Почему Финляндия напала на СССР.
Оригинал взят у slon_76 в Почему Финляндия напала на СССР.
Поскольку я сейчас валяюсь в больнице (со мной уже все в порядке, просто так вышло) и уже порядком осатанел от скуки, я решил себя попробывать в жанре "натянем сову на глобус". В свое время подобным образом развлекался, ЕМНИП, Алексей Исаев dr_guillotin написавший эссе "Паровоз "Великая Финляндия". Получилось весьма забавно.
Ниже вам будет представлен текст, который я мог бы написать, если бы был.... ну не знаю, Анатолием Гусевым, например. Факты, приведенные в статье на 95% вполне реальны, просто поданы и подобраны в несколько тенденциозном ключе. Ну и, кроме того, напрочь проигнорировано всё, что в изложенную ниже стройную концепцию не укладывается. Смысл упражнения в том, чтобы продемонстрировать, что любую, даже казалось бы довольно нелепую историю, можно богато снабдить реальными фактами и цитатами и представить в виде логчески выстроенной и обоснованной теории, было бы желание и умение. Примерно так, а чаще всего и гораздо глупее и примитивнее, вам ездят по мозгам разные "известные историки", от Резуна с Солониным, до Мартиросяна с Мединским.
И да, для особо одаренных посетителей (а такие переодически попадаются) моего блога уточняю: написанное ниже не является моей позицией, это шутка, эксперимент, если угодно.
В самом конце 1917 года правительство большевиков, верное провозглашенным им принципам, пошло на беспрецедентный в истории шаг, безо всяких условий даровав бывшей провинции Империи, Великому Княжеству Финляндскому, независимость. В «благодарность» новоиспеченное государство, воспользовавшись гражданской войной в России и уповая на германскую «крышу», немедленно организовало интервенцию против своей бывшей метрополии, уже весной 1918 вторгнувшись в российскую Карелию и захватив обширные районы в ее северной части. Господствующая среди финского правящего класса идея «Великой Финляндии» с границами по Ладоге, Онеге и Белому морю, получила свое прямое воплощение в многочисленных откровенно агрессивных акциях. Весной 1919 последовала новая финская интервенция под видом «добровольцев», на сей раз в Олонецкой Карелии. Финны едва не дошли до Петрозаводска, но на этот раз Красная Армия смогла дать интервентам достойный отпор, вышвырнув их за пределы российской территории. Дважды финские авантюристы пытались захватить район Печенги, но и оттуда их «попросила» Красная Армия.
Финская армия напрямую угрожала и революционному Петрограду, и лишь несговорчивость мечтавших о «единой и неделимой» русских белогвардейцев помешала бывшему царскому генералу, а теперь регенту Финляндии барону Маннергейму реализовать свои амбициозные планы въехать в русскую столицу на белом коне. Однако, финское правительство не упускало возможности нанести любой возможный вред России, пуская в свои гавани британские корабли для нападений на Кронштадт и участвую в налетах на Петроград. Лишь в 1920 году, убедившись, что большевики побеждают в гражданской войне, финские политические круги умерили свой пыл и согласились на многочисленные предложения советского правительства начать переговоры о мире, опасаясь, что в противном случае им придется отвечать за свою авантюристическую политику. Но и тут на мирных переговорах в Тарту финны пытались вести себя как победители, диктуя советской стороне условия мира. Однако советская делегация, демонстрируя чудеса дипломатического искусства, раз за разом осаживала запредельные амбиции финкой стороны, в итоге заставив финнов вернуть захваченные ими районы Ребол и Поросозеро. В знак будущих добрососедских отношений советское правительство дало Финляндии выход к морю на севере, передав ей кусок своей территории с Печенгой.
Но финские радикальные круги, близкие к правительству, не успокоились и на этом. Уже замой 1921-22 годов последовала новая финская интервенция в северную Карелию, на сей раз оформленная под помощь добровольцев восставшим карелам. Параллельно финское правительство пыталось вынести так называемый «карельский вопрос» на международный арбитраж. Но быстро получив достойный отпор, финские «помощники» вскоре ретировались обратно за границу. С международным арбитражем тоже ничего не вышло, поскольку претензии Финляндии были настолько нелепыми и необоснованными, что даже симпатизирующие ей европейские правящие круги постеснялись поддержат их.
Казалось бы, идеи «Великой Финляндии» должны были быть похоронены под грузом объективной реальности. Но как бы не так. В 1920-30-е годы страну наводнили многочисленные «общества», «союзы» и прочие организации, проповедующие идеи «Великой Финляндии» и откровенную русофобию, которая едва не стала государственной политикой. Правительство не только сквозь пальцы взирало на их деятельность, но и тайно стимулировало ее. Апофеозом такой политики стало появление в конце 1920-х годов откровенно профашистского лапуасского движения, открыто заявлявшего о том, что оно не будет исполнять не устраивающие его законы и организовавшего откровенный террор против неугодных чиновников и просто граждан Финляндии, выступающих за нормализацию отношений с СССР. Однако в начале 1930-х лапуасцы от собственной безнаказанности окончательно утратили чувство реальности и организовали антиправительственный мятеж. И вот тут, когда обнаглевшие молодчики покусились на ее собственное благополучие, финская правящая элита немедленно нашла силы и средства для обуздания распоясавшихся радикалов. Мятеж был подавлен силами армии, а лапуасское движение разогнано.
