Погибшая советская батарея. Часть 4
Давно уже здесь не появлялось продолжение данной работы. Честно говоря не ожидал, что тема заинтересует такое большое количество народа. Многие пишут, предлагают свои версии событий, самостоятельно ищут место гибели батареи. Некоторым, наиболее интересным версиям, здесь будут посвящены отдельные заметки. Хочу также извиниться перед теми, кто откликнулся, и кому я уделил недостаточно внимания.
(За фотографию спасибо ув.altyn73. По общей нумерации присвоим ей номер 15)
Четвертая часть работы посвящена одной из версий гибели батареи. Версии неподтвержденной документально, но тем не менее имеющей право на существование.
Данная версия связана с воспоминаниями Жаренова Александра Сергеевича, бывшего осенью 1941 года политруком одной из рот батальона связи 173-й стрелковой дивизии . В октябре он вместе со своим батальоном выходил из окружения в том же районе, что и погибшая батарея, а также был участником ситуации, в которой батарея вполне могла оказаться. Здесь будет приведен небольшой отрывок из воспоминаний, где описывается отступление и выход частей батальона из окружения, кое-где сокращенный за счет малоинтересных деталей (с полным текстом можно ознакомиться тут).
"Враг усиливает удары на земле и с воздуха. Спускающиеся сумерки озаряются заревом пожарищ. Горят деревни. Орудийный гул, стрекот пулеметов. С воем и свистом пролетают снаряды, с треском разрываются вокруг командного пункта. Крики, стоны раненых, горечь во рту от дыма. Противник теснит наши части.
Под вечер (вероятно 4-го октября - прим. knigo_man) батальон связи получает приказ на отход. Молча покидаем позиции. По мере удаления березовая роща, затянутая туманом и дымом, кажется силуэтом причудливо разбитой скалы. Первой продвигается артиллерия, прикрывая наш отход. Небо заволакивает свинцовыми тучами. Дождь. На сердце камень - мы отступаем...
-Надо отходить, чтобы сохранить силы, - говорят нам. Наша колонна медленно двигается. Идем по деревне Космачево. На улице толпятся жители - старые и малые. Они смотрят на нас хмуро и с тревогой.
***
Поздний вечер. Впереди ярко горит подбитая автомашина. Враг ведет минометный огонь. Он обходит наши колонны по сторонам, выбрасывает автоматчиков, строит засады. Беспрерывно пускает осветительные ракеты, посылает трассирующие пули, снаряды и мины, не давая передышки.
Переходим речушку, шаркая сапогами и колесами обоза по ее каменистому дну. Преодолеваем обрывистый берег.
***
Напрягая все силы, толкаем машины по скользкой, мокрой глине. Дорога выводит нас к зарослям и укрывает от врага. Скрипят повозки, фыркают лошади, громыхают машины. Молча идут бойцы. Вместе с военными едут гражданские подводы, сопровождаемые пожилыми мужчинами, увозящими женщин с детьми подальше от врага. Враг приутих, готовясь нанести новый удар. Батальон пробирается по лесным дорогам, преодолевая завалы. Лошади спотыкаются и падают, машины с ревом буксуют. Пересохшее горло смачиваем глотками жижи, собираемой пригоршнями или пилотками в колеях дороги. Только под утро (вероятно 5-го октября - прим. knigo_man) выбираемся из леса.
Перед нами просторное поле, появилось утреннее октябрьское солнце и обогревает промокших, измученных людей. От одежды, упряжи, промокшей в ночном пути от беспрестанного дождя, идет пар. Обоз с лошадьми и машинами свертывает влево на изгибающуюся дугой дорогу. Через деревню он спешит к другому массиву леса. Послышался гул. Всматриваемся в небо. Приближаются фашистские самолеты. Мы залегаем среди жнивья. Под гул моторов, завывание сирен сыплются бомбы. Вздымаются фонтаны земли, столбы смрадного черного дыма. Осколки металла разлетаются по сторонам. Поле покрывается воронками. Бойцы плотней прижимаются к земле. Снова вскакиваем и бежим, лишь бы укрыться от нападения с воздуха. Скрываемся в кустах оврага, в воде с осокой, в тени ската.
Гул моторов усиливается. Крылья с черно-белыми крестами зловеще проносятся над нами. Самолеты один за другим совершают все новые и новые заходы, пикируют, строчат из пулеметов по мечущимся людям.
Закрываем глаза, чтобы не видеть происходящее, затыкаем уши, чтобы ничего не слышать.
***
Перед заходом солнца достигаем леса и буквально падаем в сырую траву, на валежник. Командир роты Воробьев проверяет наличие людей в подразделении, техническое имущество.
- Предстоит еще тяжелый путь, все должно быть наготове, - внушает он, вытирая лицо пилоткой.
Я задерживаюсь на краю искореженного обстрелом и бомбами поля, с болью в сердце думая о жертвах вражеского налета. Появился командир автобата Иконников. Мы с ним направились в объятую пожаром деревню, куда свернули машины и подводы.
***
Обоз направили в лес, оставшихся в поле подобрали и на подводах доставили туда же. На опушке, направляясь к роте, встретились с Воробьевым. Иконников свернул к автобату. Прибыли подводы. Раненых перевязали, разместили на обоз с имуществом. В хмуром молчании расстаемся с мертвыми, похоронив их в общей могиле...
Наше движение возобновляется. В стороне, слева деревня Ухобичи. Обходим ее.
Враг стремился расколоть наше соединение. Дивизия оказалась оторванной от соседей. Надо было что-то предпринимать.
