ММКФ-2014 - день первый - 2
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Первый многотрудный фестивальный день запомнился ещё одной качественной крепко сбитой политической документалкой "Казус Блохера" франкошвейцарца Жан-Стефана Брона, решившего в ходе электоральной кампании проехаться по стране с одним из самых одиозных политиков Швейцарии, совершившим головокружительный вираж из эксцентрика-маргинала до члена швейцарского Правительства и главы самой популярной партии страны - Кристофом Блохером.
К задумке режиссера следует отнестись с уважением - наверно, для левака и общечеловека Брона нет более антипатичной политической силы, чем Швейцарская Народная партия, созданная в качестве противовеса для всех и всяческих общечеловеков, с первых дней своего существования и особенно с приходом в неё Блохера бросившая вызов объединительным европейским процессам и поставившая задачу стать оплотом крестьянско-бюргерских сил, объединенных духом Blut und Boden швейцарского разлива. Если в 70-80-е митинги ШНП собирали городских и, в основном, сельских сумасшедших и фриков в тирольских шапочках и коротких штанишках, то на сегодняшний день партия Блохера контролирует треть швейцарского парламента, значительную часть кантональных советов (в основном в немецкоговорящей Швейцарии), сам Блохер побывал членом Бундесрата и именно он сейчас активно проталкивает антимигрантские ксенофобские законы, всевозможные ограничения и запреты для нешвейцарцев, пролоббировал плебисцит по запрету строительства мечетей и т.п. Вы наверняка помните хамские и дискриминационные предвыборные плакаты с белыми и черными овечками - это как раз продукция блохерской ШНП.
Сам Блохер - 70-летний миллиардер, крайне удачно прикупивший в свое время всю химическую индустрию Швейцарии и ряд коммерческих банков, от которого вначале брезгливо отворачивался политкорректный проевропейский швейцарский истеблишмент (в основном лоббистами вхождения страны в большую Европу были франкофоны), по мере разбогатения быстро ставший рукопожатным. Режиссёр Брон активно перемежает сегодняшние съемки документальной хроникой сорока- и тридцатилетней давности, показывая Блохера, ораторствующего на митингах, проводимых на захватывающем дух швейцарском пленэре, - камера скользит по лицам завсегдатаев митингов, хрестоматийных сторонников традиционных ценностей и ревнителей швейцарского народного духа на фоне гор и альпийских лугов.
Риторика, лексика, понятийный аппарат нацистов мало изменились с геббельсовских времен, пожалуй, лишь обмельчал масштаб героев, да тексты становятся с каждым десятилетием всё примитивней и демагогичней. Забавно, что сам Блохер в своих речах, эмоциональных проявлениях совершенно статичен, - определить год съемки можно лишь по количеству седины у политика и морщин у его высыхающей истинно арийской супруги. А вот исторический контекст, политические обстоятельства меняются стремительно, и сегодня ветры дуют в блохеровские паруса, - то, что ещё двадцать лет назад было маргинальной политической обочиной, ныне стало европейским мейнстримом: проект Евросоюза, судя по всему, встуил в полосу своего краха, евроскептики из числа правых консерваторов, неонацистов сегодня выдвигаются на первый план, и заветные 30%, с таким трудом достигнутые на выборах Швейцарской Народной партией, уже не выглядят чем-то запредельным. Заслуга Брона состоит в том, что он безошибочно указывает на главную черту политики щвейцарских националистов: за антиевропейским трёпом и пропагандистскими страшилками на тему того, что главный враг свободной Швейцарии - Евросоюз, часто забывают об антилевом, антирабочем, антисоциальном характере партии Блохера, на заводах которого постоянные забастовки из-за увольнений и невыплаты зарплат рабочим. В одной из телепередач телеведущий ловко подрезает Блохера: мол, в Евросоюз мы пока не вступили, а ваши рабочие уже бастуют из-за того, что вы их гнобите.
