Розыгрыш.
Запись входит в топ 1000 рейтинга
Откуда-то с антресолей упала мне в руки пожелтевшая тетрадка стихов из прошлой жизни.
Мединститут. Девятьсот лохматый год.
Ну,а дальше - по Жванецкому. «Был у нас доцент. Тупой».
С гнусным характером. Доставал придирками и лаборанток, и студенток, и сотрудниц. В крике становился похож на карикатуру из Кукрыниксов.
К сожалению, тупой доцент - величина довольно постоянная для любого института… Потому что защищается чаще не самый умный, а тот, кто сильнее хочет получить ученую степень.
Величина «идиот- профессор» тоже существует.
Но ему должна сопутствовать удача в лице местного гения, для которого понт в хорошей компании выше высокого звания советского профессора.
В бане, сидя с мужиками после бутылки водки, любитель розыгрышей заявил, что сделает из любого идиота доктора наук. Спорим?
Поспорили. В кратчайшие сроки он написал самому тупому, по мнению его друзей, ассистенту докторскую. Которую тот, естественно, с блеском и защитил.
За что с восторгом мыл спину в бане своему кумиру до конца дней.
Идиот стал проХфессором, а спорящий получил от друзей выигранный ящик коньяка.
История, известная на весь институт, ничего не выдумано.
Долгие годы студенты ржали и цитировали его перлы.
На лекции он поднимал над головой переплетенную в синий цвет папку и важно говорил очередному курсу:
-Видите? Эта диссертация стоит полпианины! А может, даже целую пианину!
Наш доцент написал диссертацию сам.
Но чудится мне, не талантом, а мозолью седалища и молодой злостью.
И сердечнее от этого не стал.
Поедая в лаборантской пирожные, похожие на взбитые пачки балерины, я задумчиво почесала бровь и предложила:
- Ситуацию легко исправить. Давайте ему под дверь кабинета подсунем любовное письмо! Чтоб он меньше на нас срывался.
Девицы:
- Ага. Вот ты и напиши.
Подумаешь! Делов-то.
СОНЕТ К ЛЮБИМОМУ ДОЦЕНТУ.
Посмотри на меня, мой хороший,
Мимо двери твоей прохожу.
У нее, как на свежей пороше
Я следы твои вновь нахожу.
Здесь прошел, там курил, тут бранился,
С кем-то долго опять говорил.
Мне бы, дуре, стать передовицей!
Вот тогда б ты меня полюбил.
Рядом я постою, повздыхаю
Под знакомым дверным косяком.
Методички все пе-ре-читаю….
Хочешь, вместе домой мы пойдем?
Я ревную тебя к лаборанткам,
Что бесстыже глядят на тебя.
О, вместилище уймы талантов,
Пожалей же хоть взглядом меня!
Если б знал, как хорош ты в смущенье!
(Помнишь, ногу ты мне отдавил?)
Чищу обувь теперь я с волненьем
И шепчу: «Еще раз наступи!»
От тебя все стерплю, моя радость,
Ну хоть раз со мной заговори!
Ах, как жаль, что мешает мне староста
Второй курс посещать года три!
Как святыню храню в медальоне
Сигареты болгарской «бычок».
Ты прости эти бредни влюбленной,
Чувство вместишь ли в несколько строк?
…Я к тебе не войду, не посмею,
Лишь при встрече качну головой.
От улыбки твоей я немею,
Но украдкой любуюсь тобой.
А общественница та блондинка
Что-то долго внушала тебе…
Мое сердце прозрачною льдинкой
Звонко об пол разбилось в тоске.
НЕЗНАКОМКА.
Письмо было подсунуто под дверь, и кафедра затаилась.
Все ожидали, что тот поулыбается (если в нем есть хоть одна молекула чувства юмора) и опять начнет орать.
В худшем случае порвет письмецо и начнет долгое расследование, кто посмел и т. д. и т.п.
Но результат превзошел все ожидания.
Красный, как рак он ходил с растерянным лицом и каждой девушке заглядывал вопросительно в глаза.
Он стал говорить тихим голосом и пытался задавать наводящие вопросы.
Каждую брал за локоток и мягко мял его двумя пальцами, как сигарету, что означало высшую степень заинтересованности и нежности.
Он стал вежлив и предупредителен и так мил, что его можно было брать, как котенка на бантик.
В общем, наш доцент спекся.
Наверно, это было первое любовное письмо в его жизни.
Чувство юмора в нем так и не проклюнулось, он все воспринял всерьез.
В потрясенно-эйфорическом состоянии он уже не видел промахи лаборанток, опоздания на работу сотрудниц и прогулы студентов.
Девки меня готовы были на руках носить! Мы сами тогда были так беспечны и счастливы, что не вполне понимали, какой переворот произошел в сознании нашего доцента.
И главное, наши ярые сплетницы тут молчали, как рыбы! Ни одна не проговорилась! Чего ж себе вредить?..
…А потом я узнала, что наш доцент умер. И так стало жаль его.
Вроде и тупой был, но так отзывчив на добро. Может, этот грубиян просто был несчастлив?
Помните у Чехова в «Шуточке»?
«…для Наденьки это было самое счастливое, самое трогательное и прекрасное воспоминание в жизни...
А мне теперь, когда я стал старше, уже непонятно, зачем я говорил те слова, для чего шутил...»
Может, и нашему нелюбимому доценту эта моя шуточка скрасила последние годы жизни?
