А.А. Алексеев, М.Г. Селезнёв и А.С. Десницкий о новом церковном переводе Библии на русский язык
Очень интересно было прочесть интервью
А. А. Алексеева, М. Г. Селезнёва и А. С. Десницкого
по поводу проблем, связанных с проектом создания нового церковного перевода Священного писания на русский язык ("патриаршего перевода Библии") в expert.ru
Привожу далее фрагмент публикации, относящийся к интервью М. Г. Селезнёва.
О новом переводе Библии на русский язык и о том, как шла работа над переводом Библии в Российском Библейском обществе в 1990-е гг. со своей точки зрения расскажет заведующий кафедрой библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры Михаил Селезнев, возглавлявший переводческую группу РБО с 1996 по 2010 год.
- Мы знаем, что перевод Библии на национальный язык часто становится основой национальной культуры. Русский Синодальный перевод стал «Библией новомучеников». Какую роль может сыграть новый русский перевод Библии в жизни нашего народа?
- Когда в XIX веке переводчики создавали то, что мы сейчас именуем Синодальным переводом, никто ведь из них не знал, что они создают «Библию новомучеников». Им и помыслить такое было невозможно - они бы ужаснулись, они бы не поверили. Человеку не дано предвидеть будущего. И нам с Вами тоже не дано.
- А вообще, какое место занимает Библия в жизни народа?
- Это зависит от того, какое место занимает Церковь в жизни народа. Поэтому место Библии в жизни России зависит от того, какое место займет Церковь в жизни России. Что ждет нашу Церковь в будущем, мы не знаем, но думаю, что будущее Церкви связано, в частности, и с тем, сделаем ли мы сегодня новый перевод Библии, или нет.
- На прошедшей в ноябре 2013 г. конференции «Современная библеистика и Предание Церкви» участники предложили начать работу над новым переводом Библии на русский язык. Но позднее, в интервью Интерфаксу владыка Иларион сказал, что говорить о начале перевода пока рано, нужно к этому готовиться.
- В этих утверждениях нет противоречия. Перевод Библии - огромный проект, и к нему нужно серьезно готовиться. Ноябрьская конференция - впервые это было на столь высоком уровне - поставила вопрос перевода Библии на повестку дня. Теперь уже просто отмахнуться от этого вопроса - нельзя. Но это не означает, что он будет решен завтра. Перед нами много сложностей, самого разного характера. Есть трудности чисто филологические, особенно в Ветхом Завете - неясность в значении слов, неоднозначный синтаксис. Есть сложности с интерпретацией - мы недостаточно хорошо знаем исторический контекст, бытовые и культурные реалии той эпохи. Кроме того, нам нужно считаться с уже сложившейся традицией перевода, это иногда помогает современному переводчику, а иногда становится для него серьезной проблемой. Библия не просто один из древних текстов, для христианина это основа религиозной жизни. Ответственность переводчика здесь огромная.
- Кто может принять решение о начале работы над переводом?
- Конференция может только поставить вопрос, и ноябрьская конференция это сделала. А принимать решение о начале нового перевода может только высшая церковная власть. Это должно быть не чье-то личное решение, а соборное постановление.
- Будем надеяться, решение будет принято. Основываясь на вашем опыте руководства подобной работой в РБО, расскажите, как в таком случае дальше должна пойти работа над переводом?
