Стрельцова. СУДЬБА ЛЮБВИ И СЕКСА СЕГОДНЯ
Г. Я. Стрельцова
СУДЬБА ЛЮБВИ СЕГОДНЯ
Нравственно-психологический очерк
Многое привязывает нас к жиз-
ни, но вдохновение жить дает
нам только любовь.
Трагизм любви
Судьба любви трагична во все времена. Такова она
и сегодня. Это, конечно, не означает, что нет любви сча-
стливой, но даже и в ней неизбежны трагические пере-
живания и трагические обстоятельства. Трагизм любви
обусловлен, с одной стороны, непредсказуемо свое-
нравной природой любви, а с другой - ее социальной
зависимостью. Парадокс состоит в том, что любовь, как
«дитя цивилизации», цивилизацией и губится. Так сказать,
«родная мать» любви до сих пор выступает по отноше-
нию к ней как злая «мачеха». Сначала был поставлен
«заслон» сексуальным влечениям человека, а затем на-
дета «смирительная рубашка» и на чувство любви.
Если теперь в развитых обществах снят не только «зас-
лон», но и открыты все «шлюзы» для секса, то «сми-
рительная рубашка» остается на чувстве любви. Не было
и пока нет такого современного общества, в котором
существовал бы культ любви человеческой и воспиты-
валась бы высокая культура любви. А каких только куль-
тов не было! Чему только не поклонялись и не поклоня-
ются люди! Однако и поныне нам остается лишь меч-
тять вместе с А. И. Куприным о том прекрасном
времени, когда любовь станет «светлой религией мира».
В наш нигилистический и даже циничный век на
«пьедестал» возведен Его Величество Секс, обслужи-
331
ваемый теориями «сексуальной революции» и «свобод-
ной любви», а также мощной «сексуальной индустрией».
Современное развитое человечество, создавшее себе
сказочный комфорт во всех областях (на фоне другой
части человечества - голодающей, болеющей и преж-
девременно умирающей!), дальше, чем когда бы то ни
было, отстоит от такой трудной, сложной и трагической
реальности, как любовь. Оно и понятно! Чем больше
комфорта, тем меньше желаний усложнять себе жизнь.
Привычка к комфорту не может не ослаблять творче-
ский потенциал жизни, волю к преодолению, динамизм
стремлений, остроту интеллекта, свежесть чувств. Лишь
единицам удается вырваться из «сладких объятий»
этой гибельной привычки. «Монстр потребительства»
преследует современное человечество, разъедая души
и калеча судьбы людей. Не есть ли это самое отрица-
тельное следствие научно-технического прогресса? Мало
кто ищет любви сегодня, зато многие ищут удобств,
выгоды и наслаждений. Причем эти последние теперь
понимаются отнюдь не в античном духе как «отсут-
ствие страданий», а как положительная и экстенсивная
величина, в погоне за которой люди подчас не щадят
ни себя, ни своих близких, ни тем более дальних. Сколь-
ко людей живут в «постылом браке» лишь потому,
что боятся потерять выгоды и удобства от владения
семейным имуществом (квартира, дача, машина, деньги
и т. д.). Увы, подчас даже дети не так связывают
супругов, как материальные ценности, как будто превы-
ше этих последних нет ничего на свете. Отсюда поня-
тен прагматический характер человеческих отношений,
их бездушно-рассудочная заземленность, обыденность,
а иногда и пошлость, узкожитейская заданность.
Конечно, все это было и в прежние времена, но
не так бросалось в глаза, в те периоды, когда борьба за
выживание стоила многих усилий и отнимала у человека
большую часть его времени. Теперь же, когда материаль-
332
ное жизнеобеспечение значительно облегчено, человек
мог бы оторвать свой взор от земли и перестать быть
рабом вещных ценностей. Однако именно теперь, как
никогда, он им привержен. Агрессивная «деструкция
любви» связана не только с потребительством, но так-
же с развенчанием «святости», экзистенциальной уни-
кальности, человеческой самобытности и глубинной ин-
тимности любви. Все это брошено в жертву группово-
му сексу, порнографии, проституции, самым диким «экс-
периментам» в области любовных отношений и пережи-
ваний. Пресыщенное человечество подхлестывает себя
алкоголем, наркотиками, физиологической экзотикой,
крикливой рекламой секса и его «сподручных средств»
массового производства, безудержной гонкой за «мак-
симумом наслаждений». Все более и более молодые
люди вступают в сексуальные отношения без малейшего
представления о любви, однако называя «это» любовью.
Поистине прав Ларошфуко, заметивший: «Любовь одна,
но подделок под нее тысячи». В этой связи стоит вспом-
нить еще один его блестящий афоризм, ставший осо-
бенно актуальным в нашем веке: «Истинная любовь
похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто
ее видел».
Этакая раскованность, а нередко и распущенность
в пропаганде секса, демонстрации сцен интимной жизни
в сексфильмах, культ изощренной эротики приучают
современного человека поклоняться «тому» в любви,
что в ней является вторичным и подчиненным духовно-
нравственному и эстетическому началу. Какое бы сча-
стье ни приносило сексуальное общение, все же «звезд-
ная вершина» любви - в духовной гармонии, сердеч-
ной близости и абсолютной незаменимости любимого
человека, тогда как в сексе замена вполне возможна.
Как бы ни были мы индивидуальны физически, все же
истинное и бесконечное разнообразие-в духе. Сек-
суальный инстинкт относительно статичен, как и всякий
333
инстинкт. Его можно вычислить. Любовь же вычислить
нельзя! Она индивидуальна и неповторима, как и сам че-
ловек. Не потому ли уже в древнеиндийском трактате
о любви «Камасутра» перечисляются все «технические
приемы» сексуального общения, тогда как «духовной
формулы» любви нет ни в нем, ни в других трактатах.
Ее и в принципе не может быть, так как любовь уникаль-
на. Хотя лукавый и многоопытный Овидий в своей «Нау-
ке любви» дает множество психологических со-
ветов влюбленным (как познакомиться, завоевать любовь
и сохранить ее), но в конце концов вынужден при-
знать, «что легче исчислить песок на побережье мор-
ском», чем перечесть лишь «места для любовной охо-
ты», не говоря уже обо всем остальном.
Практика «сексуальной раскованности» была теорети-
чески обоснована социологами, психологами, врачами
на Западе, видевшими в подавлении человеческой сек-
суальности источник невротизации населения, половых
извращений, проституции и т. п. Так, один из теорети-
ков «сексуальной революции», врач и психолог В. Райх
(автор книг «Сексуальная революция», «Функция оргаз-
ма»), выступил за эмансипацию сексуальных влечений
от гнета «репрессивной цивилизации». Соглашаясь с
3. Фрейдом в том, что сексуальная репрессия была
необходима для развития культуры, он вместе с тем де-
лает акцент на ее губительных для человека послед-
ствиях, усугубленных экономическим угнетением. Райх
делит историю человечества на два глобальных периода.
