Как продавать грибы свободы
«
Виды, приговоренные господствующим дискурсом к истреблению, должны защищать сами себя. Территорию свободы следует отстоять. В этом смысле надо вернуться к самым ранним истокам либерального мышления, которые заложены были в XVII-XVIII веке, и посмотреть, является ли современное понятие свобод, и вообще либерализма тождественным своим истокам, не мутировало ли оно, изменив полностью свое содержание. Анализ показывает, что сильно мутировало, и в настоящее время мы имеем дело с некоей тоталитарной системой мысли, которая, говоря о каких-то свободах, подразумевает совсем другое. Мы понимаем, что снова встает необходимость защищать право на свободу мысли для всех, включая твоих непримиримых оппонентов, перед угрозой запрета этой свободы вообще.
...
Единственный способ защищаться - это переходить в нападение, единственный способ быть заметными - это обращать на себя внимание как можно большего числа людей. Поэтому только такая, подчеркнуто попсовая, рыночная позиция может привести к тому, что закрепишь за собой эту территорию. Безусловно, тогда возникают опасности манипуляции, опасности включения. Для этого ты должен постоянно свой репертуар обновлять. Как поступают грамотные переговорщики - постоянно повышают планку требований. Нельзя, потребовав сначала президента, потом соглашаться на районного прокурора. Наоборот, надо потребовав районного прокурора, после его прихода, потребовать президента. Иначе хана.
...
Суть состоит в том, что ты должен постоянно менять направления. То, что становится приемлемым, становится неинтересным. Не потому, что внутри заложена идея "войны всех против всех". Если ты хочешь подать некое философское отношение, продать свой гриб, ты должен менять окраску, разрабатывать новые ходы.
Современное информационное общество стирает оппозиции новым методом. Раньше идеологическое общество строило свою идентификацию через прямые запреты. Сейчас общество действует затиранием через кажущееся многообразие информации.
...
Издается пятьсот различных стенаний клерков, о том, как жесток мир, как хочется убить своего начальника - и клерки-читатели с восторгом потребляют подобные тексты, выпускают пар, а затем идут на работу. Это "Общество Спектакля", которое очень легко интегрирует в себя, переваривает любую новую информацию. Проблема для него начинается там, где начинается действие. Вот действие это общество способно переварить не любое. Ибо то самое "многообразие" имеет одну слабость, которая срабатывает в длинной исторической перспективе. Когда человек понимает, что многообразие, которое ему предлагают, - мнимо, он уходит в отказ. Это связано с ростом личности. Поэтому надо постоянно давать эту возможность выбора. Если ее не будет вообще, то не будет того, кто способен отказаться.
...
Очевидно, что запрещать будет кто-то, а не общество в целом. Стандартный метод - апеллировать к моральному большинству, хотя проблема за этим стоит совсем другая. Так что, если "Дневник хищницы" Лидии Ланч чем-то и опасен, то не радикальным описанием жизни нью-йоркских подворотен, а буржуазно-моралистическим финалом.
...
Со времен Николая I это одна и та же система отношений - вязких, консервативных, антиреволюционных, неподвижных, которые в России всегда играли противоречивую роль. С одной стороны, они обеспечивали воспроизводство нации, ее духовной культуры. С другой, они ломали все необходимости приспособить эту духовную культуру к общей эволюции человечества. В русской культуре всегда сосуществовали, условно говоря, космизм и "кишкизм". Одно влекло в сторону полного самопожертвования, в сторону "расчеловечивания" (если брать человека по Протагору- то есть просто разумного животного, которое самодостаточно и которому мы должны угождать). Второе - тянуло в сторону почвы. В итоге был очень странный сплав, который обеспечивал само существование России, но в то же время - все время ввергал страну и ее духовную культуру в многочисленные трагедии исторического масштаба.
...
В результате за каждой революцией следовала контрреволюция. В принципе, подобное есть во всех духовных культурах, но у нас эта поляризация очень обострена, она выражена в каких-то формах нечеловеческого размаха, за что весь мир нас, скажем так, боится и ценит.
