Дочки-матери
Старуха лежала на кровати. Глаза полуприкрыты. Худые, обтянутые желтой морщинистой кожей руки, покоились на животе, ладонь в ладонь. Когда-то пышные голубые волосы поседели, поредели, были коротко острижены и сквозь них можно было рассмотреть макушку.
Сиделка приходила в девять утра. Меняла памперс. Обтирала тело старухи влажной салфеткой. Готовила еду. Если старуха засыпала после завтрака - уходила по своим делам, возвращаясь к вечеру: ещё раз поменять памперс и дать лекарство.
Мальвина лежала в гамаке. Теплый ветерок играл с её волосами, рядом лежал Артемон. Мальвина одной рукой гладила собаку, другой дирижировала в такт стихам, которые декламировал Пьеро.
Мальвина наслаждалась свободой. Наконец у неё собственный дом. Родители на другом конце городка. Она живёт как хочет, занимается чем хочет и никто ей больше нотаций не читает.
- Ау! Ты жива ещё? - старуха почувствовала тычок в бок и приоткрыла глаза.
- Жива. Давай поднимайся, пора кормиться.
Сиделка приподняла старуху, подложила пару подушек, нацепила салфетку. Вкуса еды организм почти не различал. Старуха открывала рот, делала несколько шамкающих движений и глотала.
- Глотай сразу. Чего кашу жевать? Не мясо.
- Не мясо?
- А ты что, не поняла? - Сиделка заливисто захохотала. Глядя на смеющуюся сиделку и старуха стала улыбаться.
- Мясо... Тебе мясо на том свете полагается. Тут кашей обойдёшься. Рот открывай!
- Я не хочу больше.
- Что значит «не хочу»? Две ложки съела и всё?! Давай, не капризничай... Рот открывай... Вооот...
Первую дочку Мальвина родила от Пьеро. Но семейная жизнь у них не сложилась. Пьеро уехал на гастроли с театром и больше Мальвина его не видела никогда.
Вторую ей подарил Буратино. Первое время они жили неплохо. Потом Буратино потерял работу, Мальвина была вынуждена зарабатывать на всю семью. Дочки уже пошли в школу, когда Буратино сообщил, что нашёл занятие сулящее приличный заработок. Он ушёл рано утром и больше не вернулся.
У Мальвины было ещё несколько романов. Романов скоротечных, без всяких последствий. Дочки выросли, вышли замуж, Мальвина осталась одна. Когда умер отец она думала перевезти матушку к себе. Но работа и привычка к вольной жизни переменили её планы. Мальвина наняла сиделку. Раз в неделю приезжала сама навестить стареющую мать.
- Ну что же ты!.. Рот дырявый... Теперь рубашку менять. Совсем ничего не соображаешь?! - Сиделка стала резкими движениями убирать остатки выпавшей изо рта каши.
- Простите меня пожалуйста, - тихо проговорила старуха, - я нечаянно. А где муж?
- Муж? Чей муж?
- Пьеро, мой муж.
Сиделка опять расхохоталась в голос, позабыв про разлитую кашу.
- Да ты совсем сбрендила! «Где муж?» - Внезапно она перестала смеяться и опять стала убирать кашу с пододеяльника.
- Позовите пожалуйста Пьеро. Я должна ему что-то сказать. Что-то очень важное.
- Мальвина, с прискорбием сообщаю вам, что ваша матушка скончалась. Примите мои соболезнования. - Голос сиделки был почти безучастен.
На похороны пришли две мамины подружки. Приехали дочки Мальвины с мужьями и детьми. После похорон они разбирали оставшиеся в родительском доме вещи. Почти всё вынесли на свалку, оставив себе на память несколько безделушек. Дом продали, разделив деньги между внучками.
- Спать будешь или телевизор смотреть?
- Я посплю.
- И то верно, чего электричество расходовать.
Сиделка убрала остатки трапезы, долго гремела посудой на кухне. Под эти звуки старуха заснула.
Мальвине снился луг, залитый солнечным светом, скачущий рядом Артемон. Пьеро читал свои стихи, Буратино, выводящий каракули на листе бумаги. Было легко и беззаботно.
- Я ухожу. Ещё надо чего? Эй, бабка, спишь? Бабка...
Сиделка достала из сумочки телефон, набрала номер старшей дочки Мальвины.
