Николай Степанович
Когда-то я был... знаком с девушкой... Я восклицал тогда:
-- Что Гумилев?! Да такие стихи каждый пишет в 17 лет!
А она отвечала:
-- А я... люблю Гумилева...
Понятно, что никаких гумилевых она не читала. На полке он, конечно, стоял у нее. И всегда почему-то открывался на 17-й странице. Не дальше. А я ругал "неоромантические сказки". Я называл их "безвоздушными". Короли в замках были картонными, дьяволы -- восковыми, от красавиц было тошно.
-- Смесь пафоса и бутафории! -- заявлял я. -- Вполне в духе Вертинского!
Мне и самому было 17...
Так продолжалось до тех пор, пока я не познакомился с Николаем Степановичем... поближе.
-- Говорят, вы ругаете мои стихи? -- сказал он с улыбкой.
Я смутился.
-- Говорят, вы неплохо рисуете, -- продолжал он. -- Может быть, изобразите?.. Меня... Не слишком это вас затруднит? Понимаете, ни одного большого портрета ведь не осталось -- все рисунки да фотографии. А хочется... красок. Не слишком я "картонная" модель?
Он улыбался. Он смотрел совершенно сквозь меня -- глаза у него косили.
Я задумался. Я сказал неожиданно:
-- Простите, Николай Степанович. Не получится. Нет у меня таких красок. Для того, чтоб вас изобразить, нужны пятна леопарда, перья павлина, смех абиссинца... Как в той сказке, помните, где гномы из лунного света Гарму цепи ковали. Надо все это соединить... И чтоб безвкусицы, пошлости не получилось. У меня так не выйдет...
-- Ну что ж... -- сказал он задумчиво. -- Придется остаться как на фотографиях...