Волна русофобии, тем не менее, вполне устраивала финские правящие круги, которые со своей стороны постоянно запугивали население некой «красной угрозой». Средства массовой информации к началу 1930-х настолько вошли в раж в своей антисоветской и антироссийской истерии, что замечания финским властям по этому поводу начали делать даже традиционно благожелательно настроенные к ним страны. Эту истерию не остановил даже заключенный в 1932 году пакт о ненападении между СССР и Финляндией. Однако финские власти и не собирались урезонивать своих борзописцев, ведь это позволяло наращивать военные расходы, готовя армию к будущим сражениям против ненавистных русских.
В начале 1920-х годов на Карельском перешейке началось строительство укрепленной полосы, которая к концу 1930-х превратилась в довольно мощную фортификационную линию, известную как «Линия Маннергейма». К огромному сожалению для финских властей, финансовое положение Финляндии не позволяло содержать большую, вооруженную по последнему слову техники армию. Так, например, регулярно рождавшиеся проекты создания мощной авиационной группировки, в 2-3 раза превышающей воздушные флоты других небольших европейских стран, также регулярно «урезались» из-за недостатка средств. Но и здесь, не без помощи того самого Маннергейма, выход был найден. В Финляндии была создана отличная система подготовки мобилизационного резерва через армейский призыв и участие в добровольных военизированных организациях «шюцкор» и «лотта свярд». В результате к концу 1930-х Финляндия могла быстро отмобилизовать армию, составлявшую 10% от населения страны!
Конечно, не стоит считать финское руководство сумасшедшими, готовыми в любой момент начать войну с огромным и мощным Советским Союзом. Нет, финские правители выжидали своего часа, готовясь при первом удобном случае реализовать лелеемый глубоко в душе замысел «Великой Финляндии». Начиная с 1927 года военные планы Финляндии непременно имели наступательный элемент. Если на Карельском перешейке финны собирались обороняться с опорой на «линию Маннергейма», и только при особо удачном стечении обстоятельств предусматривалось вторжение в советские границы на несколько километров, то в северной Карелии планы финского командования носили исключительно агрессивный характер, предусматривающий захват значительной территории северной Карелии вдоль линии границы и развитие наступательных операций вплоть до линии Мурманской железной дороги. Помимо теоретических изысканий финские военные проводили и вполне практические мероприятия. Так в конце 1930-х годов закупленные Финляндией в Англии новейшие бомбардировщики «Бленхейм» начали совершать регулярные разведывательные полеты над Ленинградом и КаУРом, а также над Приладожьем. Уже к середине 30-х превратились в обыденность пограничные инциденты. Только в октябре-ноябре 1936 года финны шесть раз нападали на советских пограничников и мирных жителей.
Параллельно финские власти занимались поиском потенциальных союзников в борьбе с СССР, благо кандидатов на эту роль хватало. В Финляндию регулярно наведывались польские, германские, английские и даже японские военные делегации, с визитом в финские порты заходили иностранные военные корабли. Приход к власти в Германии нацистов, являвшихся ярыми противниками коммунистического движения, олицетворением которого являлся СССР, казалось бы, дал Финляндии просто-таки идеального союзника. Но финские лидеры пока не считали нужным складывать все яйца в одну корзину и отчаянно пытались усидеть на двух стульях, заигрывая как с Германией, так и с не менее антибольшевистски настроенными правящими кругами Великобритании.
В СССР с тревогой наблюдали за военными приготовлениями Финляндии. Конечно, Москву пугала не столько старательно накачиваемая «военная мощь» самой Финляндии, сколько перспектива, что как и во время гражданской войны, финские власти пустят в страну войска враждебной СССР страны, тем более, что граница Финляндии на перешейке проходила всего в 30 с небольшим километрах от Ленинграда. Да, купируя угрозу со стороны Финляндии, СССР возвел на перешейке достаточно сильную линию укреплений, известную как Карельский укрепленный район (КаУР), но ДОТы, способные остановить пехоту и танки, не могли остановить самолеты, снаряды дальнобойной артиллерии и базирующиеся на финские порты боевые корабли. Границу нужно было переносить.
Попытки полюбовно договориться с финнами о переносе границы были начаты еще в 1938 году, но успехом, как известно, не увенчались из-за резко отрицательной позиции Финляндии. Между тем, начавшаяся в сентябре 1939 года гитлеровская агрессия против Польши, поставила вопрос о безопасности Ленинграда ребром, благо, что в августе благодаря усилиям советской дипломатии удалось заключить с Германией пакт о ненападении, выиграв немного времени перед решающей схваткой с германским фашизмом. СССР быстро приступил к укреплению своих позиций, заняв оставленные польским правительством на милость Гитлера западную Белоруссию и западную Украину, договорившись о военных базах в странах Прибалтики. В октябре пришло время решать вопрос о границе с Финляндией. 5 октября финнов пригласили в Москву для переговоров.
В Хельсинки начало второй мировой войны восприняли с двояким чувством. С одной стороны, заключенный пакт между СССР и Германией теоретически лишал Финляндию германской помощи. С другой, разгоравшаяся в Европе война, наконец, давала Финляндии прекрасный шанс приступить к реализации своих геополитических амбиций, ведь СССР рано или поздно все равно окажется в этой войне. И чем быстрее это случится, тем лучше. К огромной досаде финского руководства, разгоревшийся на далеком Халхин-Голе так и не перерос в полноценную войну между СССР и Японией, а «польский поход» Красной Армии завершился быстро и успешно.