Несмотря на нарочитую серьезность режиссерской задумки, лента Брона производит слегка комичное впечатление - режиссер, полфильма колесящий на переднем сиденье в автомобиле Блохера, относится к своему герою настолько серьезно, с настолько преувеличенным вниманием, что зачастую провоцирует улыбку. Взгляд Брона на политика, развалившегося на заднем сиденье дорогой машины, можно назвать, с одной стороны, гипертрофированно-серьезным, с другой - брезгливо-отстраненным, как рассматривают в микроскоп экзотическое насекомое или рептилию. Брон, задавая вопросы, неоднократно повторяет: "Я пытаюсь вас понять", "я пытаюсь примерить на себя вашу шкуру", но получается откровенно плохо - сам Блохер держит демонстративную, подчеркнутую дистанцию, да и слишком далеки друг от друга эти люди, которых съемки свели на определенное время в одном автомобиле.
Не знаю, как насчет документалистики, но на мой взгляд, Брон весьма органично бы смотрелся в роли создателя детективных триллеров или пафосных байопиков - заурядные съемки заурядного, по большому счету, политика превращены Броном в такой парад понтов и пафоса, что постоянно хочется рассмеяться: зловещий, леденящий душу саундтрек, замысловатые ракурсы сверху с вертолета, претенциозная игра света и теней, многозначительные крупные планы главного героя, размах мемуарной биографии, обилие кинохроники, нарочитая драматизация совершенно обычных поворотов политического сюжета, - внутрипарламентские интриги по вычищению Блохера из Бундесрата и его замена на более приемлемую для евроориентированных политиков Эвелине Видмер-Шлумпф подается чуть ли не как заговор мирового масштаба, а сам Блохер - чуть ли не как Гитлер или Наполеон, тогда как он даже ни разу не Йорг Хайдер. Да и Швейцария эта ваша - дыра дырой, сельская жопа Европы, а Брона посмотришь, так чуть ли не ось цивилизации.
Страноведам и лингвистам будет интересна языковая сторона киноленты:) - перед выступлениями перед франкоговорящей аудиторией Блохер тренируется - просит жену говорить ему фразы из будущего выступления по-немецки, а он ей переводит их на французский. При этом на франкоязычных телеканалах Блохер говорит по-французски так, как будто это его второй родной язык, никогда бы не подумала, что это "достигнуто упражнением". Да и швейцарский немецкий, конечно, весьма своеобразен:)), - мы, привыкшие к верхненемецкому, понимаем отнюдь не всё. Забавно слышать "глихь", "бишпиль" вместо привычных "гляйхь", "байшпиль".
---------------------------------------------------------------
Под конец дня порадовали новым Клодом Лелушем "Мы любим тебя, мерзавец". Мерзавец - 70-летний герой сногсшибательно красиво постаревшего Джонни Холлидея, которому некрасиво постаревшая Сандрин Боннер в роли риэлтора продает огромный дом с фермой в самой живописной части французских Альп, и, разумеется, через некоторое время переезжает к нему жить. У обаятельного голубоглазого "мерзавца" Жака Камински - высокооплачиваемого парижского фотографа-стрингера - много денег, но ещё больше дочерей от разных женщин, за всю многотрудную жизнь исчисляемых сотнями. Дочери - одна другой прекрасней, что-что, а семя своё Камински распылил по планете на редкость удачно, - именуются по названиям времен года, когда они родились на свет, друг друга терпеть не могут, а чтобы собрать их вместе в пасторальном имении, купленном отцом специально для них, друзьям героя приходится идти на крайне спорные с точки зрения морали уловки - например, вызвать дочерей, оповестив каждую о том, что её отец обречён и доживает последние дни. Тут-то все и собираются вместе, большой семьёй в изумительных альпийских ландшафтах. Попутно выясняется, что папаша здоров - здоровее не бывает,
Казалось бы, очередная слащавая мелодрама на вечно-поколенческую тему отцов и детей "позвоните родителям!" и неизбежным хэппи-эндом в виде семейного ужина на альпийском лугу, ан вот счастливый отец в разгар патриархально-пасторального веселья вешается в лесу, и следующий этап сбора большого семейства, с участием бывших жён, любовниц и других детей, о которых никто не знал - уже на похоронах. Тому, как можно быть одиноким, имея пару десятков жён, детей и внуков, посвящен весьма солидный сегмент европейского кинематографа, и Лелуш здесь совсем не пионер, но фильм почему-то цепляет.
