писал! Он весь мир перевернул, пытаясь найти пифий, якобы не подвластных судьбе, и эту воровку, и книгу Начертаний… это не могло начинаться простой бычьей яростью, дружище!..
- Я понимаю, - смиренно произнес Луко ас-Лиоаюр, прозванный с детства Три Банкноты, и его глаза лукаво блеснули.
Никто ничего не заметил.
История одного короля
В год двадцать пятый от восхода на престол король Элании Матиуш Семнадцатый повелел дописать главу о нем в Великую Летопись.
Королю минуло пятьдесят зим, и снег времен уже лежал на его волосах, когда он кинул клич по своим землям: собираться искусным магам и славным воинам в столице.
Долго собирались призванные королем - страна его была огромна и обширна, простираясь от Великого океана до безлюдных земель Выжженного Севера, и не осталось таких государств, что могли бы не зависеть от Элании. Несколько десятков их платили дань королю Матиушу, остальные же уже входили в состав его страны, подчиненные железной рукой.
Поражений король Матиуш Семнадцатый в своей жизни не знал - но время войн прошло, и уже пять зим не знал он и побед.
Говорят, во сне пришло к королю видение о Книге, владеющий которой получит в свое распоряжение великую силу.
С тех пор спать он уже не мог - короля поглотило желание добыть Книгу. Во сне же он видел путь, по которому предстоит пройти - и видел, что потребуются ему великие чародеи и бесстрашные воины.
На то, чтобы набрать дружину, ушло все лето - лето жаркое, будто затаившееся в ожидании чего-то нового. И ушло бы еще немало времени, но ждать больше король не мог. Ожидание и обещание новой победы - пусть и над Книгой - гнало его в дорогу.
Старые люди говаривали, что помолодел в то лето Матиуш Семнадцатый, и седины в его волосах стало на порядок меньше. Те, кто прошел с ним не одну войну, узнавали снова того железного Матиуша, что вел их в бой раз за разом - и вспоминали, что из каждого армия возвращалась с надеждой. Никто не сомневался, что и в этой битве король одержит верх - и вернется к своим подданным обновленным.
Жители столицы, проводив в путь своего правителя и его дружину, устроили бурные празднования - а после принялись планировать новый пир, который несомненно должен был состояться на исходе зимы.
В день, в который двадцать пять лет назад король Матиуш Семнадцатый взошел на престол, он обещал своему народу вернуться.
И показать им добытую Книгу.
Глава последняя Летописи о королях Элании
***
Лиоай называли еще Три Монетки.
Случай был давний и малоинтересный: одно из мгновений, когда голод и холод перевешивают обычаи воровского мира. Тогда она и ткнула-то ножом всего три раза - по удару за медяшку; но - готовый жмурик, и переполох на восемь дней пути окрест, и кличка, прилипшая прочнее собственного имени. Еще целых два года в тех краях все вельможи окружали себя вышколенной охраной даже в исповедальнях, а гвардии и отряды тщательно обыскивали любого путника со стороны недружественных соседних княжеств, архонту же, обожавшему анонимно странствовать по улицах города, достался беломраморный памятник в человеческий рост. А уделом незадачливой воровки, нарушившей закон преступного братства, стал разбой на лесных трактах: ходу в город для таких не было.
- Так что, Три Монетки? - спросил Пуль Сонливый, сопя и ворочаясь на золотисто-бурой листве. - То место?
- Кажется, да… - промурлыкала она, подбираясь, точно перед прыжком. А затем замерла, внимательно всматриваясь в густые тени живой изгороди. Тени сгущались и рассыпались летучими лепестками солнечных зайчиков. Впрочем - никого.
- Пошли, - прошипел Люкто Вонючка. - Пошли, чего тянуть?!
- Двигаем, - наклонила голову Три Монетки, и они тенями заскользили к храму. У всех были магазинные самострелы, метательные иглы, дубинки - кажется, все, что необходимо, чтобы уйти с приличной добычей. Шли молча, быстро и ловко, почти бежали - и тут же скользили плавно, будто танцуя.
А потом все закончилось. Сначала их накрыли бесшумные стрелы - казалось, отовсюду, со всех сторон сразу; затем из воздуха соткались субтильные фигурки местной братии. На жрецов они были похожи куда меньше, чем, скажем, тот же Кудо Здоровяк, а Кудо в придачу к преотвратной роже еще и разговаривал сплошь чернейшей бранью, - но как бы в другую сторону. Не рыцари, разумеется, однако - чем-то все же на рыцарей походили… Только рыцари не добивают беспомощных. Не пользуются сетями. Не разрубают пытающихся уползти на куски.