Зарубежные консульства в Финляндии, со своей стороны, вовсю подзуживали милитаристские настроения финского руководства. К сожалению, в 1944 году финские власти уничтожили значительную часть внешнеполитических документов, и мы уже вряд ли когда-нибудь узнаем о тех обещаниях, которые английские, французские и немецкие дипломаты щедро раздавали финским властям. Однако факт остается фактом: в ответ на вполне мирное советское предложение о переговорах по вопросам границы, финские власти… объявили мобилизацию! Пока финские дипломаты тянули время в Москве, к концу октября Финляндия поставила под ружье более 300 тыс. человек! Было отмобилизовано 10 дивизий, кавалерийская бригада и 35 отдельных батальонов. Артиллерия насчитывала почти 1000 стволов, и это без учета многочисленных береговых батарей, а ВВС Финляндии - более 300 самолетов. Слабым местом были танковые войска, имевшие в своем составе чуть более шестидесяти боевых машин, но в озерно-болотистых условиях Финляндии танки были не так важны, как на европейских просторах.
Однако этого финским военным показалось мало, и осенью 1939 года, наплевав на экономию, они продолжали лихорадочно закупать вооружение за границей, надеясь в скором времени отбить затраты за счет богатых советских трофеев. В Германии были закуплены зенитные автоматы, в Швеции - артиллерийские и зенитные орудия, в Италии истребители.
Иностранные дипломаты продолжали накачивать финнов завуалированными и не очень обещаниями помощи в случае войны с СССР, всячески стимулируя финский милитаристский угар. Глава северного департамента МИД Великобритании Коллье настойчиво рекомендовал поощрять «сопротивление» финнов советским предложениям, поскольку «все, что способно вызвать затруднения у русских в любой части света, только улучшит наши позиции…» и даже предлагал начать поставки вооружений финской армии. Всю эту информацию британский посол в Хельсинки Т. Сноу исправно доводил до финских властей. Немцы так и вовсе весьма недвусмысленно намекали Финляндии, что и в случае неудачи он могут рассчитывать на скорый реванш в союзе с Германией.
Внутри страны финское правительство всячески пыталось создать иллюзию, что СССР требует нечто невообразимое и финны должны готовиться к тому, чтобы защищать свои дома. Понимая это, СССР пошел на довольно дерзкий шаг и председатель советского правительства В.М. Молотов в своей речи в конце октября во всеуслышание озвучил вполне умеренные и можно сказать щедрые советские предложения. «Мы уверены, - заявил Молотов, - что руководящими финляндскими кругами будет правильно понято значение укрепления советско-финских дружественных отношений и финляндские деятели не поддадутся какому-либо антисоветскому давлению и подстрекательству со стороны кого бы то ни было». Это вызвало настоящую истерику в финской правящей элите, отчаянно пытавшейся скрыть правду от своих граждан. «Мы считали, что нас хотят загнать в тупик!» - заметил по этому поводу один из членов финской делегации, министр финансов В. Таннер. На следующий день МИД Финляндии выступил с негативной оценкой речи Молотова.
К несчастью, годами культивируемая антисоветская истерия в прессе позволила свести к минимуму последствия советского демарша. Тем более, что финские власти заблаговременно провели «профилактические мероприятия» против наиболее прогрессивно и просоветски настроенных граждан, за решеткой оказалось 272 человека. Одновременно была закрыта леворадикальная газета «Суомен Пиенвильелия» («Мелкий землевладелец Финляндии»). Для контроля за общественным мнением была создана добровольная организация - «Защита страны», которая помогала полиции бороться со слухами, которая уже к концу октября насчитывала более тысячи членов. Население доверчиво шло на поводу властей, полагая, что проводимые им мероприятия направлены исключительно на защиту страны. В то же время финская печать в целом выказывала уверенность в том, что Финляндии вполне по силам противостоять Советскому Союзу, и переговоры стоит вести именно с такой точки зрения.
Единственной серьезной проблемой для Финляндии оставался вопрос о том, каким образом начать войну. Первой она этого сделать не могла, ведь нападение на СССР превратило бы ее в агрессора и вполне вероятно лишило бы международной помощи и поддержки. А без этого воевать с СССР Финляндия не могла, если, конечно, она рассчитывала на успех. Оставался один выход - спровоцировать на войну СССР. И с этой точки зрения дальнейшие действия Финляндии выглядят предельно логично.
Итак, ободренные поддержкой Запада и с отмобилизованной армией за спиной, в начале ноября 1939 года финская делегация в третий раз явилась в Москву, но уже не для переговоров, а чтобы выставить СССР ультимативные условия соглашения, которые СССР очевидно не устраивали, но которые обсуждению не подлежали. Естественно, СССР отказался, после чего финны прервали переговоры. Фактически своими действиями Финляндия поставила СССР перед выбором: либо начинайте войну, либо забудьте о безопасности Ленинграда в грядущей войне.
В Москве было прекрасно известно и о мобилизации финской армии, и о подстрекательстве англичан, но выбора у советского руководства не оставалось: границу нужно было двигать в любом случае, иначе город Ленина в случае войны оказался бы фактически на передовой. В том, что Финляндия займет сторону противников СССР после состоявшихся «переговоров» сомнений практически не осталось. Ну что ж, воевать - так воевать, решили в Кремле и начали методично готовить операцию против Финляндии, стягивать войска, разворачивать новые армии.
Параллельно через прессу Советский Союз, порой в достаточно резкой форме, пытался донести до финнов мысль о крайней серьезности своих намерений, чтобы вернуть их за стол переговоров и не доводить дело до войны. «Финляндским правительством был предпринят ряд чрезвычайных мероприятий, понятных только в условиях страны, готовящейся к войне… - писала «Правда» 3 ноября, - …министр иностранных дел Финляндии г-н Эркко выступил с речью, которую нельзя расценивать иначе, как призыв к войне с СССР». К сожалению, в Москве на тот момент не понимали, что война - именно то, чего добивается Хельсинки.
