Письмо Щастья
Оригинал взят у zergulio в Эрдоган написал письмо: На деревню Путину
Президент Турции Реджеп Эрдоган в письме российскому лидеру Владимиру Путину пожелал, чтобы российско-турецкие отношения «в предстоящем времени» вышли «на заслуженный уровень», сообщает «РИА Новости», в распоряжении которого оказался документ:
«Милый Владимир Владимирович! - писал он. - И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Днем России и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
Реджеп перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе Президента России Владимира Путина, служащего народу ночами в Кремле. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной чиновник лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и грозными глазами. Днем он дремлет под шепот докладчиков в просторной зале или балагурит с министрами, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг Кремля и стреляет из своей колотушки. За ним, опустив головы, шагают постаревший Министр Обороны и защитник прав человека Федотов, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Федотов необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
Теперь, наверно, Президент стоит у ворот Кремля, щурит глаза на ярко-красные окна церкви и, притопывая, балагурит с охраной. Колотушка-наган его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и хихикая, щиплет то Миллера, то Рогозина:
- Табачку нешто нам понюхать? - говорит он, подставляя им свою табакерку - Когда посадки будут?
Те улыбаются, нюхают и чихают. Путин приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
- Отдирай, примерзло!
Дают понюхать табаку и правозащитникам. Алексеева чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Федотов же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю Москву с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...
Реджеп вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Обама выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего Меркеля в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе Олланд велел мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а он взял селедку и ейной мордой начал меня в харю тыкать. В Евросоюзе надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у Обамы огурцы, а он бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, или ассоциацию с ЕС, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях Европарламента, а когда Меркель ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый Путин , сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на Таможенный союз, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
Реджеп покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе табак тереть, - продолжал он, - богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федотова в подпаски пойду. Путин милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком в Россию бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Клинтон.
А Брюссель город большой. Дома всё господские и негров много, а белых почти нету и собаки не злые. Со звездой тут ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я видал в одной лавке на окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие, даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит. И видал которые лавки, где ружья всякие на манер бариновых, так что небось евро сто кажное... А в мясных лавках и тетерева, и рябцы, и зайцы, а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не сказывают.
Милый Путин, а когда в Кремле будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у Дмитрия Анатольевича, скажи, для Эрдогана».
Реджеп судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес сам Путин и брал собою Реджепа. Веселое было время! И Путин крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Эрдоган крякал. Бывало, прежде чем вырубить елку, Путин выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Реджепом... Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись, по сугробам летит стрелой америкос... Путин не может чтоб не крикнуть:
- Держи, держи... держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленную елку Путин тащил в господский дом, а там принимались убирать ее... Больше всех хлопотал Дмитрий Анатольевич любимец Реджепа. А когда еще крестный мать Чубайс служил у господ в горничных, он кормил Реджепа леденцами и от нечего делать выучил его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль рачком, чтобы в ЕС быстрей приняли. Когда же Чубайса уволили, сироту Реджепа спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Туретчину...
«Приезжай, милый Путин, - продолжал Реджеп, - Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни после гейпарада Обама дилдой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Дмитрию Анатольичу, Рогозину и Шойгу, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой дрюг Реджеп Эрдоган, милый Путин приезжай.
Реджеп свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за евру... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
На деревню Путину.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Владимиру Владимировичу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
Сидельцы из Европарламента, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются в почтовые ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками Почты России со звонкими колокольцами. Реджеп добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель...
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снились туристы. На пляжах сидят, свесив босые ноги, и считают бабло... В ногах ходит Федотов и вертит хвостом...