Три Монетки остро почувствовала близость конца. Сеть, которая оплела ее плечи в первую же минуту боя, стоило, сосредоточившись на втором противнике, забыть о тылах, спеленала крепко и заботливо, точно младенца. Нож и самострел лежали в нескольких шагах. Ближайший из людей храма стоял прямо над ней. И целился в лицо.
- Стой! - раздалось откуда-то сзади - так, что Лиоай не сумела б увидеть, кто говорит, даже имей она возможность запрокинуть голову и посмотреть - и имей она такое желание. Чего сказать было никак нельзя. Больше всего ей хотелось зажмуриться, но девушка знала, что храмовым бойцам намного проще разить жертву, закрывшую глаза и символически смирившуюся с исходом.
Три Монетки почувствовала, как к ней подходит некто весьма преклонных лет - шаркая ногами и тяжело дыша. А еще она ощутила смутное беспокойство - даже опасность, исходившую от старика. Опасность иного рода, не похожую на прямую угрозу мечом.
- Это она проникала в алтарную, - спокойно произнес надтреснутый голос. - Думаю, вот оно - то, что нам нужно. Оставьте девчушке жизнь…
***
Мы, маги, не верим в Провидение - но то, что в нашем лагере оказалась эта девчонка, иначе как происками судьбы не объяснишь. Воришка, обладающая зачатками Дара. Возможно, знаменитая удача короля снова была на нашей стороне.
Что ж, это несомненно положительный фактор - за то время, что мы провели в походе, половина выступивших из столицы осталась позади, не в силах продолжать поход. Эта дорога оказывалась слишком тяжела и требовала слишком много, так, что я не удивлялся, когда даже сильные маги останавливались, не в силах преодолеть колдовство лесного народца.
Но лес дриад остался позади - как и тела моих коллег, запутавшихся в паутине иллюзий.
Король предупредил нас о том, что все это - только начало, и дальше будет хуже. А перед его глазами предстала эта оборванка...
Я думал, что нашего господина сейчас хватит удар - прямо на месте - так страшно он смотрел на нее, впиваясь взглядом, будто хотел выпить всю ее душу.
Говорят, в прежние времена именно это король и делал с поверженными врагами и неугодными союзниками.
Но с девчонкой этой - не смог.
Ее Дар настолько слаб и беззащитен, что удивительно, как это создание вообще может им пользоваться. Возможно, сыграло свою роль то, что Лиоай использует магию очень узко, и интуитивно - она не замечает, что делают ее руки, когда требуется вскрыть сложный замок.
Девочка - очень интересный феномен. Когда она перестанет быть нужна королю, я думаю, что вплотную займусь изучением ее Дара.
Дневник чародея Дарона, прозванного Надзирателем, вторая расшифрованная запись
Кажется, скоро закончится наш поход - боюсь, в его успехе уверен теперь лишь только король. Нам же, рядовым магам, которых остался всего десяток, не хочется думать о том, что ждет нас впереди.
Однако, король и впрямь молодеет. Только, опасаюсь, что не с каждым шагом, а с каждой новой смертью.
Над лагерем по ночам разносятся крики странных птиц, будто предупреждающих нас о близкой развязке.
Одна воришка чувствует себя вполне комфортно - для нее королевским указом выделен отдельный шатер, и еду она получает сразу после короля и королевскими же порциями. Пустая трата ресурсов. Однако, авторитет господина все еще на недосягаемых высотах, и даже мысли о бунте не может возникнуть.
Дурных предчувствий так много, что они почти ощутимой толпой крутятся вокруг нас.
Осталось два дневных перехода, если верить снам нашего короля.
Дневник чародея Дарона, прозванного Надзирателем, четвертая расшифрованная запись
Происходит что-то страшное. Эта башня... в ней нет никаких ловушек, мы проверили все столько раз, что потеряли им счет.
Но она пугает. А Книга там, на самом верху, и я уверен, что каждый из нас слышит ее зов.
Эти слабаки, мои так называемые коллеги, собрались бежать. Пришлось убивать главного заговорщика - я принес его в жертву этой башне, этой Книге - и нашему королю.
Теперь меня боятся все, а девчонка смотрит дикими глазами, как волчонок, забившийся в самый угол норы подальше от рук охотников.
Но, думаю, она понимает, что такое убивать, пусть воры обычно и не обагряют руки кровью.
Завтра утром они с королем пойдут в башню. Временами кажется, что он старше ее всего на несколько лет.