Однако и спешить в Москве не собирались, ожидая полного сосредоточения войск у финской границы, чтобы первый удар оказался максимально эффективным. Все соответствующие приказы и распоряжения были отданы уже в середине ноября, оставалось лишь дать команду к действию по завершению сосредоточения, или отбой, если Финляндия вдруг одумается. Вместе с военными приготовлениями, руководство СССР предприняло и политические шаги, направленные на установление добрососедских отношений с Финляндией после завершения военной операции. В Москве было сформировано альтернативное правительство Финляндии во главе с вынужденным бежать с родины видным финским политическим деятелем О.В. Куусиненом, которое должно было возглавить Финляндию после разгрома реакционных сил в стране.
Между тем, в Хельсинки к концу ноября начали всерьез опасаться, что СССР войну не начнет. Попытки спровоцировать СССР на выступление различными обходными путями, так, например, газета финской коалиционной партии «Ууси Суоми» выпустила статью содержащую весьма провокационные реплики, вроде: «установленной вдоль границы артиллерии вполне достаточно 2-5 минут, чтобы обрушить на Ленинград тонны стали». Однако, чем дольше длилось чрезвычайное положение в стране, тем сложнее становилось поддерживать единство в обществе. В первую очередь недовольство стали высказывать эвакуированные жители, желающие вернуться в свои дома. В армии боевой настрой так же стал падать. По словам финского историка Т. Вихавайнена: «Эвакуированные чувствовали свою никчёмность, настроение в армии было отягощено длившимся неделями бездействием». Часть работодателей весьма негативно восприняла решение правительства о продлении сроков выплаты заработной платы семьям резервистов. Хотя в целом, по мнению Т. Вихавайнена, «настрой финского общества был весьма устойчивым. Политика правительства не ставилась под сомнение, паники не возникало и не чувствовалось чрезмерной усталости в народе», сколько ещё могло продлиться подобное единодушие в условиях непрекращающейся «войны нервов», ответить было крайне сложно.
Кроме того, было непонятно, сколько еще будет длиться «странная война» на западе. Если потенциальные союзники Финляндии вцепятся друг другу в глотку на западном фронте, помогать Финляндии против СССР станет просто некому. СССР же пока не демонстрировал никакого движения в сторону обострения ситуации, методично продолжая подготовку. Время работало не на финские власти. И тут как нельзя вовремя происходит т.н. «Майнильский инцидент».
Напомним, что 26 ноября в районе деревни Майнила артиллерийским огнем были обстреляны советские военнослужащие. Сегодня, конечно, вся «прогрессивная общественность» возлагает вину за это на Советский Союз, хотя непредвзятому исследователю совершенно очевидно, кто был заинтересован в этой провокации.
Давайте сравним, а выводы делайте сами:
Советские войска еще не закончили перегруппировку и сосредоточение, часть войск даже не получила зимнее обмундирование, не был налажен подвоз, не везде еще закончилось строительство дорог к границе, лед на озерах и реках еще не встал, что превращало многочисленные водоемы Финляндии в потенциальные противотанковые препятствия. Какой смысл советскому руководству было спешить с такой «провокацией»? Ведь у СССР время было, он не зависел от «Западных партнеров». Еще пару недель и армия, и инфраструктура были бы полностью готовы к войне, тогда и ход боевых действий, возможно, был бы совсем иным.
Финская армия уже отмобилизована и более месяца сидит без дела, постепенно разлагаяся, лежа тяжелым и бессмысленным бременем на финском бюджете, население начинает роптать, погода тоже не играет на руку финским военным, ведь замёрзшие озера через пару недель превратятся из препятствий в коммуникации противника. Финские власти оказались в тупике, когда каждый последующий ход лишь ухудшал их положение, которое и так становилось хуе с каждым днем. Единственным выходом было немедленное начало войны, но начать её самим финны не могли по описанным выше причинам.
Итак, выстрелы прозвучали, но к вящей досаде финских политиканов, СССР и в этот раз не поддался на провокацию. Вместо этого, Москва пообещала «не раздувать этот возмутительный акт», но в замен совершенно обоснованно потребовала отвести войска на 30 км от границы, чтобы исключить в дальнейшем нападения на своих военнослужащих. Этот акт был крайне невыгоден СССР, поскольку выводил финскую армию из-под первого удара будущей войны, но Москва все еще надеялась, что мирное решение еще возможно. Однако, финские власти уже «закусили удила» и потребовали обоюдного отвода, т.е. советские войска должны были оставить КаУР и отойти в Ленинград! Пытаясь сохранить лицо, финны потребовали двустороннего расследования инцидента в Майниле, хотя было совершенно очевидно, что советская сторона в любом случае знает, кто в нем виновен.
Москва, демонстрируя серьезность своих намерений, пошла на крайние меры, денонсировав 28 ноября пакт о ненападении, но вместо попыток финнов как-то урегулировать ситуацию, получила новые пограничные инциденты. Поскольку финская армия уже была отмобилизована и готова к боя, а провокации не прекращались, СССР принял решение немедленно начать боевые действия, руководствуясь принципом «нападение - лучший способ защиты». 30 ноября война началась.
Можно предположить, что в этот день в Хельсинских правительственных зданиях была откупорена не одна бутылка шампанского, однако праздник несколько подпортила советская авиация, бомбившая порт и вокзал. Впрочем, финское правительство уже во второй половине дня свинтило из столицы в неизвестном направлении, а на следующий день ушло в отставку, оставив жителей Хельсинки и весь финский народ самостоятельно расхлебывать заваренную ими кашу.