Первый многотрудный фестивальный день запомнился ещё одной качественной крепко сбитой политической документалкой "Казус Блохера" франкошвейцарца Жан-Стефана Брона, решившего в ходе электоральной кампании проехаться по стране с одним из самых одиозных политиков Швейцарии, совершившим головокружительный вираж из эксцентрика-маргинала до члена швейцарского Правительства и главы самой популярной партии страны - Кристофом Блохером.
К задумке режиссера следует отнестись с уважением - наверно, для левака и общечеловека Брона нет более антипатичной политической силы, чем Швейцарская Народная партия, созданная в качестве противовеса для всех и всяческих общечеловеков, с первых дней своего существования и особенно с приходом в неё Блохера бросившая вызов объединительным европейским процессам и поставившая задачу стать оплотом крестьянско-бюргерских сил, объединенных духом Blut und Boden швейцарского разлива. Если в 70-80-е митинги ШНП собирали городских и, в основном, сельских сумасшедших и фриков в тирольских шапочках и коротких штанишках, то на сегодняшний день партия Блохера контролирует треть швейцарского парламента, значительную часть кантональных советов (в основном в немецкоговорящей Швейцарии), сам Блохер побывал членом Бундесрата и именно он сейчас активно проталкивает антимигрантские ксенофобские законы, всевозможные ограничения и запреты для нешвейцарцев, пролоббировал плебисцит по запрету строительства мечетей и т.п. Вы наверняка помните хамские и дискриминационные предвыборные плакаты с белыми и черными овечками - это как раз продукция блохерской ШНП.
Сам Блохер - 70-летний миллиардер, крайне удачно прикупивший в свое время всю химическую индустрию Швейцарии и ряд коммерческих банков, от которого вначале брезгливо отворачивался политкорректный проевропейский швейцарский истеблишмент (в основном лоббистами вхождения страны в большую Европу были франкофоны), по мере разбогатения быстро ставший рукопожатным. Режиссёр Брон активно перемежает сегодняшние съемки документальной хроникой сорока- и тридцатилетней давности, показывая Блохера, ораторствующего на митингах, проводимых на захватывающем дух швейцарском пленэре, - камера скользит по лицам завсегдатаев митингов, хрестоматийных сторонников традиционных ценностей и ревнителей швейцарского народного духа на фоне гор и альпийских лугов.
Риторика, лексика, понятийный аппарат нацистов мало изменились с геббельсовских времен, пожалуй, лишь обмельчал масштаб героев, да тексты становятся с каждым десятилетием всё примитивней и демагогичней. Забавно, что сам Блохер в своих речах, эмоциональных проявлениях совершенно статичен, - определить год съемки можно лишь по количеству седины у политика и морщин у его высыхающей истинно арийской супруги. А вот исторический контекст, политические обстоятельства меняются стремительно, и сегодня ветры дуют в блохеровские паруса, - то, что ещё двадцать лет назад было маргинальной политической обочиной, ныне стало европейским мейнстримом: проект Евросоюза, судя по всему, встуил в полосу своего краха, евроскептики из числа правых консерваторов, неонацистов сегодня выдвигаются на первый план, и заветные 30%, с таким трудом достигнутые на выборах Швейцарской Народной партией, уже не выглядят чем-то запредельным. Заслуга Брона состоит в том, что он безошибочно указывает на главную черту политики щвейцарских националистов: за антиевропейским трёпом и пропагандистскими страшилками на тему того, что главный враг свободной Швейцарии - Евросоюз, часто забывают об антилевом, антирабочем, антисоциальном характере партии Блохера, на заводах которого постоянные забастовки из-за увольнений и невыплаты зарплат рабочим. В одной из телепередач телеведущий ловко подрезает Блохера: мол, в Евросоюз мы пока не вступили, а ваши рабочие уже бастуют из-за того, что вы их гнобите.