Наверно, это должно быть страшно - но я уже сделал свой выбор, поставив в этой игре на короля.
Но, возможно, он оставит корону в шатре. Ведь она не будет нужна ему после того, что случится там, на башне...
А, возможно, я ошибся со своей ставкой. Тогда король не вернется вообще... и, возможно, это будет моим шансом.
Дневник чародея Дарона, прозванного Надзирателем, последняя расшифрованная запись
***
…Здесь, наверху, дышалось удивительно легко и приятно. Три Монетки поднималась первой - едва ли не танцуя. Старик маг двигался следом во всеоружии сумрачной науки - в такие мгновения он дышал и ступал неслышно для обделенных даром. Следом поступью воина, твердо и уверенно ставя окованные сталью сапоги на гранит ступеней, шел король, вовсе недаром полагавший себя средоточием мира.
Внизу, у подножия башни остались верные ему самые стойкие из витязей и чародеев. Даже спустя многие недели и месяцы тяжелейшего похода воинство выглядело достаточным для того, чтобы переломить хребет любой из известных на лике земном армий. Выглядело готовым к любым походам и тяготам пути. Три Монетки призналась себе, что не в силах представить, каким было полчище, что вышло из Сердоликовых Врат эланийской столицы. Да что там! Она вряд ли сумела бы представить даже саму столицу - или хотя бы те же Врата. Мощь человека, размеренно вышагивающего позади нее и колдуна («Дарон», - напомнила она себе. - этого убийцу с хрупкими запястьями и глазами престарелого тюремщика кличут Дарон»), превосходила все, что жизнь могла подбросить на ее пути. Вот почему Три Монетки который день старательно перепиливала веревки на собственных руках, стараясь сделать это незаметно.
Сегодня в Башню не подымался обычный отряд, внимательно изучающий каждый угол и тычущий клинками и чародейскими свитками в мельчайшую подозрительную тень: за истекшие дни у подножия Башни внутри ее стен сильно поубавилось поголовье теней, а углы сделались изумительно чистыми и безжизненными, словно пустыня Моак. Нет, сегодня пришел тот самый день, как было вскользь объявлено воровке. Тот самый. Ага. Вот только знать бы, что старый колдун и железный король придумали сотворить в этот день - сотворить с ней; остальное волновало Лиоай меньше… да забери его мышь, не волновало вообще, если уж на то пошло! Хоть бы даже они придумали взяться за руки и прыгнуть с крыши! Только - без нее.
Но маг скользил следом. Скользил, а не брел: пользовался волшебством, неистовым западным волшебством, способным плавить камень и замораживать пламя. Тут шансов не будет, как бы тебя не кликали подельники в прежние дни.
Три Монетки вздохнула. Очень хотелось жить.
В прошлом остались горе, ужас, боль, жажда мести. Она видела уже, насколько могуществен тот, кто пощадил ее и взял с собой, пожелав воспользоваться Даром умелой воровки. Пылать яростью к Матиушу - все равно что грозить кулаком тайфуну… простым смертным остается разве что мечтать о спокойной гавани или надежном подвале. И Лиоай мечтала.
Вздох девушки слился с еще одним вздохом. Затем прозвучал едва заметный шелест - и шаги короля стихли. Три Монетки остановилась и крепко зажмурилась; потом медленно и осторожно обернулась. Король Матиуш отчужденно, разве что чуточку растерянно взирал на престарелого мага, смиренно улегшегося на ступенях. Магу - очень походило на то - уже не придется сделать задуманное, даже если просто прыгнуть с башни. Или плюнуть, например, грубо и зло подумала воровка, пожимая плечами.
- Помер? - осторожно спросила она у пустоты, старательно глядя в сторону от его величества. - Старый, поди, был-то…
- Триста семнадцатый год, - меланхолично произнес король. - Я уж думал, он и моего внука опекать станет на троне. Жаль. Умелец был. Каких поискать. Ступай вперед, девочка. Ступай. Нам еще долго идти.
Идти было действительно долго - вот только без мага подъем сделался во много раз быстрее: Матиуш почти наступал Лиоай на пятки, вынуждая ее почти что бежать.
И в одну из минут она наконец приготовилась сбросить веревки, отпрыгнуть в сторону… и… и тут ее локоть сжали твердые, цепкие пальцы.
- Здесь, - сухо сказал его величество, и она, похолодев, услышала шелест стилета, который не вытаскивали - прятали в ножны. Поняла - стоило неверно дохнуть, и лежать ей здесь, как и престарелому колдуну.