Первый характеризуется матриархатом, отсутствием эко-
номического, морального и сексуального угнетения, сво-
бодой «генитальной жизни в любви», добрачным сексом
и отсутствием половых извращений. Во втором периоде
происходит переход к патриархату, принудительному
браку без любви, патриархальной моногамной семье, до-
брачному аскетизму, подавлению сексуальных влечений,
экономическому угнетению. Оздоровление западного
334
общества Райх видит в отказе от патриархата, моногам-
ной семьи, аскетической морали, сексуальной репрес-
сии, а следовательно, в раскрепощении женщин, сек-
суальных инстинктов и особенно «оргазмной жизнен-
ной энергии».
Эти идеи «упали» на благодатную почву массовой
культуры на Западе и стали весьма популярными.
Они получили свое подкрепление в творчестве извест-
ного социолога-неофрейдиста Г. Маркузе, издавшего
в 1955 г. книгу «Эрос и цивилизация. Философское
исследование о Фрейде». Заимствуя и развивая идеи
Фрейда о репрессивном характере культуры, он усмат-
ривает в «первичной репрессии» сексуальных влечений
и «дополнительной репрессии» экономического харак-
тера («принципе производительности») причину не толь-
ко болезней, но и духовно-нравственной деградации
личности, а главное, ее активности, сведенной к подне-
вольному, отчужденному труду. Отсюда проистекают
ослабление уровня критического интеллекта, фантазии,
творческих способностей, эмоциональная ущербность,
упрощенно-потребительское отношение к миру и другим
людям. Переосмысливая античный образ Прометея,
Маркузе считает его символом «репрессивной цивили-
зации», рабского труда и человеческих страданий.
Для возрождения человека и общества Маркузе
провозглашает «Великий отказ» от всех форм угнете-
ния, начиная от сексуальной репрессии и патриархаль-
но-моногамной семьи и кончая государственным репрес-
сивным аппаратом. Поэтому социальная революция не-
возможна без «сексуальной революции», воспитания
«новой чувственности» и «нового человека» с развитым
эстетическим видением мира. Маркузе мечтает о «не-
репрессивной либидной цивилизации», в которой господ-
ствуют творческий Эрос и «принцип наслаждения»,
свобода и фантазия, любовь и красота. Снятие отчужде-
ния превращает труд из подневольной обязанности в
335
«творческую игру», источник радости и наслаждения.
В результате ликвидации сексуального отчуждения до-
стигается «свободное эротическое отношение к миру»,
«самосублимация сексуальности» в творческой деятель-
ности, так что либидо из угрозы культуре становится
ускорителем ее развития. Наконец, преодоление стра-
дания - основного состояния человека в «репрессивной
цивилизации» - является гуманным следствием гармони-
ческого бытия человека в условиях «либидной культу-
ры». Символом этой последней Маркузе объявляет ан-
тичные образы Орфея и Нарцисса. Как и в случае с обра-
зом Прометея, он дает свое толкование мифа о них.
«Орфический Эрос... побеждает жестокость и смерть
и несет освобождение. Его язык - песня, а его труд -
игра» '. Он служит любви и красоте, находясь в гар-
монии с собой и миром. Нарцисс также следует прин-
ципу наслаждения, испытывая удовольствие от само-
созерцания, знаменуя этим свободу от «принципа реаль-
ности». Культивирование прекрасной чувственности, эс-
тетическое видение мира, творческое самовыражение,
свобода от страдания, гармония с природой - в этом
суть орфическо-нарциссического способа бытия, соглас-
но Маркузе.
Результат распространения концепции «сексуальной
революции» оказался неожиданным для их авторов,
обернувшись вульгарно-гедонистическим истолкованием
их идей. Однако на почве потребительской культуры
и массового сознания, а также духовно-нравственной
«недостаточности» общества трудно было ожидать
иного результата. Разрыв между сексом и любовью,
«свободой в любви» и действительной свободой человека
продолжал углубляться. Подмена любви сексом, внеш-
нее общение между людьми вместо внутренней гармо-
нии, «рынок любви» вместо «храма любви» стали темой
' Marcuse H. Eros and civilization. L., 1956. P. 171.
336
довольно грустных размышлений известного социолога
и психолога Э. Фромма. В книге «Искусство любви»
он говорит о «разрушении любви» на Западе, что свя-
зано, по его мнению, с «отчуждением современного
человека от самого себя, других людей и от природы» '.
Он указывает на рыночные отношения, которые на За-
паде являются моделью для всех других отношений,
в том числе и любовных. Как на рынке внимание
покупателей привлекают прежде всего яркой внешней
упаковкой товара, его соответствием моде и другим
потребительским признакам, так и в общении мужчины
и женщины на первое место выступают внешняя
атрибутика, социальная роль и т. п. Так, скажем, в мужчи-
не ценятся должность, власть, деньги, а в женщине -
привлекательность, умение «подать себя», вести домаш-
нее хозяйство и т. п. Поверхностное и легковесное
отношение к любви, пишет Фромм, демонстрируется ог-
ромным количеством «ширпотребных фильмов» о сча-
стливой и несчастной любви, а также «низкопробных
песенок» о любви, из которых массовый потребитель
черпает незамысловатые сведения. Хотя публика до пре-
дела насыщена информацией «вроде бы о любви»,
мало кто имеет представление о «настоящей любви»,
не умея отличить ее от «любви фальшивой». Ныне
на Западе считается «модной» любовь, сетует Фромм,
в истоке которой - внезапно нахлынувшее чувство, эмо-
циональная спонтанность, необузданная страсть, чаще
всего исключающие ответственность, человеческую серь-
езность, духовно-нравственное родство и взаимопонима-
ние между партнерами. Несмотря на то что все горят
«страстным желанием любви», практически в обществе
потребления «почти все считается более важным, чем
любовь: успех, престиж, деньги, власть; вся энергия
Fromm E. The art of loving. N.Υ., 1962. P. 86.
22 Философия любви. Ч. 1. 337
тратится на достижение этих целей, и почти ничего не
делается, чтобы научиться искусству любви» '.
В своей последней книге «Иметь или быть?» Фромм
разоблачает стремление людей «владеть любовью на-
подобие владения всякими вещами», что особенно он
считает характерным для «законных супругов». Ведь
«брачный контракт дает каждой из сторон исключитель-
ное право на владение телом, 'чувствами и вниманием
партнера. Теперь уже нет нужды никого завоевывать...