Как знать…
Автор Наталья Поддубная.
Откуда-то с антресолей упала мне в руки пожелтевшая тетрадка стихов из прошлой жизни.
Мединститут. Девятьсот лохматый год.
Ну,а дальше - по Жванецкому. «Был у нас доцент. Тупой».
С гнусным характером. Доставал придирками и лаборанток, и студенток, и сотрудниц. В крике становился похож на карикатуру из Кукрыниксов.
К сожалению, тупой доцент - величина довольно постоянная для любого института… Потому что защищается чаще не самый умный, а тот, кто сильнее хочет получить ученую степень.
Величина «идиот- профессор» тоже существует.
Но ему должна сопутствовать удача в лице местного гения, для которого понт в хорошей компании выше высокого звания советского профессора.
В бане, сидя с мужиками после бутылки водки, любитель розыгрышей заявил, что сделает из любого идиота доктора наук. Спорим?
Поспорили. В кратчайшие сроки он написал самому тупому, по мнению его друзей, ассистенту докторскую. Которую тот, естественно, с блеском и защитил.
За что с восторгом мыл спину в бане своему кумиру до конца дней.
Идиот стал проХфессором, а спорящий получил от друзей выигранный ящик коньяка.
История, известная на весь институт, ничего не выдумано.
Долгие годы студенты ржали и цитировали его перлы.
На лекции он поднимал над головой переплетенную в синий цвет папку и важно говорил очередному курсу:
-Видите? Эта диссертация стоит полпианины! А может, даже целую пианину!
Наш доцент написал диссертацию сам.
Но чудится мне, не талантом, а мозолью седалища и молодой злостью.
И сердечнее от этого не стал.
Поедая в лаборантской пирожные, похожие на взбитые пачки балерины, я задумчиво почесала бровь и предложила:
- Ситуацию легко исправить. Давайте ему под дверь кабинета подсунем любовное письмо! Чтоб он меньше на нас срывался.
Девицы:
- Ага. Вот ты и напиши.
Подумаешь! Делов-то.
СОНЕТ К ЛЮБИМОМУ ДОЦЕНТУ.
Посмотри на меня, мой хороший,
Мимо двери твоей прохожу.
У нее, как на свежей пороше
Я следы твои вновь нахожу.
Здесь прошел, там курил, тут бранился,
С кем-то долго опять говорил.
Мне бы, дуре, стать передовицей!
Вот тогда б ты меня полюбил.
Рядом я постою, повздыхаю
Под знакомым дверным косяком.
Методички все пе-ре-читаю….
Хочешь, вместе домой мы пойдем?
Я ревную тебя к лаборанткам,
Что бесстыже глядят на тебя.
О, вместилище уймы талантов,
Пожалей же хоть взглядом меня!
Если б знал, как хорош ты в смущенье!
(Помнишь, ногу ты мне отдавил?)
Чищу обувь теперь я с волненьем
И шепчу: «Еще раз наступи!»
От тебя все стерплю, моя радость,
Ну хоть раз со мной заговори!
Ах, как жаль, что мешает мне староста
Второй курс посещать года три!
Как святыню храню в медальоне
Сигареты болгарской «бычок».
Ты прости эти бредни влюбленной,
Чувство вместишь ли в несколько строк?
…Я к тебе не войду, не посмею,
Лишь при встрече качну головой.
От улыбки твоей я немею,
Но украдкой любуюсь тобой.
А общественница та блондинка
Что-то долго внушала тебе…
Мое сердце прозрачною льдинкой
Звонко об пол разбилось в тоске.
НЕЗНАКОМКА.
Письмо было подсунуто под дверь, и кафедра затаилась.
Все ожидали, что тот поулыбается (если в нем есть хоть одна молекула чувства юмора) и опять начнет орать.
В худшем случае порвет письмецо и начнет долгое расследование, кто посмел и т. д. и т.п.
Но результат превзошел все ожидания.
Красный, как рак он ходил с растерянным лицом и каждой девушке заглядывал вопросительно в глаза.
Он стал говорить тихим голосом и пытался задавать наводящие вопросы.
Каждую брал за локоток и мягко мял его двумя пальцами, как сигарету, что означало высшую степень заинтересованности и нежности.
Он стал вежлив и предупредителен и так мил, что его можно было брать, как котенка на бантик.
В общем, наш доцент спекся.
Наверно, это было первое любовное письмо в его жизни.
Чувство юмора в нем так и не проклюнулось, он все воспринял всерьез.
В потрясенно-эйфорическом состоянии он уже не видел промахи лаборанток, опоздания на работу сотрудниц и прогулы студентов.
Девки меня готовы были на руках носить! Мы сами тогда были так беспечны и счастливы, что не вполне понимали, какой переворот произошел в сознании нашего доцента.
И главное, наши ярые сплетницы тут молчали, как рыбы! Ни одна не проговорилась! Чего ж себе вредить?..
…А потом я узнала, что наш доцент умер. И так стало жаль его.
Вроде и тупой был, но так отзывчив на добро. Может, этот грубиян просто был несчастлив?
Помните у Чехова в «Шуточке»?
«…для Наденьки это было самое счастливое, самое трогательное и прекрасное воспоминание в жизни...
А мне теперь, когда я стал старше, уже непонятно, зачем я говорил те слова, для чего шутил...»
Может, и нашему нелюбимому доценту эта моя шуточка скрасила последние годы жизни?
Как знать…
Автор Наталья Поддубная.