Поскольку я сейчас валяюсь в больнице (со мной уже все в порядке, просто так вышло) и уже порядком осатанел от скуки, я решил себя попробывать в жанре "натянем сову на глобус". В свое время подобным образом развлекался, ЕМНИП, Алексей Исаев dr_guillotin написавший эссе "Паровоз "Великая Финляндия". Получилось весьма забавно.
Ниже вам будет представлен текст, который я мог бы написать, если бы был.... ну не знаю, Анатолием Гусевым, например. Факты, приведенные в статье на 95% вполне реальны, просто поданы и подобраны в несколько тенденциозном ключе. Ну и, кроме того, напрочь проигнорировано всё, что в изложенную ниже стройную концепцию не укладывается. Смысл упражнения в том, чтобы продемонстрировать, что любую, даже казалось бы довольно нелепую историю, можно богато снабдить реальными фактами и цитатами и представить в виде логчески выстроенной и обоснованной теории, было бы желание и умение. Примерно так, а чаще всего и гораздо глупее и примитивнее, вам ездят по мозгам разные "известные историки", от Резуна с Солониным, до Мартиросяна с Мединским.
И да, для особо одаренных посетителей (а такие переодически попадаются) моего блога уточняю: написанное ниже не является моей позицией, это шутка, эксперимент, если угодно.
В самом конце 1917 года правительство большевиков, верное провозглашенным им принципам, пошло на беспрецедентный в истории шаг, безо всяких условий даровав бывшей провинции Империи, Великому Княжеству Финляндскому, независимость. В «благодарность» новоиспеченное государство, воспользовавшись гражданской войной в России и уповая на германскую «крышу», немедленно организовало интервенцию против своей бывшей метрополии, уже весной 1918 вторгнувшись в российскую Карелию и захватив обширные районы в ее северной части. Господствующая среди финского правящего класса идея «Великой Финляндии» с границами по Ладоге, Онеге и Белому морю, получила свое прямое воплощение в многочисленных откровенно агрессивных акциях. Весной 1919 последовала новая финская интервенция под видом «добровольцев», на сей раз в Олонецкой Карелии. Финны едва не дошли до Петрозаводска, но на этот раз Красная Армия смогла дать интервентам достойный отпор, вышвырнув их за пределы российской территории. Дважды финские авантюристы пытались захватить район Печенги, но и оттуда их «попросила» Красная Армия.
Финская армия напрямую угрожала и революционному Петрограду, и лишь несговорчивость мечтавших о «единой и неделимой» русских белогвардейцев помешала бывшему царскому генералу, а теперь регенту Финляндии барону Маннергейму реализовать свои амбициозные планы въехать в русскую столицу на белом коне. Однако, финское правительство не упускало возможности нанести любой возможный вред России, пуская в свои гавани британские корабли для нападений на Кронштадт и участвую в налетах на Петроград. Лишь в 1920 году, убедившись, что большевики побеждают в гражданской войне, финские политические круги умерили свой пыл и согласились на многочисленные предложения советского правительства начать переговоры о мире, опасаясь, что в противном случае им придется отвечать за свою авантюристическую политику. Но и тут на мирных переговорах в Тарту финны пытались вести себя как победители, диктуя советской стороне условия мира. Однако советская делегация, демонстрируя чудеса дипломатического искусства, раз за разом осаживала запредельные амбиции финкой стороны, в итоге заставив финнов вернуть захваченные ими районы Ребол и Поросозеро. В знак будущих добрососедских отношений советское правительство дало Финляндии выход к морю на севере, передав ей кусок своей территории с Печенгой.
Но финские радикальные круги, близкие к правительству, не успокоились и на этом. Уже замой 1921-22 годов последовала новая финская интервенция в северную Карелию, на сей раз оформленная под помощь добровольцев восставшим карелам. Параллельно финское правительство пыталось вынести так называемый «карельский вопрос» на международный арбитраж. Но быстро получив достойный отпор, финские «помощники» вскоре ретировались обратно за границу. С международным арбитражем тоже ничего не вышло, поскольку претензии Финляндии были настолько нелепыми и необоснованными, что даже симпатизирующие ей европейские правящие круги постеснялись поддержат их.
Казалось бы, идеи «Великой Финляндии» должны были быть похоронены под грузом объективной реальности. Но как бы не так. В 1920-30-е годы страну наводнили многочисленные «общества», «союзы» и прочие организации, проповедующие идеи «Великой Финляндии» и откровенную русофобию, которая едва не стала государственной политикой. Правительство не только сквозь пальцы взирало на их деятельность, но и тайно стимулировало ее. Апофеозом такой политики стало появление в конце 1920-х годов откровенно профашистского лапуасского движения, открыто заявлявшего о том, что оно не будет исполнять не устраивающие его законы и организовавшего откровенный террор против неугодных чиновников и просто граждан Финляндии, выступающих за нормализацию отношений с СССР. Однако в начале 1930-х лапуасцы от собственной безнаказанности окончательно утратили чувство реальности и организовали антиправительственный мятеж. И вот тут, когда обнаглевшие молодчики покусились на ее собственное благополучие, финская правящая элита немедленно нашла силы и средства для обуздания распоясавшихся радикалов. Мятеж был подавлен силами армии, а лапуасское движение разогнано.