- Я извиняюсь, но... Да, скончалась... Да... Да... Само собой, деньги за вторую половину месяца я верну. Да... Хорошо... Ключи оставлю на столике, в прихожей... Да, свет погашу. Всего доброго, прощайте.
Сиделка приходила в девять утра. Меняла памперс. Обтирала тело старухи влажной салфеткой. Готовила еду. Если старуха засыпала после завтрака - уходила по своим делам, возвращаясь к вечеру: ещё раз поменять памперс и дать лекарство.
Мальвина лежала в гамаке. Теплый ветерок играл с её волосами, рядом лежал Артемон. Мальвина одной рукой гладила собаку, другой дирижировала в такт стихам, которые декламировал Пьеро.
Мальвина наслаждалась свободой. Наконец у неё собственный дом. Родители на другом конце городка. Она живёт как хочет, занимается чем хочет и никто ей больше нотаций не читает.
- Ау! Ты жива ещё? - старуха почувствовала тычок в бок и приоткрыла глаза.
- Жива. Давай поднимайся, пора кормиться.
Сиделка приподняла старуху, подложила пару подушек, нацепила салфетку. Вкуса еды организм почти не различал. Старуха открывала рот, делала несколько шамкающих движений и глотала.
- Глотай сразу. Чего кашу жевать? Не мясо.
- Не мясо?
- А ты что, не поняла? - Сиделка заливисто захохотала. Глядя на смеющуюся сиделку и старуха стала улыбаться.
- Мясо... Тебе мясо на том свете полагается. Тут кашей обойдёшься. Рот открывай!
- Я не хочу больше.
- Что значит «не хочу»? Две ложки съела и всё?! Давай, не капризничай... Рот открывай... Вооот...
Первую дочку Мальвина родила от Пьеро. Но семейная жизнь у них не сложилась. Пьеро уехал на гастроли с театром и больше Мальвина его не видела никогда.
Вторую ей подарил Буратино. Первое время они жили неплохо. Потом Буратино потерял работу, Мальвина была вынуждена зарабатывать на всю семью. Дочки уже пошли в школу, когда Буратино сообщил, что нашёл занятие сулящее приличный заработок. Он ушёл рано утром и больше не вернулся.
У Мальвины было ещё несколько романов. Романов скоротечных, без всяких последствий. Дочки выросли, вышли замуж, Мальвина осталась одна. Когда умер отец она думала перевезти матушку к себе. Но работа и привычка к вольной жизни переменили её планы. Мальвина наняла сиделку. Раз в неделю приезжала сама навестить стареющую мать.
- Ну что же ты!.. Рот дырявый... Теперь рубашку менять. Совсем ничего не соображаешь?! - Сиделка стала резкими движениями убирать остатки выпавшей изо рта каши.
- Простите меня пожалуйста, - тихо проговорила старуха, - я нечаянно. А где муж?
- Муж? Чей муж?
- Пьеро, мой муж.
Сиделка опять расхохоталась в голос, позабыв про разлитую кашу.
- Да ты совсем сбрендила! «Где муж?» - Внезапно она перестала смеяться и опять стала убирать кашу с пододеяльника.
- Позовите пожалуйста Пьеро. Я должна ему что-то сказать. Что-то очень важное.
- Мальвина, с прискорбием сообщаю вам, что ваша матушка скончалась. Примите мои соболезнования. - Голос сиделки был почти безучастен.
На похороны пришли две мамины подружки. Приехали дочки Мальвины с мужьями и детьми. После похорон они разбирали оставшиеся в родительском доме вещи. Почти всё вынесли на свалку, оставив себе на память несколько безделушек. Дом продали, разделив деньги между внучками.
- Спать будешь или телевизор смотреть?
- Я посплю.
- И то верно, чего электричество расходовать.
Сиделка убрала остатки трапезы, долго гремела посудой на кухне. Под эти звуки старуха заснула.
Мальвине снился луг, залитый солнечным светом, скачущий рядом Артемон. Пьеро читал свои стихи, Буратино, выводящий каракули на листе бумаги. Было легко и беззаботно.
- Я ухожу. Ещё надо чего? Эй, бабка, спишь? Бабка...
Сиделка достала из сумочки телефон, набрала номер старшей дочки Мальвины.
- Я извиняюсь, но... Да, скончалась... Да... Да... Само собой, деньги за вторую половину месяца я верну. Да... Хорошо... Ключи оставлю на столике, в прихожей... Да, свет погашу. Всего доброго, прощайте.