Рыбацкая история
Вот жили да были однажды на свете
Старушка одна и дедуля один.
Она ему штопала дранные сети,
Как будто была сетевой сисадмин.
А дед выходил за кефалями с тралом
На лодке-шаланде (она же - баркас).
Он был рыбаком удалым и бывалым,
И как-то селёдку от гибели спас.
Рассказывал: день оказался тяжёлым,
Лишь тина морская приходит в улов,
И я уже вслух изъяснялся глаголом,
Где скриббля и скраббля, и песня без слов!
Как вдруг выпадает с салатом из трала,
Упала на палубу мордою ниц
Златая селёдка, мечта из астрала,
Волшебная вобла, царица цариц!
И, губы в предсмертной гримасе корёжа,
Лепечет и плачет, и шепчет в настил
И «быть иль не быть?», и «Герасим, за что же!..» -
Вот тут я взрыднул и её отпустил.
Она уходила - хвостом не вильнула,
На гребне волны рассекая миры.
Кортежем почётнейшего караула
С ней плыли акулы. Или осетры.
Старушка потом изругалась в итоге,
Что лохом честила - кого удивишь?
Спросил бы, мол, выкуп, и - душат налоги,
И цены большие, а пенсия - шиш.
Всю ночь рассуждала о домике в Ницце -
А, может, Рублёвка богаче пока?
Найти олигарха - начать разводиться?
И утром послала просить старика.
- Прости меня, рыбка, что я беспокою,
Прости, что подарок прошу задарма,
Но хочет старушка быть ктулхой морскою,
Поскольку на суше качают шторма.
А рыбка не слушает жалкого вздора,
Уходит, легко отдавая приказ.
Выходят дружинники от Черномора
И топят корыто - дедулин баркас…
Старик не выходит на промысел с тралом,
Осталось на пенсию горькую пить.
И бродит старушка за ним по кружалам,
И просит селёдку его отпустить.
Старушка одна и дедуля один.
Она ему штопала дранные сети,
Как будто была сетевой сисадмин.
А дед выходил за кефалями с тралом
На лодке-шаланде (она же - баркас).
Он был рыбаком удалым и бывалым,
И как-то селёдку от гибели спас.
Рассказывал: день оказался тяжёлым,
Лишь тина морская приходит в улов,
И я уже вслух изъяснялся глаголом,
Где скриббля и скраббля, и песня без слов!
Как вдруг выпадает с салатом из трала,
Упала на палубу мордою ниц
Златая селёдка, мечта из астрала,
Волшебная вобла, царица цариц!
И, губы в предсмертной гримасе корёжа,
Лепечет и плачет, и шепчет в настил
И «быть иль не быть?», и «Герасим, за что же!..» -
Вот тут я взрыднул и её отпустил.
Она уходила - хвостом не вильнула,
На гребне волны рассекая миры.
Кортежем почётнейшего караула
С ней плыли акулы. Или осетры.
Старушка потом изругалась в итоге,
Что лохом честила - кого удивишь?
Спросил бы, мол, выкуп, и - душат налоги,
И цены большие, а пенсия - шиш.
Всю ночь рассуждала о домике в Ницце -
А, может, Рублёвка богаче пока?
Найти олигарха - начать разводиться?
И утром послала просить старика.
- Прости меня, рыбка, что я беспокою,
Прости, что подарок прошу задарма,
Но хочет старушка быть ктулхой морскою,
Поскольку на суше качают шторма.
А рыбка не слушает жалкого вздора,
Уходит, легко отдавая приказ.
Выходят дружинники от Черномора
И топят корыто - дедулин баркас…
Старик не выходит на промысел с тралом,
Осталось на пенсию горькую пить.
И бродит старушка за ним по кружалам,
И просит селёдку его отпустить.