Несмотря на нарочитую серьезность режиссерской задумки, лента Брона производит слегка комичное впечатление - режиссер, полфильма колесящий на переднем сиденье в автомобиле Блохера, относится к своему герою настолько серьезно, с настолько преувеличенным вниманием, что зачастую провоцирует улыбку. Взгляд Брона на политика, развалившегося на заднем сиденье дорогой машины, можно назвать, с одной стороны, гипертрофированно-серьезным, с другой - брезгливо-отстраненным, как рассматривают в микроскоп экзотическое насекомое или рептилию. Брон, задавая вопросы, неоднократно повторяет: "Я пытаюсь вас понять", "я пытаюсь примерить на себя вашу шкуру", но получается откровенно плохо - сам Блохер держит демонстративную, подчеркнутую дистанцию, да и слишком далеки друг от друга эти люди, которых съемки свели на определенное время в одном автомобиле.
Не знаю, как насчет документалистики, но на мой взгляд, Брон весьма органично бы смотрелся в роли создателя детективных триллеров или пафосных байопиков - заурядные съемки заурядного, по большому счету, политика превращены Броном в такой парад понтов и пафоса, что постоянно хочется рассмеяться: зловещий, леденящий душу саундтрек, замысловатые ракурсы сверху с вертолета, претенциозная игра света и теней, многозначительные крупные планы главного героя, размах мемуарной биографии, обилие кинохроники, нарочитая драматизация совершенно обычных поворотов политического сюжета, - внутрипарламентские интриги по вычищению Блохера из Бундесрата и его замена на более приемлемую для евроориентированных политиков Эвелине Видмер-Шлумпф подается чуть ли не как заговор мирового масштаба, а сам Блохер - чуть ли не как Гитлер или Наполеон, тогда как он даже ни разу не Йорг Хайдер. Да и Швейцария эта ваша - дыра дырой, сельская жопа Европы, а Брона посмотришь, так чуть ли не ось цивилизации.
Страноведам и лингвистам будет интересна языковая сторона киноленты:) - перед выступлениями перед франкоговорящей аудиторией Блохер тренируется - просит жену говорить ему фразы из будущего выступления по-немецки, а он ей переводит их на французский. При этом на франкоязычных телеканалах Блохер говорит по-французски так, как будто это его второй родной язык, никогда бы не подумала, что это "достигнуто упражнением". Да и швейцарский немецкий, конечно, весьма своеобразен:)), - мы, привыкшие к верхненемецкому, понимаем отнюдь не всё. Забавно слышать "глихь", "бишпиль" вместо привычных "гляйхь", "байшпиль".
---------------------------------------------------------------
Под конец дня порадовали новым Клодом Лелушем "Мы любим тебя, мерзавец". Мерзавец - 70-летний герой сногсшибательно красиво постаревшего Джонни Холлидея, которому некрасиво постаревшая Сандрин Боннер в роли риэлтора продает огромный дом с фермой в самой живописной части французских Альп, и, разумеется, через некоторое время переезжает к нему жить. У обаятельного голубоглазого "мерзавца" Жака Камински - высокооплачиваемого парижского фотографа-стрингера - много денег, но ещё больше дочерей от разных женщин, за всю многотрудную жизнь исчисляемых сотнями. Дочери - одна другой прекрасней, что-что, а семя своё Камински распылил по планете на редкость удачно, - именуются по названиям времен года, когда они родились на свет, друг друга терпеть не могут, а чтобы собрать их вместе в пасторальном имении, купленном отцом специально для них, друзьям героя приходится идти на крайне спорные с точки зрения морали уловки - например, вызвать дочерей, оповестив каждую о том, что её отец обречён и доживает последние дни. Тут-то все и собираются вместе, большой семьёй в изумительных альпийских ландшафтах. Попутно выясняется, что папаша здоров - здоровее не бывает,
Казалось бы, очередная слащавая мелодрама на вечно-поколенческую тему отцов и детей "позвоните родителям!" и неизбежным хэппи-эндом в виде семейного ужина на альпийском лугу, ан вот счастливый отец в разгар патриархально-пасторального веселья вешается в лесу, и следующий этап сбора большого семейства, с участием бывших жён, любовниц и других детей, о которых никто не знал - уже на похоронах. Тому, как можно быть одиноким, имея пару десятков жён, детей и внуков, посвящен весьма солидный сегмент европейского кинематографа, и Лелуш здесь совсем не пионер, но фильм почему-то цепляет.