прилагать усилия, чтобы быть привлекательным и вызы-
вать любовь, поэтому оба начинают надоедать друг
АРУгу, и в результате красота их исчезает... Теперь
вместо того, чтобы любить друг друга, они доволь-
ствуются совместным владением тем, что имеют: день-
гами, общественным положением, домом, детьми» 2.
Не понимая того, что любовь нельзя «иметь», каждый
из супругов ищет причину в другом. Кто-то пытается
сменить супруга или обзавестись многочисленными лю-
бовниками, вместо того «чтобы научиться любить хотя
бы одного». «Все это не означает,- считает все-таки
Фромм,- что брак не может быть наилучшим решением
для двух любящих друг друга людей. Вся трудность
заключается не в браке, а в собственнической сущности
обоих партнеров и в конечном счете всего общества» '.
Здесь он описывает типичный случай деградации любви
в супружеских отношениях, увы, характерный не только
«для них», но и «для нас». Как нередко бывает,
молодые люди с еще незрелыми душами, поставив
штамп в паспорте о «законном браке», успокаиваются
и наивно думают, что теперь-то любовь им обеспечена,
так сказать, «по обязанности» и «раз и навсегда»,
а через некоторое время спешат в суд с заявлением
о разводе, жалуясь на «отсутствие любви».
1 Fromm E. The art of loving. P. 6.
2 Фромм Э. Иметь или быть? М., 1986. С. 75-76.
3 Там же. С. 76.
338
Давайте задумаемся над принятой у нас семейной
«аббревиатурой» - «мой», «моя», когда речь идет о
муже и жене, как будто у них нет ни просто имени,
ни ласкового семейного имени. Нет, это не милая дань
традиции или невинной привычке. Это - предельно точ-
ное выражение семейной психологии - психологии соб-
ственнической, ревнивой, стерегущей и надзирающей.
Мы ликвидировали частную собственность на средства
производства, оставив в неприкосновенности «частную
собственность на человека» - худший вид собственности,
культивируемый веками и тысячелетиями. Ясно, что
«собственность на человека» не имеет ничего общего
с психологией верности в любви. Так что грустные
раздумья Фромме о судьбе любви в XX в. актуальны
и для нашей действительности.
Фромм указывает также на большое число людей
на Западе, функционеров с «рыночным характером»
и «манипулятивным интеллектом», бездушная рассудоч-
ность которых неминуемо приводит их к эмоциональ-
ной ущербности и нравственной деградации. Для таких
людей любовь навсегда останется terra incognita, в силу
чего они вступают в брак по расчету и в дремучем своем
невежестве не мыслят иного положения вещей. От по-
добных родителей впоследствии бегут эмоционально и
духовно не сломленные дети, не получая от них ни
ласки, ни душевного тепла, ни человеческого понима-
ния и участия.
Итак, в обществе потребления Фромм видит следую-
щие причины «деструкции любви»:
1. Рыночная ориентация человеческих отношений.
2. Собственническая психология людей, привыкших
скорее «иметь», чем «быть».
3. Превалирование вещных ценностей над духовными
и нравственными.
4. Легковесное отношение к глубинным вопросам
человеческого бытия: «Кто Я?», «В чем смысл жиз-
339
ни?», «Каково мое место в мире, среди людей?»
и т. п.
5. Низкий уровень самореализации и духовной куль-
туры личности.
Вот почему Фромм справедливо делает вывод о
«реальном бессилии» людей при всем их сознании своего
могущества в силу гигантского ускорения научно-тех-
нического прогресса. Он, как и Маркузе, ставит задачу
формирования «нового человека», для решения кото-
рой - среди прочих условий - придает важнейшее зна-
чение «возрождению любви» и на этой основе «очелове-
чиванию людей» и их взаимоотношений.
Он выдвигает позитивную программу гуманизации
современного общества и свое представление о «настоя-
щей любви». Тонкое проникновение в психологию любви
и практические рекомендации выгодно отличают пози-
цию Фромма от абстрактно-теоретических концепций
других западных «философов любви», кстати, весьма
немногих в многочисленной «армии философов». Так,
скажем, католические мыслители (Э. Мунье, Ж. Мари-
тен, М. Блондель и другие) противопоставляют «при-
земленной» человеческой любви бесполую, возвышен-
но-духовную любовь к Богу, любовь-агапе, то есть не-
эгоистическую, жертвенную любовь. Только она помогает
человеку достичь «высшего уровня существования»,
считает Маритен. «Заоблачно-идеальные» представления
о любви разделяются и светскими философами. Напри-
мер, основоположник философской антропологии
М. Шелер видит в любви «истинное человеческое пред-
назначение». Но речь идет не о конкретной любви, а о
«чистой любви» как «высшей ценности» и определяющей
«мир ценностей», о любви, предшествующей и как бы
«парящей» над реальными судьбами людей.
Страстным «философом любви» был католический
экзистенциалист Г. Марсель. Для него любовь - это
«сердце человеческого мира, которое теперь перестало
340
биться» '. Он мечтал о спасении человечества в «кон-
тинууме любви», понимая сам прогресс в мире именно
как «прогресс любви». Он связывает с любовью «аб-
солютное возрождение человека» или «рождение зано-
во». Уже в зрелом возрасте он принял католицизм,
но далеко отходил от ортодоксии в трактовке бога,
«перевоплощения», «личного бессмертия» и т. д. Бог -
это не трансцендентная причина мира и творец лю-
дей, а есть сама любовь. Потому любовь «божествен-
на и священна». Любовь - фундамент человеческого
мира, главная из «святынь», утраченных современным
человечеством, наряду с милосердием, совестью, верой
и надеждой. Христианское понятие «личного бессмер-
тия» Марсель также переосмыслил в светском духе.
Оно не в «потусторонней сверхжизни», не на небесах,
а в этом мире, где живой и умерший как бы «рассчи-
тывают друг на друга». Подлинное «бессмертие после
смерти» достигается в реальной жизни благодаря памя-
ти любивших нас людей: «Как физическая реальность
человек погибает, но как сознание, как связь с созна-
нием других посредством любви он остается» 2. Это
бессмертие как существование в «невидимом мире»
человеческой памяти тем реальнее, чем больше людей
помнят о нас с любовью и чем больше жертвенной
любви мы сами принесли в мир. Иногда реальность
«невидимого мира», говорит Марсель, чувствуется силь-
нее, чем реальность повседневного «видимого мира».
Речь идет о силе и значимости для человека субъек-
тивной психологической реальности, основой которой яв-
ляется любовь.