- В РБО перевод Ветхого Завета начался по инициативе одного человека, а именно меня. Никакой «соборности» не требовалось, достаточно было того, что руководство РБО и спонсоры из Объединенных Библейских Обществ поддержали эту инициативу - проект ожил. Одна за другой стали выходить книжки. В Церкви такое невозможно. Требуется соборное решение, соборное одобрение принципов перевода. Ведь мера ответственности за перевод у частной организации несравненно меньше, чем у Церкви. Очевидно, в Церкви многое должно быть иначе, чем в РБО. В Библейском обществе над переводом Ветхого Завета работало человек пятнадцать, включая переводчиков, редакторов, рецензентов, кто-то приходил, кто-то уходил, на каких-то этапах я привлекал к участию в работе своих студентов. Если говорить о церковном переводе, важно подчеркнуть, что здесь одновременно с переводом обязательно должно быть создано несколько уровней комментариев - текстологических, историко-филологических, экзегетических. Когда я встречался с читателями наших переводов, они постоянно просили: больше комментариев! Жаль, что в проекте РБО это пожелание осталось нереализованным. Церковный проект - если он будет - неизбежно будет более масштабным. В нем должны участвовать не только переводчики, но и комментаторы, не только библеисты, но и литераторы, и специалисты, которые смогут организовать обратную связь с читателями. Требуется разъяснить читателю, с чем связано в том или ином случае изменение привычного текста. Очень важна последовательность и продуманность в переводе лексики (Синодальный перевод, увы, последовательностью здесь не отличается, даже одно и то же географическое название в разных книгах передается по-разному!). А это означает серьезную лексикографическую работу, в идеале - создание современных словарей библейского древнееврейского и древнегреческого. Ветхозаветный перевод РБО собрал вокруг себя немногочисленных на тот момент представителей нашей нарождавшейся библейской науки, поддерживал их. Аналогичную роль - только во много раз большую по масштабу - должен сыграть и новый перевод Библии, если он состоится. Такой проект может и должен идти только в контексте формирования российской школы библеистики. Он не под силу ни одному человеку, ни группе единомышленников, но только серьезному научному институту, который будет рассматривать перевод Библии как центральную - но не единственную - свою задачу. Наряду с собственно переводом - комментарии, словари, создание научной школы. В уже упомянутом Вами интервью Интерфаксу митрополит Иларион говорил о 15-ти годах, которые понадобятся на работу, я думаю, имеет смысл взять эту оценку за отправную точку. Действительно, опыт Объединенных Библейских Обществ показывает, что в среднем около 15 лет уходит на перевод Библии. Конечно, история может внести свои коррективы. Работа может занять меньше времени, если сложится сплоченная команда людей и хорошие рабочие отношения с руководством. Или, наоборот, может занять больше времени, ведь в России всегда много неожиданностей. Синодальный перевод, скажем, делался в общей сложности 60 лет. Митрополит Иларион отметил в своем интервью Интерфаксу, что этот проект может реализоваться только как общенациональный, с соответствующим вниманием и государственной поддержкой, в том числе, финансовой. Что ж, это реалистичный подход.
- Патриарх высказал мнение, что нужно сначала подготовить критический текст кирилло-мефодиевской славянской Библии. Какие еще условия должны быть соблюдены, чтобы начать перевод?
- Слова Патриарха о том, что работа над новым русским переводом должна вестись в русле кирилло-мефодиевской традиции и с уважением к Синодальному переводу, включают в кирилло-мефодиевскую традицию и сам Синодальный перевод. То есть речь идет о кирилло-мефодиевской традиции в широком смысле слова - не о буквальном следовании византийскому тексту того времени, а о естественной для Церкви преемственности библейских текстов: славянских, древнерусских, современных русских.
- Можно ли кирилло-мефодиевскую традицию понимать не столько как верность конкретному тексту, сколько как саму идею возможности переводов Библии и богослужения на национальные языки?
- Конечно. Кирилл и Мефодий переводили священные тексты на славянский язык, за что были объявлены еретиками и пострадали. Римский папа их все же поддержал. Враги Кирилла и Мефодия утверждали, что есть сакральные языки, на которые можно переводить священные тексты и молитвы, а есть языки профанные, на которых молиться Богу нельзя. Это так называемая «трехъязычная ересь» - учение, что священными языками являются только еврейский, греческий и латынь …
- … сейчас она превратилась в «четырехъязычную ересь», добавившую к этим языкам церковно-славянский...