- Вот эту вот книгу мне надобно достать, - мягко сказал Матиуш Семнадцатый и добавил просто, дружелюбно, так, что радостные мурашки разбежались по спине и захотелось хоть в пропасть головой - ради него: - Сделай.
Взгляд короля толкал в спину, пока она шла к книге. Нет, к Книге, прямо по центру комнаты, не смотря по сторонам.
Пыль под ногами лежала толстым слоем, так что шагов своих Лиоай не слышала.
Книга лежала на небольшом возвышении - как раз такого размера, что Три Монетки оказалось легко взять в руки тяжелый том. Впрочем, уже через несколько секунд от веса не осталось следа - если сначала Лиоай чуть не согнулась, чуть не выпустила Книгу из рук, то сейчас держать ее было легко.
За спиной что-то произнес король, но сейчас его было не слышно. Это сейчас - будто удлинилось, раздвинулось почти ощутимо, и купол накрыл собой саму Лиоай и Книгу.
Больше в сейчас не было никого.
Три Монетки погладила твердый переплет, попыталась открыть обложку и ойкнула, когда Книга снова стала немыслимо тяжелой. Что-то подсказывало, что ронять ее совершенно точно нельзя, и Лиоай закусила губу, прижимая свою добычу к груди, и осела на колени, не выдержав слишком большого веса.
Она вцепилась в Книгу, беззвучно умоляя ее открыться, пытаясь приподнять обложку, хотя бы один взгляд бросить на то, что откроется... Нет, всего того знания Лиоай было не надо, она бы с радостью отдала Книгу королю, лишь бы он потом он отпустил Три Монетки живой.
Кончики пальцев потеплели - или потеплела обложка под ними? - и Лиоай успела зажмуриться, когда поняла, что Книга поддалась.
Страницы зашелестели, все громче, громче и громче, разрушая сейчас, и голос короля звенел в ушах, приказывая Лиоай вернуться, а она только мотала головой, и, кажется, плакала. Или смеялась. Ей было страшно - но в то же время она чувстовала себя счастливой.
Книга раскрылась окончательно, и Лиоай не удержала глаз закрытыми, из-под ресниц глянула на исписанные страницы.
***
Дверь распахнулась.
Слетела с петель, сметенная полубожественной яростью, перевернулась в воздухе четыре раза и на несколько мгновений замерла, встав вертикально перед эланийской гвардией. Затем - рухнула плашмя с грохотом.
Поднявшаяся пыль оседала на сверкающих доспехах, на тусклых взблесках клинков, что сжимали в руках воины, и посохах волшебников. В проеме стоял Матиуш, высился легендарным богатырем, опустив глаза долу, тяжело дыша.
Потом он поднял взор, и многотысячное воинство выдохнуло словно единой грудью.
Глаза Матиуша сверкали, волосы разметались роскошной смолисто-черной гривой - он казался мальчишкой; или своим же собственным внуком.
- Немедля! - грохнул могучий раскатистый голос. - Немедля ко мне гонцов!
- Стоп! - перекрывая голос монарха, раскатился усиленный рупором глас режиссера. - Стоп! Перерыв, ребяты, перерыв!
Немолодой режиссер стремительно скользил по площадке, пока, наконец, не остановился перед Матиушем.
- Ты хороший актер, Луко, - терпеливо начал он. - Ты дьявольски талантлив даже для Столицы, вот почему именно на тебя мы напялили эти доспехи… и ведь как все хорошо шло-то!.. но - до этого вот мига, дорогой мой Луко. Ты сфальшивил - сам-то ведь понял? Сфальшивил… вот, слушай: «в этот миг перед моими глазами стояла воровка, осиянная силой, что была уже в самой моей длани, и ускользнула, улизнула вместе с непокорной девчонкой… я даже успел узнать, куда, ведь мне уже случалось бывать в Городе Пифий… осталось только найти его заново - и на сей раз найти как правителю земли, а не Избранному щенку; найти - и поставить на колени». Вот этого - стремления! Желания! Уверенности, что преграды будут сметены! Все сметены! - этого в тебе не было. Понимаешь, единственный автограф Матиуша… он сам, сам это писал! Он весь мир перевернул, пытаясь найти пифий, якобы не подвластных судьбе, и эту воровку, и книгу Начертаний… это не могло начинаться простой бычьей яростью, дружище!..
- Я понимаю, - смиренно произнес Луко ас-Лиоаюр, прозванный с детства Три Банкноты, и его глаза лукаво блеснули.
Никто ничего не заметил.