Интересные сами по себе «мысли о любви» многих
западных философов, равно как и абстрактно-теорети-
1 Marcel G. Le Mystere del'Etre. P., 1951. V. 1. P. 27.
'' Marcel G. Journal metafisique. "P., 1949. P. 236.
341
ческие концепции любви, существенный штрих в само-
сознании современной культуры. Однако они мало что
могут дать человеку, живущему практически без любви
в отчужденном, или, по удачному определению Марсе-
ля, «расколотом мире». Фромм же пытается заполнить
этот вакуум, и даже требовательный читатель найдет у
него немало тонких суждений и дельных советов. Он
выступает как горячий защитник любви - в противовес
функционерам, нигилистам и циникам. Он считает лю-
бовь общечеловеческой ценностью и верит, что «людям
присуща столь глубокая потребность в любви, что, когда
они ведут себя как волки, это обязательно вызывает
у них чувство вины. Наша мнимая вера в любовь в ка-
кой-то степени притупляет в нас боль от бессозна-
тельного чувства вины за то, что мы живем без любви» '.
Правда, некоторый прогресс он видит в том, что теперь
на Западе перестали называть любовью «всякого рода
связи», сексуальное влечение или теплые дружеские
отношения.
В книге «Искусство любви» Фромм выявляет специ-
фику половой любви (он ее называет эротической) в от-
личие от других видов любви: между родителями и деть-
ми, материнской, отцовской, братской, себялюбия, люб-
ви к Богу. Так, материнская или братская любовь
не знает избирательности, полагает он, ибо мать любит
всех своих детей, равно как брат - всех своих братьев.
Напротив, эротическая любовь глубоко дифференцирова-
на, исключительно избирательна, так как «предпола-
гает страстное желание к полному слиянию, единению
с одним-единственным человеком. Такова она по своей
истинной природе». Фромм указывает на характерней-
шую психологическую особенность возникновения эроти-
ческой любви: «внезапное ощущение как бы «падения
в любовь», в результате чего рушатся барьеры между
1 Фромм Э. Иметь или быть? С. 166.
342
до того чужими людьми»1. Это спонтанное начало -
важнейший, но недостаточный признак любви челове-
ческой. Другой ее атрибут связан с фактором воли:
«Любить кого-нибудь не есть просто сильное ощущение,
но также и решение, суждение, обещание... любить друг
друга вечно» 2.
Фромм предостерегает от сведения любви к сексу:
«Любовь не является следствием сексуального удовлет-
ворения, наоборот,- сексуальное счастье и даже владе-
ние так называемой сексуальной техникой сами произ-
водны от любви» 3. Вместе с тем он обращает внимание
на то, что сексуальное желание может стимулировать-
ся - помимо любви - просто «физическим влечением,
страхом одиночества, стремлением покорить и быть по-
коренным, тщеславием, страстью причинять боль или
даже разрушать» 4. Но в любом случае секс без любви,
столь распространенный на Западе, полагает Фромм, не
дает ни истинного счастья, ни радости, ни подлинно
человеческого наслаждения. Попытка «отыграться в сек-
се», испытать хотя бы минутное торжество, когда по-
терпели неудачу в жизни, любви или творчестве, не-
минуемо приведет к разочарованию и печали. Ведь, по
существу, это есть желание, говорит Фромм в книге
«Иметь или быть?», «стать сверхчеловеком, не будучи
человеком». Он приводит известное выражение: «После
соития животное печально» и считает его справедли-
вым именно в случае секса без любви, «Пиковое
переживание» оказывается концом общения V приводит
к опустошению, ибо физическая близость не устраняет
отчуждения между людьми. «Одиночество вдвоем» -
самое, пожалуй, остро ощущаемое одиночество. «Ра-
1 Fromm E. The art of loving. P. 52-53.
2 Ibid. P. 56.
•' Ibid. P. 89.
' Ibid. P. 54.
343
дость в сексуальной сфере, по его мнению, возможна
лишь тогда, когда физическая близость является в то же
время и духовной близостью, то есть любовью» '.
Радость сопутствует творческому горению человече-
ского бытия, а не потребительскому его тлению или эго-
истическому прожиганию. Фромм обращается к этиче-
ской концепции Спинозы, в которой радость понимает-
ся как добродетель и благо, тогда как печаль есть грех
и зло. Это потому, что радость есть переход человека
от меньшего совершенства к большему, а печаль -
от большего совершенства к меньшему. Для Фромма
именно любовь является катализатором радости. Он де-
лает акцент на духовно-нравственной сущности любви.
Любовь - это не вещь, не собственность и даже не
богиня, которой должно поклоняться. «В действитель-
ности существует лишь акт любви. Любить - это форма
продуктивной деятельности. Она предполагает проявле-
ние интереса и заботы, познание, душевный отклик,
изъявление чувств, наслаждение... Она возбуждает и уси-
ливает ощущение .полноты жизни. Это процесс само-
обновления и самообогащения» 2. Такую любовь Фромм
называет «истинной любовью», исходящей из «принципа
бытия» человека. Ее глубинным базисом является
общение двоих, вытекающее из «сущности их бытия»,
или «центра их существования», благодаря чему и воз-
можны между ними взаимопонимание и гармония. Он
предостерегает от застоя, косности, самоуспокоенности
в любви, подчеркивая: «Любовь - это не место для от-.;
дыха, а совместный и упорный труд, идет ли речь о гар-а
монии или конфликте, радости или печали, которые;
вторичны и производны от качества общения дво-
их» 3.
' Фромм Э. Иметь или быть? С. 143.
2 Там же. С. 74.
3 Fromm E. The art of loving. P. 103.
344
«Истинную любовь» Фромм отличает от «фальшивой
любви» по «принципу обладания», которая есть взаим-
ное удовлетворение эгоистических устремлений, «тупи-
ковое замыкание личностей на самих себе». Тогда как
«истинная любовь» снимает эгоистическую подоплеку
человеческого поведения, заставляет забывать о себе,
учит отдавать себя другим, помогает преодолеть потре-
бительскую ориентацию. Здесь есть простор и широта
для человеческого общения: «Тот, кто любит по-настоя-
щему какого-то одного человека, любит весь мир» '.
В целом представления Фромма о любви выдержаны
в духе «высокой европейской традиции», идущей от
Платона и поэтизирующей духовную сторону любви. Не-
смотря на безотрадную «любовную ситуацию» на Западе,
он верит в человека и его способность любить, являясь,
так сказать, «верующим» в этой сфере культуры. Хотя
раздумья его, а подчас и выводы печальны, он остается,
несмотря ни на что, оптимистом и «певцом любви». ...
http://filam.ru/view_mono.php?id=19
СУДЬБА ЛЮБВИ СЕГОДНЯ
Нравственно-психологический очерк
Многое привязывает нас к жиз-
ни, но вдохновение жить дает
нам только любовь.