...
Большое количество ярких самобытных, независимых личностей - лучший продукт конфликта космизма и "кишкизма". В России сегодня таких людей около процента, в идеале должно быть пять-шесть. Больше себе не может позволить ни одна нация, иначе её разнесут изнутри. Нам нужно, чтобы таких ярких людей стало раз в пять больше. У нас часто была кажимость их появления. В позднюю перестройку - каждый ведущий колонки в журнале воспринимался как пророк. Но когда всё это кончилось, истинные масштабы персонажей оказались весьма незначительны. Кто знает, где сейчас Черниченко или где Бурбулис. В большинстве своем это оказались вши, которых перегрев ситуации раздул в общественном сознании до невообразимых размеров.
Сейчас постепенно накапливается массив сознательности, образованности. Как ни странно, пресловутая путинская стабильность начинает сейчас работать на то, что постепенно создается большой слой людей, которым все это надоело, которые начинают об этом говорить, писать. В условиях относительной свободы это делать можно.
Тогда может вызреть другая среда. В том числе и политическая, с переосмыслением прошлого опыта, с новыми проектами и с новыми лидерами. Но у меня есть большое опасение, что мы до того времени можем не дотянуть. Потому что мир в целом начинает сильно расшатываться. А кризисные ситуации, несмотря на обилие денег, которые, правда, все равно не здесь, несмотря на якобы единодушие общества, из Кремля вообще не управляются. И для России любой кризис при этой правящей элите приведет к реакционным решениям. Это будет не возвращение к России, "которую мы потеряли", а полное схлопывание общества. Произойдет отрезание всего, что покажется лишним, приведение к минимальному общему знаменателю.
...
Люди, стоящие у власти, с легкостью превратятся из либералов, стоящих за вхождение в мировое сообщество, в вешателей. И все это может быть на внешне правильных патриотических лозунгах.
»
Илья Кормильцев, 2006
Виды, приговоренные господствующим дискурсом к истреблению, должны защищать сами себя. Территорию свободы следует отстоять. В этом смысле надо вернуться к самым ранним истокам либерального мышления, которые заложены были в XVII-XVIII веке, и посмотреть, является ли современное понятие свобод, и вообще либерализма тождественным своим истокам, не мутировало ли оно, изменив полностью свое содержание. Анализ показывает, что сильно мутировало, и в настоящее время мы имеем дело с некоей тоталитарной системой мысли, которая, говоря о каких-то свободах, подразумевает совсем другое. Мы понимаем, что снова встает необходимость защищать право на свободу мысли для всех, включая твоих непримиримых оппонентов, перед угрозой запрета этой свободы вообще.
...
Единственный способ защищаться - это переходить в нападение, единственный способ быть заметными - это обращать на себя внимание как можно большего числа людей. Поэтому только такая, подчеркнуто попсовая, рыночная позиция может привести к тому, что закрепишь за собой эту территорию. Безусловно, тогда возникают опасности манипуляции, опасности включения. Для этого ты должен постоянно свой репертуар обновлять. Как поступают грамотные переговорщики - постоянно повышают планку требований. Нельзя, потребовав сначала президента, потом соглашаться на районного прокурора. Наоборот, надо потребовав районного прокурора, после его прихода, потребовать президента. Иначе хана.
...
Суть состоит в том, что ты должен постоянно менять направления. То, что становится приемлемым, становится неинтересным. Не потому, что внутри заложена идея "войны всех против всех". Если ты хочешь подать некое философское отношение, продать свой гриб, ты должен менять окраску, разрабатывать новые ходы.
Современное информационное общество стирает оппозиции новым методом. Раньше идеологическое общество строило свою идентификацию через прямые запреты. Сейчас общество действует затиранием через кажущееся многообразие информации.
...