(с) А.П.Чехов. Ванька
Президент Турции Реджеп Эрдоган в письме российскому лидеру Владимиру Путину пожелал, чтобы российско-турецкие отношения «в предстоящем времени» вышли «на заслуженный уровень», сообщает «РИА Новости», в распоряжении которого оказался документ:
«Милый Владимир Владимирович! - писал он. - И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Днем России и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
Реджеп перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе Президента России Владимира Путина, служащего народу ночами в Кремле. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной чиновник лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и грозными глазами. Днем он дремлет под шепот докладчиков в просторной зале или балагурит с министрами, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг Кремля и стреляет из своей колотушки. За ним, опустив головы, шагают постаревший Министр Обороны и защитник прав человека Федотов, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Федотов необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
Теперь, наверно, Президент стоит у ворот Кремля, щурит глаза на ярко-красные окна церкви и, притопывая, балагурит с охраной. Колотушка-наган его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и хихикая, щиплет то Миллера, то Рогозина:
- Табачку нешто нам понюхать? - говорит он, подставляя им свою табакерку - Когда посадки будут?
Те улыбаются, нюхают и чихают. Путин приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
- Отдирай, примерзло!
Дают понюхать табаку и правозащитникам. Алексеева чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Федотов же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю Москву с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный Путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...
Реджеп вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Обама выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего Меркеля в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе Олланд велел мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а он взял селедку и ейной мордой начал меня в харю тыкать. В Евросоюзе надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у Обамы огурцы, а он бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, или ассоциацию с ЕС, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях Европарламента, а когда Меркель ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый Путин , сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на Таможенный союз, нету никакой моей возможности... Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру...»
Реджеп покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе табак тереть, - продолжал он, - богу молиться, а если что, то секи меня, как Сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради попрошусь к приказчику сапоги чистить, али заместо Федотова в подпаски пойду. Путин милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком в Россию бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Клинтон.
А Брюссель город большой. Дома всё господские и негров много, а белых почти нету и собаки не злые. Со звездой тут ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я видал в одной лавке на окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие, даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит. И видал которые лавки, где ружья всякие на манер бариновых, так что небось евро сто кажное... А в мясных лавках и тетерева, и рябцы, и зайцы, а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не сказывают.
Милый Путин, а когда в Кремле будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у Дмитрия Анатольевича, скажи, для Эрдогана».
Реджеп судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что за елкой для господ всегда ходил в лес сам Путин и брал собою Реджепа. Веселое было время! И Путин крякал, и мороз крякал, а глядя на них, и Эрдоган крякал. Бывало, прежде чем вырубить елку, Путин выкуривает трубку, долго нюхает табак, посмеивается над озябшим Реджепом... Молодые елки, окутанные инеем, стоят неподвижно и ждут, которой из них помирать? Откуда ни возьмись, по сугробам летит стрелой америкос... Путин не может чтоб не крикнуть:
- Держи, держи... держи! Ах, куцый дьявол!
Срубленную елку Путин тащил в господский дом, а там принимались убирать ее... Больше всех хлопотал Дмитрий Анатольевич любимец Реджепа. А когда еще крестный мать Чубайс служил у господ в горничных, он кормил Реджепа леденцами и от нечего делать выучил его читать, писать, считать до ста и даже танцевать кадриль рачком, чтобы в ЕС быстрей приняли. Когда же Чубайса уволили, сироту Реджепа спровадили в людскую кухню к деду, а из кухни в Туретчину...
«Приезжай, милый Путин, - продолжал Реджеп, - Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, всё плачу. А намедни после гейпарада Обама дилдой по голове ударил, так что упал и насилу очухался. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А еще кланяюсь Дмитрию Анатольичу, Рогозину и Шойгу, а гармонию мою никому не отдавай. Остаюсь твой дрюг Реджеп Эрдоган, милый Путин приезжай.
Реджеп свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за евру... Подумав немного, он умокнул перо и написал адрес:
На деревню Путину.
Потом почесался, подумал и прибавил: «Владимиру Владимировичу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
Сидельцы из Европарламента, которых он расспрашивал накануне, сказали ему, что письма опускаются в почтовые ящики, а из ящиков развозятся по всей земле на почтовых тройках с пьяными ямщиками Почты России со звонкими колокольцами. Реджеп добежал до первого почтового ящика и сунул драгоценное письмо в щель...
Убаюканный сладкими надеждами, он час спустя крепко спал... Ему снились туристы. На пляжах сидят, свесив босые ноги, и считают бабло... В ногах ходит Федотов и вертит хвостом...
(с) А.П.Чехов. Ванька