- … сейчас она превратилась в «моноязычную ересь», которая гласит, что единственный язык, достойный того, чтобы на нем звучало слово Божие - это славянский. Апологеты славянского языка лишают сакральности даже латынь, а уж еврейский тем более.
- С какого текста должен делаться перевод Ветхого Завета - с греческого или еврейского?
- Этот вопрос встал еще в XIX веке. Тогда решили переводить с еврейского языка; в этом огромная заслуга, прежде всего, митрополита Филарета Московского. Еврейский текст Ветхого Завета писался на живом еще тогда древнееврейском языке. Несомненно, язык письменных текстов отличался от разговорного (хотя в повествовательной прозе, особенно в диалогах, разница, скорее всего, была не велика). Но ведь и русский литературный язык отличается от разговорного! Язык древнееврейской поэзии (псалмов, например) был языком «высокого штиля» - он отличался от языка прозы примерно так же, как поэзия Пушкина от современной нам русской прозы. И все же в обоих случаях - и в случае поэзии, и в случае прозы - это был живой язык, он был рассчитан на то, что текст слушают и тут же понимают. Поэтому его можно переводить на современный литературный язык, передавая древнееврейскую прозу литературной прозой, а поэзию - слегка архаизированной поэзией. А природа греческой Библии (Септуагинты) принципиально другая. Это перевод очень дословный, подчас это просто - по синтаксису, по лексике - древнееврейский язык, переодевшийся в греческие корни и суффиксы. Многие современные ученые считают, что Септуагинта создавалась как своего рода «подстрочник» к еврейскому тексту. Это очень искусственный язык. Местами, как кажется, и сами переводчики Септуагинты понимали свою работу, как некую «загадку для читателя». Септуагинта - это текст, который изначально рассчитан на разгадывание, толкование, а не на быстрое понимание. Его так и нужно переводить - на язык, искусственно архаизированный, искусственно буквализированный, искусственно отчужденный от современной литературы. Перевод Септуагинты на современный русский литературный язык был бы ложью по отношению к языку и стилю переводимого текста. Поэтому если мы хотим сделать литературный перевод на современный русский язык, то Септуагинту нельзя брать в качестве оригинала. Кроме того, что еще важнее, вопреки всей своей тенденции к дословности Септуагинта меняет тональность еврейского текста, например, вводит в него термины из греческой философии. Это уже текст из другой эпохи, из другой культуры. Даже образ Бога в Септуагинте несколько иной, чем в еврейском тексте. Вы спросите, как же уживаются вместе эти две тенденции - к буквальной передаче еврейского текста, и, в то же время, к его эллинизации? В двух словах не опишешь, приходите ко мне на лекции в РГГУ. Библейскую традицию можно сравнить с деревом, у которого есть разные срезы - один у корней, другой в середине ствола, третий у молодой ветви. Эти срезы могут друг с другом не совпадать по рисунку. Так и текст Библии. Одно дело - понимание того или иного текста в древнем Израиле, другое - в Израиле времен Нового завета, третье - в эпоху патристики. Еврейский и греческий тексты Библии относятся друг к другу не как разные деревья, а как корень и ствол, как интерпретация более ранняя и более поздняя. Тем самым говорить, что еврейский текст верен, а греческий неверен, или наоборот, - неправильно, это просто два хронологически разных среза единого дерева Библии. Но из разных срезов текста для переводчика важнее срез самый ранний и самый «живой». Поэтому совершенно прав был святитель Филарет, настоявший на переводе Ветхого Завета с древнееврейского. При этом, однако, есть ряд мест, где дошедший до нас еврейский текст Ветхого Завета был поврежден в процессе многократного переписывания. Иногда это произошло еще до перевода Ветхого Завета на греческий, и ученым остается только догадываться о первоначальном тексте, реконструировать его своими силами. Но иногда там, где еврейский текст поврежден, греческая Библия доносит до нас его первоначальный вид. В таких местах даже те переводы Библии, которые основаны на еврейском подлиннике, отклоняются от него в сторону Септуагинты. Так поступали и мы в переводе РБО. Перевод в целом следовал еврейскому тексту, как «живому» и древнейшему, но в подобных местах принимал чтение Септуагинты или кумранских рукописей. Схожим образом - с поправкой на науку того времени - поступали авторы Синодального перевода. Такую же стратегию я предложил бы и для современного церковного перевода.
