(no subject)
ЛЮБА И ВАРЯ
Пошла встречать на станцию знакомого и на узкой тропе встретила двух жирных соек, они прямо выпорхнули из куста облепихи. Это мать и дочь - Любе - 56, ее дочери 43.
-Здрассте, - сказала я.
-А тебя можно поздравить с личной жизнью! - зачирикали обе.
-Я не со всеми сплю, кто ко мне приезжает, - ответила я.
Они явно не поверили.
-А ты их к нам, к нам отправляй.
- Ага.
Потом поговорили о трубе. И я пошла к станции встречать знакомого.
ВЕРА
У Веры очень громкий голос, ей 82, она глуховата. Сегодня ее громовой голос-лай раздался около моей калитки. "Марин!" Я вздрогнула.
-Вижу, яблок у тебя много.
- Ага.
- Они тебе нужны?
- Неа.
- Завтра мой племянник приедет, он вино из них делает. Можно, он у тебя соберет?
- Можно.
Вера явно хочет спросить меня о чем-то еще, как вчера это сделали две сойки Люба и Варя. Про то, кто ко мне приезжал вчера, или неделю назад, или кто приедет завтра.
- А ты знаешь, что яму выкопали для яблок, там, у ворот, - Вера машет рукой в сторону сторожки. - Ты здесь будешь, не уезжаешь?
- Я еще здесь.
Вера какое-то время смотрит на меня, улыбается тусклыми глазами, держится за мою сетку-рабицу, виляет хвостом. Потом она медленно поворачивается и, слегка пошатываясь, направляется к своей калитке.
ВАЛЯ
Вечер. Стремительно темнеет. Слышно, как скорый гудит. Сын Вали привез ее на машине на дачу в девятом часу вечера. И не выходя, развернулся и уехал, зашуршав гравием. Такого еще не было, обычно она приезжала утром, работала часов до двух и уехжала. Теперь Валя боится ездить на электричке из-за ковида (она точно не прививалась, как и Вера). А завтра, наверное, сын не может с утра и привез ее на ночь, чтобы она поработала, а потом он за ней приедет. И вот тихая Валя в своей неизменной белой кепочке зашла в темный дом, окна так и остались темными, ни чаю не попить, ни телевизор не посмотреть (хотя тарелка висит). Мышью летучей повисла на косяке, завернувшись в кожаные руки-крылья, и задремала. Тихо. Только слышно, как Нина Федоровна слева неясытью засмеялась, а Вера справа залаяла. И снова скорый вдалеке прогудел, и все смолкло. Луна желтеет на черном небе.
Пошла встречать на станцию знакомого и на узкой тропе встретила двух жирных соек, они прямо выпорхнули из куста облепихи. Это мать и дочь - Любе - 56, ее дочери 43.
-Здрассте, - сказала я.
-А тебя можно поздравить с личной жизнью! - зачирикали обе.
-Я не со всеми сплю, кто ко мне приезжает, - ответила я.
Они явно не поверили.
-А ты их к нам, к нам отправляй.
- Ага.
Потом поговорили о трубе. И я пошла к станции встречать знакомого.
ВЕРА
У Веры очень громкий голос, ей 82, она глуховата. Сегодня ее громовой голос-лай раздался около моей калитки. "Марин!" Я вздрогнула.
-Вижу, яблок у тебя много.
- Ага.
- Они тебе нужны?
- Неа.
- Завтра мой племянник приедет, он вино из них делает. Можно, он у тебя соберет?
- Можно.
Вера явно хочет спросить меня о чем-то еще, как вчера это сделали две сойки Люба и Варя. Про то, кто ко мне приезжал вчера, или неделю назад, или кто приедет завтра.
- А ты знаешь, что яму выкопали для яблок, там, у ворот, - Вера машет рукой в сторону сторожки. - Ты здесь будешь, не уезжаешь?
- Я еще здесь.
Вера какое-то время смотрит на меня, улыбается тусклыми глазами, держится за мою сетку-рабицу, виляет хвостом. Потом она медленно поворачивается и, слегка пошатываясь, направляется к своей калитке.
ВАЛЯ
Вечер. Стремительно темнеет. Слышно, как скорый гудит. Сын Вали привез ее на машине на дачу в девятом часу вечера. И не выходя, развернулся и уехал, зашуршав гравием. Такого еще не было, обычно она приезжала утром, работала часов до двух и уехжала. Теперь Валя боится ездить на электричке из-за ковида (она точно не прививалась, как и Вера). А завтра, наверное, сын не может с утра и привез ее на ночь, чтобы она поработала, а потом он за ней приедет. И вот тихая Валя в своей неизменной белой кепочке зашла в темный дом, окна так и остались темными, ни чаю не попить, ни телевизор не посмотреть (хотя тарелка висит). Мышью летучей повисла на косяке, завернувшись в кожаные руки-крылья, и задремала. Тихо. Только слышно, как Нина Федоровна слева неясытью засмеялась, а Вера справа залаяла. И снова скорый вдалеке прогудел, и все смолкло. Луна желтеет на черном небе.