Издается пятьсот различных стенаний клерков, о том, как жесток мир, как хочется убить своего начальника - и клерки-читатели с восторгом потребляют подобные тексты, выпускают пар, а затем идут на работу. Это "Общество Спектакля", которое очень легко интегрирует в себя, переваривает любую новую информацию. Проблема для него начинается там, где начинается действие. Вот действие это общество способно переварить не любое. Ибо то самое "многообразие" имеет одну слабость, которая срабатывает в длинной исторической перспективе. Когда человек понимает, что многообразие, которое ему предлагают, - мнимо, он уходит в отказ. Это связано с ростом личности. Поэтому надо постоянно давать эту возможность выбора. Если ее не будет вообще, то не будет того, кто способен отказаться.
...
Очевидно, что запрещать будет кто-то, а не общество в целом. Стандартный метод - апеллировать к моральному большинству, хотя проблема за этим стоит совсем другая. Так что, если "Дневник хищницы" Лидии Ланч чем-то и опасен, то не радикальным описанием жизни нью-йоркских подворотен, а буржуазно-моралистическим финалом.
...
Со времен Николая I это одна и та же система отношений - вязких, консервативных, антиреволюционных, неподвижных, которые в России всегда играли противоречивую роль. С одной стороны, они обеспечивали воспроизводство нации, ее духовной культуры. С другой, они ломали все необходимости приспособить эту духовную культуру к общей эволюции человечества. В русской культуре всегда сосуществовали, условно говоря, космизм и "кишкизм". Одно влекло в сторону полного самопожертвования, в сторону "расчеловечивания" (если брать человека по Протагору- то есть просто разумного животного, которое самодостаточно и которому мы должны угождать). Второе - тянуло в сторону почвы. В итоге был очень странный сплав, который обеспечивал само существование России, но в то же время - все время ввергал страну и ее духовную культуру в многочисленные трагедии исторического масштаба.
...
В результате за каждой революцией следовала контрреволюция. В принципе, подобное есть во всех духовных культурах, но у нас эта поляризация очень обострена, она выражена в каких-то формах нечеловеческого размаха, за что весь мир нас, скажем так, боится и ценит.
...
Большое количество ярких самобытных, независимых личностей - лучший продукт конфликта космизма и "кишкизма". В России сегодня таких людей около процента, в идеале должно быть пять-шесть. Больше себе не может позволить ни одна нация, иначе её разнесут изнутри. Нам нужно, чтобы таких ярких людей стало раз в пять больше. У нас часто была кажимость их появления. В позднюю перестройку - каждый ведущий колонки в журнале воспринимался как пророк. Но когда всё это кончилось, истинные масштабы персонажей оказались весьма незначительны. Кто знает, где сейчас Черниченко или где Бурбулис. В большинстве своем это оказались вши, которых перегрев ситуации раздул в общественном сознании до невообразимых размеров.
Сейчас постепенно накапливается массив сознательности, образованности. Как ни странно, пресловутая путинская стабильность начинает сейчас работать на то, что постепенно создается большой слой людей, которым все это надоело, которые начинают об этом говорить, писать. В условиях относительной свободы это делать можно.
Тогда может вызреть другая среда. В том числе и политическая, с переосмыслением прошлого опыта, с новыми проектами и с новыми лидерами. Но у меня есть большое опасение, что мы до того времени можем не дотянуть. Потому что мир в целом начинает сильно расшатываться. А кризисные ситуации, несмотря на обилие денег, которые, правда, все равно не здесь, несмотря на якобы единодушие общества, из Кремля вообще не управляются. И для России любой кризис при этой правящей элите приведет к реакционным решениям. Это будет не возвращение к России, "которую мы потеряли", а полное схлопывание общества. Произойдет отрезание всего, что покажется лишним, приведение к минимальному общему знаменателю.
...
Люди, стоящие у власти, с легкостью превратятся из либералов, стоящих за вхождение в мировое сообщество, в вешателей. И все это может быть на внешне правильных патриотических лозунгах.
»
Илья Кормильцев, 2006