Волна русофобии, тем не менее, вполне устраивала финские правящие круги, которые со своей стороны постоянно запугивали население некой «красной угрозой». Средства массовой информации к началу 1930-х настолько вошли в раж в своей антисоветской и антироссийской истерии, что замечания финским властям по этому поводу начали делать даже традиционно благожелательно настроенные к ним страны. Эту истерию не остановил даже заключенный в 1932 году пакт о ненападении между СССР и Финляндией. Однако финские власти и не собирались урезонивать своих борзописцев, ведь это позволяло наращивать военные расходы, готовя армию к будущим сражениям против ненавистных русских.
В начале 1920-х годов на Карельском перешейке началось строительство укрепленной полосы, которая к концу 1930-х превратилась в довольно мощную фортификационную линию, известную как «Линия Маннергейма». К огромному сожалению для финских властей, финансовое положение Финляндии не позволяло содержать большую, вооруженную по последнему слову техники армию. Так, например, регулярно рождавшиеся проекты создания мощной авиационной группировки, в 2-3 раза превышающей воздушные флоты других небольших европейских стран, также регулярно «урезались» из-за недостатка средств. Но и здесь, не без помощи того самого Маннергейма, выход был найден. В Финляндии была создана отличная система подготовки мобилизационного резерва через армейский призыв и участие в добровольных военизированных организациях «шюцкор» и «лотта свярд». В результате к концу 1930-х Финляндия могла быстро отмобилизовать армию, составлявшую 10% от населения страны!
Конечно, не стоит считать финское руководство сумасшедшими, готовыми в любой момент начать войну с огромным и мощным Советским Союзом. Нет, финские правители выжидали своего часа, готовясь при первом удобном случае реализовать лелеемый глубоко в душе замысел «Великой Финляндии». Начиная с 1927 года военные планы Финляндии непременно имели наступательный элемент. Если на Карельском перешейке финны собирались обороняться с опорой на «линию Маннергейма», и только при особо удачном стечении обстоятельств предусматривалось вторжение в советские границы на несколько километров, то в северной Карелии планы финского командования носили исключительно агрессивный характер, предусматривающий захват значительной территории северной Карелии вдоль линии границы и развитие наступательных операций вплоть до линии Мурманской железной дороги. Помимо теоретических изысканий финские военные проводили и вполне практические мероприятия. Так в конце 1930-х годов закупленные Финляндией в Англии новейшие бомбардировщики «Бленхейм» начали совершать регулярные разведывательные полеты над Ленинградом и КаУРом, а также над Приладожьем. Уже к середине 30-х превратились в обыденность пограничные инциденты. Только в октябре-ноябре 1936 года финны шесть раз нападали на советских пограничников и мирных жителей.
Параллельно финские власти занимались поиском потенциальных союзников в борьбе с СССР, благо кандидатов на эту роль хватало. В Финляндию регулярно наведывались польские, германские, английские и даже японские военные делегации, с визитом в финские порты заходили иностранные военные корабли. Приход к власти в Германии нацистов, являвшихся ярыми противниками коммунистического движения, олицетворением которого являлся СССР, казалось бы, дал Финляндии просто-таки идеального союзника. Но финские лидеры пока не считали нужным складывать все яйца в одну корзину и отчаянно пытались усидеть на двух стульях, заигрывая как с Германией, так и с не менее антибольшевистски настроенными правящими кругами Великобритании.
В СССР с тревогой наблюдали за военными приготовлениями Финляндии. Конечно, Москву пугала не столько старательно накачиваемая «военная мощь» самой Финляндии, сколько перспектива, что как и во время гражданской войны, финские власти пустят в страну войска враждебной СССР страны, тем более, что граница Финляндии на перешейке проходила всего в 30 с небольшим километрах от Ленинграда. Да, купируя угрозу со стороны Финляндии, СССР возвел на перешейке достаточно сильную линию укреплений, известную как Карельский укрепленный район (КаУР), но ДОТы, способные остановить пехоту и танки, не могли остановить самолеты, снаряды дальнобойной артиллерии и базирующиеся на финские порты боевые корабли. Границу нужно было переносить.
Попытки полюбовно договориться с финнами о переносе границы были начаты еще в 1938 году, но успехом, как известно, не увенчались из-за резко отрицательной позиции Финляндии. Между тем, начавшаяся в сентябре 1939 года гитлеровская агрессия против Польши, поставила вопрос о безопасности Ленинграда ребром, благо, что в августе благодаря усилиям советской дипломатии удалось заключить с Германией пакт о ненападении, выиграв немного времени перед решающей схваткой с германским фашизмом. СССР быстро приступил к укреплению своих позиций, заняв оставленные польским правительством на милость Гитлера западную Белоруссию и западную Украину, договорившись о военных базах в странах Прибалтики. В октябре пришло время решать вопрос о границе с Финляндией. 5 октября финнов пригласили в Москву для переговоров.
В Хельсинки начало второй мировой войны восприняли с двояким чувством. С одной стороны, заключенный пакт между СССР и Германией теоретически лишал Финляндию германской помощи. С другой, разгоравшаяся в Европе война, наконец, давала Финляндии прекрасный шанс приступить к реализации своих геополитических амбиций, ведь СССР рано или поздно все равно окажется в этой войне. И чем быстрее это случится, тем лучше. К огромной досаде финского руководства, разгоревшийся на далеком Халхин-Голе так и не перерос в полноценную войну между СССР и Японией, а «польский поход» Красной Армии завершился быстро и успешно.