Трагизм любви
Судьба любви трагична во все времена. Такова она
и сегодня. Это, конечно, не означает, что нет любви сча-
стливой, но даже и в ней неизбежны трагические пере-
живания и трагические обстоятельства. Трагизм любви
обусловлен, с одной стороны, непредсказуемо свое-
нравной природой любви, а с другой - ее социальной
зависимостью. Парадокс состоит в том, что любовь, как
«дитя цивилизации», цивилизацией и губится. Так сказать,
«родная мать» любви до сих пор выступает по отноше-
нию к ней как злая «мачеха». Сначала был поставлен
«заслон» сексуальным влечениям человека, а затем на-
дета «смирительная рубашка» и на чувство любви.
Если теперь в развитых обществах снят не только «зас-
лон», но и открыты все «шлюзы» для секса, то «сми-
рительная рубашка» остается на чувстве любви. Не было
и пока нет такого современного общества, в котором
существовал бы культ любви человеческой и воспиты-
валась бы высокая культура любви. А каких только куль-
тов не было! Чему только не поклонялись и не поклоня-
ются люди! Однако и поныне нам остается лишь меч-
тять вместе с А. И. Куприным о том прекрасном
времени, когда любовь станет «светлой религией мира».
В наш нигилистический и даже циничный век на
«пьедестал» возведен Его Величество Секс, обслужи-
331
ваемый теориями «сексуальной революции» и «свобод-
ной любви», а также мощной «сексуальной индустрией».
Современное развитое человечество, создавшее себе
сказочный комфорт во всех областях (на фоне другой
части человечества - голодающей, болеющей и преж-
девременно умирающей!), дальше, чем когда бы то ни
было, отстоит от такой трудной, сложной и трагической
реальности, как любовь. Оно и понятно! Чем больше
комфорта, тем меньше желаний усложнять себе жизнь.
Привычка к комфорту не может не ослаблять творче-
ский потенциал жизни, волю к преодолению, динамизм
стремлений, остроту интеллекта, свежесть чувств. Лишь
единицам удается вырваться из «сладких объятий»
этой гибельной привычки. «Монстр потребительства»
преследует современное человечество, разъедая души
и калеча судьбы людей. Не есть ли это самое отрица-
тельное следствие научно-технического прогресса? Мало
кто ищет любви сегодня, зато многие ищут удобств,
выгоды и наслаждений. Причем эти последние теперь
понимаются отнюдь не в античном духе как «отсут-
ствие страданий», а как положительная и экстенсивная
величина, в погоне за которой люди подчас не щадят
ни себя, ни своих близких, ни тем более дальних. Сколь-
ко людей живут в «постылом браке» лишь потому,
что боятся потерять выгоды и удобства от владения
семейным имуществом (квартира, дача, машина, деньги
и т. д.). Увы, подчас даже дети не так связывают
супругов, как материальные ценности, как будто превы-
ше этих последних нет ничего на свете. Отсюда поня-
тен прагматический характер человеческих отношений,
их бездушно-рассудочная заземленность, обыденность,
а иногда и пошлость, узкожитейская заданность.
Конечно, все это было и в прежние времена, но
не так бросалось в глаза, в те периоды, когда борьба за
выживание стоила многих усилий и отнимала у человека
большую часть его времени. Теперь же, когда материаль-
332
ное жизнеобеспечение значительно облегчено, человек
мог бы оторвать свой взор от земли и перестать быть
рабом вещных ценностей. Однако именно теперь, как
никогда, он им привержен. Агрессивная «деструкция
любви» связана не только с потребительством, но так-
же с развенчанием «святости», экзистенциальной уни-
кальности, человеческой самобытности и глубинной ин-
тимности любви. Все это брошено в жертву группово-
му сексу, порнографии, проституции, самым диким «экс-
периментам» в области любовных отношений и пережи-
ваний. Пресыщенное человечество подхлестывает себя
алкоголем, наркотиками, физиологической экзотикой,
крикливой рекламой секса и его «сподручных средств»
массового производства, безудержной гонкой за «мак-
симумом наслаждений». Все более и более молодые
люди вступают в сексуальные отношения без малейшего
представления о любви, однако называя «это» любовью.
Поистине прав Ларошфуко, заметивший: «Любовь одна,
но подделок под нее тысячи». В этой связи стоит вспом-
нить еще один его блестящий афоризм, ставший осо-
бенно актуальным в нашем веке: «Истинная любовь
похожа на привидение: все о ней говорят, но мало кто
ее видел».
Этакая раскованность, а нередко и распущенность
в пропаганде секса, демонстрации сцен интимной жизни
в сексфильмах, культ изощренной эротики приучают
современного человека поклоняться «тому» в любви,
что в ней является вторичным и подчиненным духовно-
нравственному и эстетическому началу. Какое бы сча-
стье ни приносило сексуальное общение, все же «звезд-
ная вершина» любви - в духовной гармонии, сердеч-
ной близости и абсолютной незаменимости любимого
человека, тогда как в сексе замена вполне возможна.
Как бы ни были мы индивидуальны физически, все же
истинное и бесконечное разнообразие-в духе. Сек-
суальный инстинкт относительно статичен, как и всякий
333
инстинкт. Его можно вычислить. Любовь же вычислить
нельзя! Она индивидуальна и неповторима, как и сам че-
ловек. Не потому ли уже в древнеиндийском трактате
о любви «Камасутра» перечисляются все «технические
приемы» сексуального общения, тогда как «духовной
формулы» любви нет ни в нем, ни в других трактатах.
Ее и в принципе не может быть, так как любовь уникаль-
на. Хотя лукавый и многоопытный Овидий в своей «Нау-
ке любви» дает множество психологических со-
ветов влюбленным (как познакомиться, завоевать любовь
и сохранить ее), но в конце концов вынужден при-
знать, «что легче исчислить песок на побережье мор-
ском», чем перечесть лишь «места для любовной охо-
ты», не говоря уже обо всем остальном.
Практика «сексуальной раскованности» была теорети-
чески обоснована социологами, психологами, врачами
на Западе, видевшими в подавлении человеческой сек-
суальности источник невротизации населения, половых
извращений, проституции и т. п. Так, один из теорети-
ков «сексуальной революции», врач и психолог В. Райх
(автор книг «Сексуальная революция», «Функция оргаз-
ма»), выступил за эмансипацию сексуальных влечений
от гнета «репрессивной цивилизации». Соглашаясь с
3. Фрейдом в том, что сексуальная репрессия была
необходима для развития культуры, он вместе с тем де-
лает акцент на ее губительных для человека послед-
ствиях, усугубленных экономическим угнетением. Райх
делит историю человечества на два глобальных периода.