- Но если делать перевод, который в перспективе может стать богослужебным текстом, то его нужно переводить с Септуагинты, так как богослужение основывается на ней?
- В Русской Церкви сложилась уникальная ситуация, у нас существуют не один, а два главных перевода Библии. Синодальный, перевод для домашнего чтения, сделан (в основном) с древнееврейского и отражает срез библейского «дерева», наиболее близкий к корням. Славянский богослужебный текст восходит (в основном) к тем рукописям Септуагинты, которые использовались византийцами в средние века. Эта ситуация, с первого взгляда, приносит неудобства: человек хочет понять, что же читается на паремии по-славянски, открывает русский перевод и видит там совсем другой текст. Некоторые считают это бедой. А мне кажется, что это не беда, а преимущество. Наличие в нашей культуре двух текстуальных традиций дает нам как бы стереоскопический текст, мы видим - одновременно - разные интерпретации библейской книги, разные эпохи ее существования. Не вижу трагедии, если такая «стереоскопичность» сохранится и в будущем: в полной Библии держаться ближе к архаическим древнееврейским «корням», а паремии переводить ближе к тому, как их понимали в эпоху создания византийского богослужебного чина.
- Какие основные аргументы «за» и «против» перевода Библии на русский язык?
- Самый главный аргумент против - консерватизм нашего религиозного создания. Откуда, когда, почему в нашей культуре появилась идея, что любой изменение в религиозной жизни есть шаг к приближению антихриста? Я не знаю ответа на этот вопрос. Никакой логикой это объяснить нельзя... Какой-то исторической травмой? Реформами Никона? Так или иначе, это часть русской религиозной ментальности. Поэтому новый перевод Библии неизбежно будет вызывать настороженность. Чтобы преодолеть эту настороженность, нужны научные комментарии, объясняющие, зачем нужны изменения, какие ошибки были в старом переводе. Почему переводчик выбрал тот или иной вариант перевода, отличающийся от Синодального текста. Синодальный перевод у нас сейчас воспринимается как стандарт. Когда читатели открывали перевод РБО, они вместе с ним открывали и Синодальный текст, чтобы посмотреть и сравнить: что же там, в «стандарте», написано.
- Получается, что Синодальный перевод сейчас воспринимается как некая традиция, а новый перевод как некое новшество?
- Совершенно верно! Ситуация такая же, как полтора века назад, только тогда Синодальный перевод казался новшеством, а славянский перевод был традиционным. Эта аргументация, что все новое опасно, а «старое вино лучше», может принимать десятки обличий. Например: «С какого издания мы будем переводить? Ведь всем известно, что современные издания испорчены». Или: «На какой язык мы будем переводить? Ведь всем ясно, что современный русский язык испорчен». Что касается доводов в пользу нового перевода, то на первом месте обычно ставят либо необходимость сделать Библию понятной, либо необходимость поправить фактические ошибки Синодального перевода. Но дело ведь не только в том, чтобы было понятно, а еще и в том, чтобы передать поэтику оригинала. Оригинальные библейские тексты очень разные по стилю. А в Синодальном переводе стиль нивелирован единообразным возвышенным канцеляритом. Литературный текст и литературный перевод подчас говорят очень важные вещи между строк - формой, строением, красотой своей. Все это переводчик должен передать. И это сделать, пожалуй, сложнее, чем просто, обложившись комментариями, поправить ошибки.
Полный текст публикации:
Александр Филиппов. Будет ли создан «Патриарший перевод Библии»?
«Expert Online», 18.05.2014
Источник: expert.ru