Зарубежные консульства в Финляндии, со своей стороны, вовсю подзуживали милитаристские настроения финского руководства. К сожалению, в 1944 году финские власти уничтожили значительную часть внешнеполитических документов, и мы уже вряд ли когда-нибудь узнаем о тех обещаниях, которые английские, французские и немецкие дипломаты щедро раздавали финским властям. Однако факт остается фактом: в ответ на вполне мирное советское предложение о переговорах по вопросам границы, финские власти… объявили мобилизацию! Пока финские дипломаты тянули время в Москве, к концу октября Финляндия поставила под ружье более 300 тыс. человек! Было отмобилизовано 10 дивизий, кавалерийская бригада и 35 отдельных батальонов. Артиллерия насчитывала почти 1000 стволов, и это без учета многочисленных береговых батарей, а ВВС Финляндии - более 300 самолетов. Слабым местом были танковые войска, имевшие в своем составе чуть более шестидесяти боевых машин, но в озерно-болотистых условиях Финляндии танки были не так важны, как на европейских просторах.
Однако этого финским военным показалось мало, и осенью 1939 года, наплевав на экономию, они продолжали лихорадочно закупать вооружение за границей, надеясь в скором времени отбить затраты за счет богатых советских трофеев. В Германии были закуплены зенитные автоматы, в Швеции - артиллерийские и зенитные орудия, в Италии истребители.
Иностранные дипломаты продолжали накачивать финнов завуалированными и не очень обещаниями помощи в случае войны с СССР, всячески стимулируя финский милитаристский угар. Глава северного департамента МИД Великобритании Коллье настойчиво рекомендовал поощрять «сопротивление» финнов советским предложениям, поскольку «все, что способно вызвать затруднения у русских в любой части света, только улучшит наши позиции…» и даже предлагал начать поставки вооружений финской армии. Всю эту информацию британский посол в Хельсинки Т. Сноу исправно доводил до финских властей. Немцы так и вовсе весьма недвусмысленно намекали Финляндии, что и в случае неудачи он могут рассчитывать на скорый реванш в союзе с Германией.
Внутри страны финское правительство всячески пыталось создать иллюзию, что СССР требует нечто невообразимое и финны должны готовиться к тому, чтобы защищать свои дома. Понимая это, СССР пошел на довольно дерзкий шаг и председатель советского правительства В.М. Молотов в своей речи в конце октября во всеуслышание озвучил вполне умеренные и можно сказать щедрые советские предложения. «Мы уверены, - заявил Молотов, - что руководящими финляндскими кругами будет правильно понято значение укрепления советско-финских дружественных отношений и финляндские деятели не поддадутся какому-либо антисоветскому давлению и подстрекательству со стороны кого бы то ни было». Это вызвало настоящую истерику в финской правящей элите, отчаянно пытавшейся скрыть правду от своих граждан. «Мы считали, что нас хотят загнать в тупик!» - заметил по этому поводу один из членов финской делегации, министр финансов В. Таннер. На следующий день МИД Финляндии выступил с негативной оценкой речи Молотова.
К несчастью, годами культивируемая антисоветская истерия в прессе позволила свести к минимуму последствия советского демарша. Тем более, что финские власти заблаговременно провели «профилактические мероприятия» против наиболее прогрессивно и просоветски настроенных граждан, за решеткой оказалось 272 человека. Одновременно была закрыта леворадикальная газета «Суомен Пиенвильелия» («Мелкий землевладелец Финляндии»). Для контроля за общественным мнением была создана добровольная организация - «Защита страны», которая помогала полиции бороться со слухами, которая уже к концу октября насчитывала более тысячи членов. Население доверчиво шло на поводу властей, полагая, что проводимые им мероприятия направлены исключительно на защиту страны. В то же время финская печать в целом выказывала уверенность в том, что Финляндии вполне по силам противостоять Советскому Союзу, и переговоры стоит вести именно с такой точки зрения.
Единственной серьезной проблемой для Финляндии оставался вопрос о том, каким образом начать войну. Первой она этого сделать не могла, ведь нападение на СССР превратило бы ее в агрессора и вполне вероятно лишило бы международной помощи и поддержки. А без этого воевать с СССР Финляндия не могла, если, конечно, она рассчитывала на успех. Оставался один выход - спровоцировать на войну СССР. И с этой точки зрения дальнейшие действия Финляндии выглядят предельно логично.
Итак, ободренные поддержкой Запада и с отмобилизованной армией за спиной, в начале ноября 1939 года финская делегация в третий раз явилась в Москву, но уже не для переговоров, а чтобы выставить СССР ультимативные условия соглашения, которые СССР очевидно не устраивали, но которые обсуждению не подлежали. Естественно, СССР отказался, после чего финны прервали переговоры. Фактически своими действиями Финляндия поставила СССР перед выбором: либо начинайте войну, либо забудьте о безопасности Ленинграда в грядущей войне.
В Москве было прекрасно известно и о мобилизации финской армии, и о подстрекательстве англичан, но выбора у советского руководства не оставалось: границу нужно было двигать в любом случае, иначе город Ленина в случае войны оказался бы фактически на передовой. В том, что Финляндия займет сторону противников СССР после состоявшихся «переговоров» сомнений практически не осталось. Ну что ж, воевать - так воевать, решили в Кремле и начали методично готовить операцию против Финляндии, стягивать войска, разворачивать новые армии.
Параллельно через прессу Советский Союз, порой в достаточно резкой форме, пытался донести до финнов мысль о крайней серьезности своих намерений, чтобы вернуть их за стол переговоров и не доводить дело до войны. «Финляндским правительством был предпринят ряд чрезвычайных мероприятий, понятных только в условиях страны, готовящейся к войне… - писала «Правда» 3 ноября, - …министр иностранных дел Финляндии г-н Эркко выступил с речью, которую нельзя расценивать иначе, как призыв к войне с СССР». К сожалению, в Москве на тот момент не понимали, что война - именно то, чего добивается Хельсинки.