Первый характеризуется матриархатом, отсутствием эко-
номического, морального и сексуального угнетения, сво-
бодой «генитальной жизни в любви», добрачным сексом
и отсутствием половых извращений. Во втором периоде
происходит переход к патриархату, принудительному
браку без любви, патриархальной моногамной семье, до-
брачному аскетизму, подавлению сексуальных влечений,
экономическому угнетению. Оздоровление западного
334
общества Райх видит в отказе от патриархата, моногам-
ной семьи, аскетической морали, сексуальной репрес-
сии, а следовательно, в раскрепощении женщин, сек-
суальных инстинктов и особенно «оргазмной жизнен-
ной энергии».
Эти идеи «упали» на благодатную почву массовой
культуры на Западе и стали весьма популярными.
Они получили свое подкрепление в творчестве извест-
ного социолога-неофрейдиста Г. Маркузе, издавшего
в 1955 г. книгу «Эрос и цивилизация. Философское
исследование о Фрейде». Заимствуя и развивая идеи
Фрейда о репрессивном характере культуры, он усмат-
ривает в «первичной репрессии» сексуальных влечений
и «дополнительной репрессии» экономического харак-
тера («принципе производительности») причину не толь-
ко болезней, но и духовно-нравственной деградации
личности, а главное, ее активности, сведенной к подне-
вольному, отчужденному труду. Отсюда проистекают
ослабление уровня критического интеллекта, фантазии,
творческих способностей, эмоциональная ущербность,
упрощенно-потребительское отношение к миру и другим
людям. Переосмысливая античный образ Прометея,
Маркузе считает его символом «репрессивной цивили-
зации», рабского труда и человеческих страданий.
Для возрождения человека и общества Маркузе
провозглашает «Великий отказ» от всех форм угнете-
ния, начиная от сексуальной репрессии и патриархаль-
но-моногамной семьи и кончая государственным репрес-
сивным аппаратом. Поэтому социальная революция не-
возможна без «сексуальной революции», воспитания
«новой чувственности» и «нового человека» с развитым
эстетическим видением мира. Маркузе мечтает о «не-
репрессивной либидной цивилизации», в которой господ-
ствуют творческий Эрос и «принцип наслаждения»,
свобода и фантазия, любовь и красота. Снятие отчужде-
ния превращает труд из подневольной обязанности в
335
«творческую игру», источник радости и наслаждения.
В результате ликвидации сексуального отчуждения до-
стигается «свободное эротическое отношение к миру»,
«самосублимация сексуальности» в творческой деятель-
ности, так что либидо из угрозы культуре становится
ускорителем ее развития. Наконец, преодоление стра-
дания - основного состояния человека в «репрессивной
цивилизации» - является гуманным следствием гармони-
ческого бытия человека в условиях «либидной культу-
ры». Символом этой последней Маркузе объявляет ан-
тичные образы Орфея и Нарцисса. Как и в случае с обра-
зом Прометея, он дает свое толкование мифа о них.
«Орфический Эрос... побеждает жестокость и смерть
и несет освобождение. Его язык - песня, а его труд -
игра» '. Он служит любви и красоте, находясь в гар-
монии с собой и миром. Нарцисс также следует прин-
ципу наслаждения, испытывая удовольствие от само-
созерцания, знаменуя этим свободу от «принципа реаль-
ности». Культивирование прекрасной чувственности, эс-
тетическое видение мира, творческое самовыражение,
свобода от страдания, гармония с природой - в этом
суть орфическо-нарциссического способа бытия, соглас-
но Маркузе.
Результат распространения концепции «сексуальной
революции» оказался неожиданным для их авторов,
обернувшись вульгарно-гедонистическим истолкованием
их идей. Однако на почве потребительской культуры
и массового сознания, а также духовно-нравственной
«недостаточности» общества трудно было ожидать
иного результата. Разрыв между сексом и любовью,
«свободой в любви» и действительной свободой человека
продолжал углубляться. Подмена любви сексом, внеш-
нее общение между людьми вместо внутренней гармо-
нии, «рынок любви» вместо «храма любви» стали темой
' Marcuse H. Eros and civilization. L., 1956. P. 171.
336
довольно грустных размышлений известного социолога
и психолога Э. Фромма. В книге «Искусство любви»
он говорит о «разрушении любви» на Западе, что свя-
зано, по его мнению, с «отчуждением современного
человека от самого себя, других людей и от природы» '.
Он указывает на рыночные отношения, которые на За-
паде являются моделью для всех других отношений,
в том числе и любовных. Как на рынке внимание
покупателей привлекают прежде всего яркой внешней
упаковкой товара, его соответствием моде и другим
потребительским признакам, так и в общении мужчины
и женщины на первое место выступают внешняя
атрибутика, социальная роль и т. п. Так, скажем, в мужчи-
не ценятся должность, власть, деньги, а в женщине -
привлекательность, умение «подать себя», вести домаш-
нее хозяйство и т. п. Поверхностное и легковесное
отношение к любви, пишет Фромм, демонстрируется ог-
ромным количеством «ширпотребных фильмов» о сча-
стливой и несчастной любви, а также «низкопробных
песенок» о любви, из которых массовый потребитель
черпает незамысловатые сведения. Хотя публика до пре-
дела насыщена информацией «вроде бы о любви»,
мало кто имеет представление о «настоящей любви»,
не умея отличить ее от «любви фальшивой». Ныне
на Западе считается «модной» любовь, сетует Фромм,
в истоке которой - внезапно нахлынувшее чувство, эмо-
циональная спонтанность, необузданная страсть, чаще
всего исключающие ответственность, человеческую серь-
езность, духовно-нравственное родство и взаимопонима-
ние между партнерами. Несмотря на то что все горят
«страстным желанием любви», практически в обществе
потребления «почти все считается более важным, чем
любовь: успех, престиж, деньги, власть; вся энергия
Fromm E. The art of loving. N.Υ., 1962. P. 86.
22 Философия любви. Ч. 1. 337
тратится на достижение этих целей, и почти ничего не
делается, чтобы научиться искусству любви» '.
В своей последней книге «Иметь или быть?» Фромм
разоблачает стремление людей «владеть любовью на-
подобие владения всякими вещами», что особенно он
считает характерным для «законных супругов». Ведь
«брачный контракт дает каждой из сторон исключитель-
ное право на владение телом, 'чувствами и вниманием
партнера. Теперь уже нет нужды никого завоевывать...
