А был ли мальчик? (с)
Практически телепатор. Материализация духов и раздача слонов прилагались.
По Фраю (уже не из "Жалобной", из "Ехо", цитирую по памяти, потому приблизительно): люди делятся на тех, кто понимает, и всех остальных. Остальные, при всех их гипотетических достоинствах, роли не играют.
Начинаю, однако, по размышлении сомневаться: а были ли те слоны или я сама их себе надумала? Охмурили ксёндзы.
Впрочем, пусть. Так много, много лучше, чем думать, что каждый (ну не каждый, но даже один-два - много) сам себе инженер-химик.Бродский - М. Б.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной, но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь - человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.
По Фраю (уже не из "Жалобной", из "Ехо", цитирую по памяти, потому приблизительно): люди делятся на тех, кто понимает, и всех остальных. Остальные, при всех их гипотетических достоинствах, роли не играют.
Начинаю, однако, по размышлении сомневаться: а были ли те слоны или я сама их себе надумала? Охмурили ксёндзы.
Впрочем, пусть. Так много, много лучше, чем думать, что каждый (ну не каждый, но даже один-два - много) сам себе инженер-химик.Бродский - М. Б.
Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.
Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной, но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.
Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.
Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь - человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.
Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.