Однако и спешить в Москве не собирались, ожидая полного сосредоточения войск у финской границы, чтобы первый удар оказался максимально эффективным. Все соответствующие приказы и распоряжения были отданы уже в середине ноября, оставалось лишь дать команду к действию по завершению сосредоточения, или отбой, если Финляндия вдруг одумается. Вместе с военными приготовлениями, руководство СССР предприняло и политические шаги, направленные на установление добрососедских отношений с Финляндией после завершения военной операции. В Москве было сформировано альтернативное правительство Финляндии во главе с вынужденным бежать с родины видным финским политическим деятелем О.В. Куусиненом, которое должно было возглавить Финляндию после разгрома реакционных сил в стране.
Между тем, в Хельсинки к концу ноября начали всерьез опасаться, что СССР войну не начнет. Попытки спровоцировать СССР на выступление различными обходными путями, так, например, газета финской коалиционной партии «Ууси Суоми» выпустила статью содержащую весьма провокационные реплики, вроде: «установленной вдоль границы артиллерии вполне достаточно 2-5 минут, чтобы обрушить на Ленинград тонны стали». Однако, чем дольше длилось чрезвычайное положение в стране, тем сложнее становилось поддерживать единство в обществе. В первую очередь недовольство стали высказывать эвакуированные жители, желающие вернуться в свои дома. В армии боевой настрой так же стал падать. По словам финского историка Т. Вихавайнена: «Эвакуированные чувствовали свою никчёмность, настроение в армии было отягощено длившимся неделями бездействием». Часть работодателей весьма негативно восприняла решение правительства о продлении сроков выплаты заработной платы семьям резервистов. Хотя в целом, по мнению Т. Вихавайнена, «настрой финского общества был весьма устойчивым. Политика правительства не ставилась под сомнение, паники не возникало и не чувствовалось чрезмерной усталости в народе», сколько ещё могло продлиться подобное единодушие в условиях непрекращающейся «войны нервов», ответить было крайне сложно.
Кроме того, было непонятно, сколько еще будет длиться «странная война» на западе. Если потенциальные союзники Финляндии вцепятся друг другу в глотку на западном фронте, помогать Финляндии против СССР станет просто некому. СССР же пока не демонстрировал никакого движения в сторону обострения ситуации, методично продолжая подготовку. Время работало не на финские власти. И тут как нельзя вовремя происходит т.н. «Майнильский инцидент».
Напомним, что 26 ноября в районе деревни Майнила артиллерийским огнем были обстреляны советские военнослужащие. Сегодня, конечно, вся «прогрессивная общественность» возлагает вину за это на Советский Союз, хотя непредвзятому исследователю совершенно очевидно, кто был заинтересован в этой провокации.
Давайте сравним, а выводы делайте сами:
Советские войска еще не закончили перегруппировку и сосредоточение, часть войск даже не получила зимнее обмундирование, не был налажен подвоз, не везде еще закончилось строительство дорог к границе, лед на озерах и реках еще не встал, что превращало многочисленные водоемы Финляндии в потенциальные противотанковые препятствия. Какой смысл советскому руководству было спешить с такой «провокацией»? Ведь у СССР время было, он не зависел от «Западных партнеров». Еще пару недель и армия, и инфраструктура были бы полностью готовы к войне, тогда и ход боевых действий, возможно, был бы совсем иным.
Финская армия уже отмобилизована и более месяца сидит без дела, постепенно разлагаяся, лежа тяжелым и бессмысленным бременем на финском бюджете, население начинает роптать, погода тоже не играет на руку финским военным, ведь замёрзшие озера через пару недель превратятся из препятствий в коммуникации противника. Финские власти оказались в тупике, когда каждый последующий ход лишь ухудшал их положение, которое и так становилось хуе с каждым днем. Единственным выходом было немедленное начало войны, но начать её самим финны не могли по описанным выше причинам.
Итак, выстрелы прозвучали, но к вящей досаде финских политиканов, СССР и в этот раз не поддался на провокацию. Вместо этого, Москва пообещала «не раздувать этот возмутительный акт», но в замен совершенно обоснованно потребовала отвести войска на 30 км от границы, чтобы исключить в дальнейшем нападения на своих военнослужащих. Этот акт был крайне невыгоден СССР, поскольку выводил финскую армию из-под первого удара будущей войны, но Москва все еще надеялась, что мирное решение еще возможно. Однако, финские власти уже «закусили удила» и потребовали обоюдного отвода, т.е. советские войска должны были оставить КаУР и отойти в Ленинград! Пытаясь сохранить лицо, финны потребовали двустороннего расследования инцидента в Майниле, хотя было совершенно очевидно, что советская сторона в любом случае знает, кто в нем виновен.
Москва, демонстрируя серьезность своих намерений, пошла на крайние меры, денонсировав 28 ноября пакт о ненападении, но вместо попыток финнов как-то урегулировать ситуацию, получила новые пограничные инциденты. Поскольку финская армия уже была отмобилизована и готова к боя, а провокации не прекращались, СССР принял решение немедленно начать боевые действия, руководствуясь принципом «нападение - лучший способ защиты». 30 ноября война началась.
Можно предположить, что в этот день в Хельсинских правительственных зданиях была откупорена не одна бутылка шампанского, однако праздник несколько подпортила советская авиация, бомбившая порт и вокзал. Впрочем, финское правительство уже во второй половине дня свинтило из столицы в неизвестном направлении, а на следующий день ушло в отставку, оставив жителей Хельсинки и весь финский народ самостоятельно расхлебывать заваренную ими кашу.