прилагать усилия, чтобы быть привлекательным и вызы-
вать любовь, поэтому оба начинают надоедать друг
АРУгу, и в результате красота их исчезает... Теперь
вместо того, чтобы любить друг друга, они доволь-
ствуются совместным владением тем, что имеют: день-
гами, общественным положением, домом, детьми» 2.
Не понимая того, что любовь нельзя «иметь», каждый
из супругов ищет причину в другом. Кто-то пытается
сменить супруга или обзавестись многочисленными лю-
бовниками, вместо того «чтобы научиться любить хотя
бы одного». «Все это не означает,- считает все-таки
Фромм,- что брак не может быть наилучшим решением
для двух любящих друг друга людей. Вся трудность
заключается не в браке, а в собственнической сущности
обоих партнеров и в конечном счете всего общества» '.
Здесь он описывает типичный случай деградации любви
в супружеских отношениях, увы, характерный не только
«для них», но и «для нас». Как нередко бывает,
молодые люди с еще незрелыми душами, поставив
штамп в паспорте о «законном браке», успокаиваются
и наивно думают, что теперь-то любовь им обеспечена,
так сказать, «по обязанности» и «раз и навсегда»,
а через некоторое время спешат в суд с заявлением
о разводе, жалуясь на «отсутствие любви».
1 Fromm E. The art of loving. P. 6.
2 Фромм Э. Иметь или быть? М., 1986. С. 75-76.
3 Там же. С. 76.
338
Давайте задумаемся над принятой у нас семейной
«аббревиатурой» - «мой», «моя», когда речь идет о
муже и жене, как будто у них нет ни просто имени,
ни ласкового семейного имени. Нет, это не милая дань
традиции или невинной привычке. Это - предельно точ-
ное выражение семейной психологии - психологии соб-
ственнической, ревнивой, стерегущей и надзирающей.
Мы ликвидировали частную собственность на средства
производства, оставив в неприкосновенности «частную
собственность на человека» - худший вид собственности,
культивируемый веками и тысячелетиями. Ясно, что
«собственность на человека» не имеет ничего общего
с психологией верности в любви. Так что грустные
раздумья Фромме о судьбе любви в XX в. актуальны
и для нашей действительности.
Фромм указывает также на большое число людей
на Западе, функционеров с «рыночным характером»
и «манипулятивным интеллектом», бездушная рассудоч-
ность которых неминуемо приводит их к эмоциональ-
ной ущербности и нравственной деградации. Для таких
людей любовь навсегда останется terra incognita, в силу
чего они вступают в брак по расчету и в дремучем своем
невежестве не мыслят иного положения вещей. От по-
добных родителей впоследствии бегут эмоционально и
духовно не сломленные дети, не получая от них ни
ласки, ни душевного тепла, ни человеческого понима-
ния и участия.
Итак, в обществе потребления Фромм видит следую-
щие причины «деструкции любви»:
1. Рыночная ориентация человеческих отношений.
2. Собственническая психология людей, привыкших
скорее «иметь», чем «быть».
3. Превалирование вещных ценностей над духовными
и нравственными.
4. Легковесное отношение к глубинным вопросам
человеческого бытия: «Кто Я?», «В чем смысл жиз-
339
ни?», «Каково мое место в мире, среди людей?»
и т. п.
5. Низкий уровень самореализации и духовной куль-
туры личности.
Вот почему Фромм справедливо делает вывод о
«реальном бессилии» людей при всем их сознании своего
могущества в силу гигантского ускорения научно-тех-
нического прогресса. Он, как и Маркузе, ставит задачу
формирования «нового человека», для решения кото-
рой - среди прочих условий - придает важнейшее зна-
чение «возрождению любви» и на этой основе «очелове-
чиванию людей» и их взаимоотношений.
Он выдвигает позитивную программу гуманизации
современного общества и свое представление о «настоя-
щей любви». Тонкое проникновение в психологию любви
и практические рекомендации выгодно отличают пози-
цию Фромма от абстрактно-теоретических концепций
других западных «философов любви», кстати, весьма
немногих в многочисленной «армии философов». Так,
скажем, католические мыслители (Э. Мунье, Ж. Мари-
тен, М. Блондель и другие) противопоставляют «при-
земленной» человеческой любви бесполую, возвышен-
но-духовную любовь к Богу, любовь-агапе, то есть не-
эгоистическую, жертвенную любовь. Только она помогает
человеку достичь «высшего уровня существования»,
считает Маритен. «Заоблачно-идеальные» представления
о любви разделяются и светскими философами. Напри-
мер, основоположник философской антропологии
М. Шелер видит в любви «истинное человеческое пред-
назначение». Но речь идет не о конкретной любви, а о
«чистой любви» как «высшей ценности» и определяющей
«мир ценностей», о любви, предшествующей и как бы
«парящей» над реальными судьбами людей.
Страстным «философом любви» был католический
экзистенциалист Г. Марсель. Для него любовь - это
«сердце человеческого мира, которое теперь перестало
340
биться» '. Он мечтал о спасении человечества в «кон-
тинууме любви», понимая сам прогресс в мире именно
как «прогресс любви». Он связывает с любовью «аб-
солютное возрождение человека» или «рождение зано-
во». Уже в зрелом возрасте он принял католицизм,
но далеко отходил от ортодоксии в трактовке бога,
«перевоплощения», «личного бессмертия» и т. д. Бог -
это не трансцендентная причина мира и творец лю-
дей, а есть сама любовь. Потому любовь «божествен-
на и священна». Любовь - фундамент человеческого
мира, главная из «святынь», утраченных современным
человечеством, наряду с милосердием, совестью, верой
и надеждой. Христианское понятие «личного бессмер-
тия» Марсель также переосмыслил в светском духе.
Оно не в «потусторонней сверхжизни», не на небесах,
а в этом мире, где живой и умерший как бы «рассчи-
тывают друг на друга». Подлинное «бессмертие после
смерти» достигается в реальной жизни благодаря памя-
ти любивших нас людей: «Как физическая реальность
человек погибает, но как сознание, как связь с созна-
нием других посредством любви он остается» 2. Это
бессмертие как существование в «невидимом мире»
человеческой памяти тем реальнее, чем больше людей
помнят о нас с любовью и чем больше жертвенной
любви мы сами принесли в мир. Иногда реальность
«невидимого мира», говорит Марсель, чувствуется силь-
нее, чем реальность повседневного «видимого мира».
Речь идет о силе и значимости для человека субъек-
тивной психологической реальности, основой которой яв-
ляется любовь.
