Неоякобинцы прежде и в современности
Неоякобинцы - так назывались предшественники современных неосоветистов, необольшевиков, неокоммунистов. Они существовали во Франции, и отметились в истории двумя грандиозными провалами - в 1848 г. и в 1871 г. Советские справочники бичевали их за мелкобуржуазность и догматизм. Но как было этим людям не быть догматиками, когда они знали о триумфе Великой французской революции и она была так грандиозна, что казалось бы мощью своих фигур затмевала рассуждения таких современников как Карл Маркс? Или это казалось, что она их затмевает?
Если оставить терминологические штампы времен СССР, то в лице неоякобинцев можно видеть оторванных от реальности, неспособных на анализ и восприятие его его чужих плодов, радикально и пышно говорящую секту (преимущественно парижскую). Практика же их была ущербной, так как строилась на глубоком моральном отрицании многого, что происходило вокруг, и отрицании социальной реальности. Неоякобинцы как политическое явление проваливались всякий раз, как получали шанс проявить себя; их пафос был непонятен мещанской Франции мелких собственников, и если он и возбуждал часть рабочих столицы, то никуда их не мог привести, так как их проблемы не были заметны для неоякобинских доктринеров, иначе партия эта называлась бы иначе. Интеллектуальное сектантство вот чем выделялось это «якобинство».
В 1871 г. неоякобинцы в Коммуне создали Комитет общественного спасения, так как им было ясно: надо просто повторять все, что делали великие предшественники и дело пойдет. Что из этого вышло известно: Франция парижское движение не поддержала, его сторонники массово расстреливались версальцами или отправлялись на «сухую гильотину» в Гвиану. Более умеренные и разумные в действиях сторонники Бельвильской программы, республиканцы, но не неоякобинцы, вызывали у неоякобинцев чувство ярости. Наверное, более всего раздражала готовность республиканцев мириться с действительностью как материалом, и работать на ее изменение - искать понимание у французов не только в отдельных кварталах, не впадая в бескомпромиссный будто бы революционный демократизм и радикализм с целью резко все поменять, когда этого явно не желало общество. Но то был более всего радикализм фразы и жеста.
Неоякобинцы сошли с исторической арены во Франции. Сперва их вытеснили более умеренные республиканцы, которым удалось найти понимание у массы французов (как и почему это случилось, во второй части моей книги «Капитализм кризисов и революций: как сменяются формационные эпохи, рождаются длинные волны, умирают реставрации и наступает неомеркантилизм»). Затем на сцену вышли социалисты марксистского типа... В нашей реальности цветет и пахнет аналог неякобинцев, столь же яростный, столь же малознающий и самодовольный в горячей «революционной» фразе и ожидании какого-то внезапного исправления якобы неправильной истории.
Этому аналогу неоякобинцев не нужно новое знание о действительности и экономическом развитии, не будет он знать о капитализме больше, чем ему нужно для весьма эмоционального воспроизведения лозунгов и претензий к нему на основе будто бы коммунистического миросозерцания. На деле же мы имеем такого же исторического урода, каковым были неоякобинцы на момент хотя бы 1871 г. Доказательство тому, что всякий поворот событий «не туда» вызывает у наших необольшевиков дрожь негодования, подчеркивая как далеки они от и от понимания, и от хода истории. Но положение это не исправится. Тенденция такова, какова должна быть, и она соответствует своей арьергардной роли в историческом процессе. Но зачастую даже левым арьергардом, как нередко выражается мой коллега Сергей Рунько, все это назвать нельзя. Впрочем, люди всего-лишь играют в якобинцев... и винить их за это жестоко.
Подробнее о нашем положении в докладе ИНО: http://neosoc.ru/%d0%be%d0%b1%d1%89%d0%b5%d1%81%d1%82%d0%b2%d0%be-%d0%b1%d0%b5%d0%b7-%d0%be%d0%bf%d0%bf%d0%be%d0%b7%d0%b8%d1%86%d0%b8%d0%b8/
Если оставить терминологические штампы времен СССР, то в лице неоякобинцев можно видеть оторванных от реальности, неспособных на анализ и восприятие его его чужих плодов, радикально и пышно говорящую секту (преимущественно парижскую). Практика же их была ущербной, так как строилась на глубоком моральном отрицании многого, что происходило вокруг, и отрицании социальной реальности. Неоякобинцы как политическое явление проваливались всякий раз, как получали шанс проявить себя; их пафос был непонятен мещанской Франции мелких собственников, и если он и возбуждал часть рабочих столицы, то никуда их не мог привести, так как их проблемы не были заметны для неоякобинских доктринеров, иначе партия эта называлась бы иначе. Интеллектуальное сектантство вот чем выделялось это «якобинство».
В 1871 г. неоякобинцы в Коммуне создали Комитет общественного спасения, так как им было ясно: надо просто повторять все, что делали великие предшественники и дело пойдет. Что из этого вышло известно: Франция парижское движение не поддержала, его сторонники массово расстреливались версальцами или отправлялись на «сухую гильотину» в Гвиану. Более умеренные и разумные в действиях сторонники Бельвильской программы, республиканцы, но не неоякобинцы, вызывали у неоякобинцев чувство ярости. Наверное, более всего раздражала готовность республиканцев мириться с действительностью как материалом, и работать на ее изменение - искать понимание у французов не только в отдельных кварталах, не впадая в бескомпромиссный будто бы революционный демократизм и радикализм с целью резко все поменять, когда этого явно не желало общество. Но то был более всего радикализм фразы и жеста.
Неоякобинцы сошли с исторической арены во Франции. Сперва их вытеснили более умеренные республиканцы, которым удалось найти понимание у массы французов (как и почему это случилось, во второй части моей книги «Капитализм кризисов и революций: как сменяются формационные эпохи, рождаются длинные волны, умирают реставрации и наступает неомеркантилизм»). Затем на сцену вышли социалисты марксистского типа... В нашей реальности цветет и пахнет аналог неякобинцев, столь же яростный, столь же малознающий и самодовольный в горячей «революционной» фразе и ожидании какого-то внезапного исправления якобы неправильной истории.
Этому аналогу неоякобинцев не нужно новое знание о действительности и экономическом развитии, не будет он знать о капитализме больше, чем ему нужно для весьма эмоционального воспроизведения лозунгов и претензий к нему на основе будто бы коммунистического миросозерцания. На деле же мы имеем такого же исторического урода, каковым были неоякобинцы на момент хотя бы 1871 г. Доказательство тому, что всякий поворот событий «не туда» вызывает у наших необольшевиков дрожь негодования, подчеркивая как далеки они от и от понимания, и от хода истории. Но положение это не исправится. Тенденция такова, какова должна быть, и она соответствует своей арьергардной роли в историческом процессе. Но зачастую даже левым арьергардом, как нередко выражается мой коллега Сергей Рунько, все это назвать нельзя. Впрочем, люди всего-лишь играют в якобинцев... и винить их за это жестоко.
Подробнее о нашем положении в докладе ИНО: http://neosoc.ru/%d0%be%d0%b1%d1%89%d0%b5%d1%81%d1%82%d0%b2%d0%be-%d0%b1%d0%b5%d0%b7-%d0%be%d0%bf%d0%bf%d0%be%d0%b7%d0%b8%d1%86%d0%b8%d0%b8/