Интересные сами по себе «мысли о любви» многих
западных философов, равно как и абстрактно-теорети-
1 Marcel G. Le Mystere del'Etre. P., 1951. V. 1. P. 27.
'' Marcel G. Journal metafisique. "P., 1949. P. 236.
341
ческие концепции любви, существенный штрих в само-
сознании современной культуры. Однако они мало что
могут дать человеку, живущему практически без любви
в отчужденном, или, по удачному определению Марсе-
ля, «расколотом мире». Фромм же пытается заполнить
этот вакуум, и даже требовательный читатель найдет у
него немало тонких суждений и дельных советов. Он
выступает как горячий защитник любви - в противовес
функционерам, нигилистам и циникам. Он считает лю-
бовь общечеловеческой ценностью и верит, что «людям
присуща столь глубокая потребность в любви, что, когда
они ведут себя как волки, это обязательно вызывает
у них чувство вины. Наша мнимая вера в любовь в ка-
кой-то степени притупляет в нас боль от бессозна-
тельного чувства вины за то, что мы живем без любви» '.
Правда, некоторый прогресс он видит в том, что теперь
на Западе перестали называть любовью «всякого рода
связи», сексуальное влечение или теплые дружеские
отношения.
В книге «Искусство любви» Фромм выявляет специ-
фику половой любви (он ее называет эротической) в от-
личие от других видов любви: между родителями и деть-
ми, материнской, отцовской, братской, себялюбия, люб-
ви к Богу. Так, материнская или братская любовь
не знает избирательности, полагает он, ибо мать любит
всех своих детей, равно как брат - всех своих братьев.
Напротив, эротическая любовь глубоко дифференцирова-
на, исключительно избирательна, так как «предпола-
гает страстное желание к полному слиянию, единению
с одним-единственным человеком. Такова она по своей
истинной природе». Фромм указывает на характерней-
шую психологическую особенность возникновения эроти-
ческой любви: «внезапное ощущение как бы «падения
в любовь», в результате чего рушатся барьеры между
1 Фромм Э. Иметь или быть? С. 166.
342
до того чужими людьми»1. Это спонтанное начало -
важнейший, но недостаточный признак любви челове-
ческой. Другой ее атрибут связан с фактором воли:
«Любить кого-нибудь не есть просто сильное ощущение,
но также и решение, суждение, обещание... любить друг
друга вечно» 2.
Фромм предостерегает от сведения любви к сексу:
«Любовь не является следствием сексуального удовлет-
ворения, наоборот,- сексуальное счастье и даже владе-
ние так называемой сексуальной техникой сами произ-
водны от любви» 3. Вместе с тем он обращает внимание
на то, что сексуальное желание может стимулировать-
ся - помимо любви - просто «физическим влечением,
страхом одиночества, стремлением покорить и быть по-
коренным, тщеславием, страстью причинять боль или
даже разрушать» 4. Но в любом случае секс без любви,
столь распространенный на Западе, полагает Фромм, не
дает ни истинного счастья, ни радости, ни подлинно
человеческого наслаждения. Попытка «отыграться в сек-
се», испытать хотя бы минутное торжество, когда по-
терпели неудачу в жизни, любви или творчестве, не-
минуемо приведет к разочарованию и печали. Ведь, по
существу, это есть желание, говорит Фромм в книге
«Иметь или быть?», «стать сверхчеловеком, не будучи
человеком». Он приводит известное выражение: «После
соития животное печально» и считает его справедли-
вым именно в случае секса без любви, «Пиковое
переживание» оказывается концом общения V приводит
к опустошению, ибо физическая близость не устраняет
отчуждения между людьми. «Одиночество вдвоем» -
самое, пожалуй, остро ощущаемое одиночество. «Ра-
1 Fromm E. The art of loving. P. 52-53.
2 Ibid. P. 56.
•' Ibid. P. 89.
' Ibid. P. 54.
343
дость в сексуальной сфере, по его мнению, возможна
лишь тогда, когда физическая близость является в то же
время и духовной близостью, то есть любовью» '.
Радость сопутствует творческому горению человече-
ского бытия, а не потребительскому его тлению или эго-
истическому прожиганию. Фромм обращается к этиче-
ской концепции Спинозы, в которой радость понимает-
ся как добродетель и благо, тогда как печаль есть грех
и зло. Это потому, что радость есть переход человека
от меньшего совершенства к большему, а печаль -
от большего совершенства к меньшему. Для Фромма
именно любовь является катализатором радости. Он де-
лает акцент на духовно-нравственной сущности любви.
Любовь - это не вещь, не собственность и даже не
богиня, которой должно поклоняться. «В действитель-
ности существует лишь акт любви. Любить - это форма
продуктивной деятельности. Она предполагает проявле-
ние интереса и заботы, познание, душевный отклик,
изъявление чувств, наслаждение... Она возбуждает и уси-
ливает ощущение .полноты жизни. Это процесс само-
обновления и самообогащения» 2. Такую любовь Фромм
называет «истинной любовью», исходящей из «принципа
бытия» человека. Ее глубинным базисом является
общение двоих, вытекающее из «сущности их бытия»,
или «центра их существования», благодаря чему и воз-
можны между ними взаимопонимание и гармония. Он
предостерегает от застоя, косности, самоуспокоенности
в любви, подчеркивая: «Любовь - это не место для от-.;
дыха, а совместный и упорный труд, идет ли речь о гар-а
монии или конфликте, радости или печали, которые;
вторичны и производны от качества общения дво-
их» 3.
' Фромм Э. Иметь или быть? С. 143.
2 Там же. С. 74.
3 Fromm E. The art of loving. P. 103.
344
«Истинную любовь» Фромм отличает от «фальшивой
любви» по «принципу обладания», которая есть взаим-
ное удовлетворение эгоистических устремлений, «тупи-
ковое замыкание личностей на самих себе». Тогда как
«истинная любовь» снимает эгоистическую подоплеку
человеческого поведения, заставляет забывать о себе,
учит отдавать себя другим, помогает преодолеть потре-
бительскую ориентацию. Здесь есть простор и широта
для человеческого общения: «Тот, кто любит по-настоя-
щему какого-то одного человека, любит весь мир» '.
В целом представления Фромма о любви выдержаны
в духе «высокой европейской традиции», идущей от
Платона и поэтизирующей духовную сторону любви. Не-
смотря на безотрадную «любовную ситуацию» на Западе,
он верит в человека и его способность любить, являясь,
так сказать, «верующим» в этой сфере культуры. Хотя
раздумья его, а подчас и выводы печальны, он остается,
несмотря ни на что, оптимистом и «певцом любви». ...
http://filam.ru/view_mono.php?id=19