Сгущается темнота. Моросит нудный дождь. Выбираемся в поле с перекрестком дорог. Сплошное месиво грязи затрудняет продвижение. Люди сгрудились, не зная, по какой из дорог двигаться.
Сердито, негромко переговариваются бойцы, гудят машины. Под выкрики старшины подтягивается со стуком и скрипом обоз. Все нарушается, все перемешивается. Хаос, неразбериха. Люди чертыхаются, стараются разыскать своих.
- Пусть ведут куда-то. Нечего тут месить глину!..
Комбат Жучков и комиссар Листратов собирают своих, дают, необходимые указания.
Батальон связи решает двигаться прямо вдоль оврага. Показавшаяся за перелеском деревня Маклаки охвачена заревом пожара (уж не горящий ли полевой госпиталь медсанбата 173-й сд это был? - прим. knigo_man). Поравнялись с кустарником. Слева раздается автоматная очередь. По головным машинам застрочили пулеметы, взвились ракеты. При ярком свете начался минометный обстрел. Колонна батальона заметалась, первые два грузовика оказались подбитыми, застопорив движение остальных. Из первой машины выскочил Листратов и скомандовал:
- К бою!
Установленный на полуторке пулемет заработал. Связисты открыли огонь из винтовок по вражеской засаде. От контраста темноты и ракетных вспышек трудно было что-то разобрать: где свои, где противник. Вскоре пулемет замолк. Один из пулеметчиков убит, другой ранен. Комиссар Листратов рванул меня за плечо:
- А ну, давай на машину!
Он сам лег за пулемет, я подавал ленту.
- Так их!.. - скрипя зубами, зло произнес комиссар, усиленно нажимая на гашетку.
Вскоре пулемет как бы поперхнулся и смолк. Лента пустая, патронов нет.
- Эх!.. - с горечью обиды произнес военком и склонился на «максима». В это время его задела вражеская пуля. Поврежденным оказался и пулемет.
Пока вели огонь из пулемета, колонна батальона вместе с командиром Жучковым повернула на другой, обходной путь. Медлить было нельзя. Подобрали раненых. Вместе с ними на машине увезли и комиссара.
Наша группа оказалась отрезанной от основной колонны батальона. Под усиленным обстрелом врага мы пошли вправо от дороги, вниз по скату поля. Когда взлетали ракеты, мы падали на землю и замирали. Как только ракеты потухали, тут же вскакивали и бежали. То пригибаясь, то ползком продвигались по разжиженному дождем полю вниз, к оврагу. Роем летели трассирующие пули, из реактивных минометов огненными стрелами проносились над головами мины. Люди падали, оставаясь бездыханно лежать на сырой земле.
Осколком у меня перебило ремень полевой сумки. Только было попытался ее подобрать, летит раскаленная болванка мины, сливаюсь с землей. Взрыв - и разлетаются с писком осколки. Лицо в грязи, шея и руки в крови. Напрягая усилия, с трудом подбираюсь к сумке. Она оказалась изуродованной вместе с содержимым, среди которого был и бережно хранимый блокнот с зарисовками и записями. Отряхнув сумку от грязи, спрятал ее как самое дорогое под шинель за пазуху.
Вдали и вокруг взлетали немецкие ракеты. Где-то стонали раненые, заглушаемые обстрелом и шумом дождя. Кто-то поднимал голову или руку, пытаясь привстать, но тут же падал, распластавшись на поле, навсегда выбывая из строя живых. Но мы шли и шли. Спотыкались и падали, вставали и двигались, лишь бы не попадаться живыми в лапы фашистов.
Овраг с высокой травой осоки, мелким колючим кустарником. Учащенно бьется сердце. Нестерпимая боль в голове, во всем теле. Валимся на землю, чтобы хоть как-то отдышаться.
Обстрел затихает. Реже взлетают ракеты. В черноте ночи наступает мертвая тишина. Смочили горло болотной водой, перевязали двух раненых. Мне на шею и руку наложили повязки. Затыкаем под ремень намокшие полы шинелей и, держа наготове наганы и винтовки, продолжаем путь...."
Несмотря на некоторые условности, присущие любым воспоминаниям, отрывок дает общее представление о том, как части 173-й сд выходили из окружения. Судя по хронологии мемуара, бой произошел в ночь с 5 на 6 октября (хотя в точности датировки есть сомнения). Существует некоторая вероятность, что в одной из многочисленных колонн дивизии, выходивших из окружения той ночью, была и разыскиваемая нами батарея.
Версия ночного боя изначально не рассматривалась, хотя она дает вполне логичное объяснение почему батарея, попав под огонь немецкого разведбатальона, не была мгновенно сметена, а успела развернуться и произвести несколько залпов.
Впрочем это только версия.
(За фотографию спасибо ув.altyn73. По общей нумерации присвоим ей номер 15)
Четвертая часть работы посвящена одной из версий гибели батареи. Версии неподтвержденной документально, но тем не менее имеющей право на существование.
Данная версия связана с воспоминаниями Жаренова Александра Сергеевича, бывшего осенью 1941 года политруком одной из рот батальона связи 173-й стрелковой дивизии . В октябре он вместе со своим батальоном выходил из окружения в том же районе, что и погибшая батарея, а также был участником ситуации, в которой батарея вполне могла оказаться. Здесь будет приведен небольшой отрывок из воспоминаний, где описывается отступление и выход частей батальона из окружения, кое-где сокращенный за счет малоинтересных деталей (с полным текстом можно ознакомиться тут).
"Враг усиливает удары на земле и с воздуха. Спускающиеся сумерки озаряются заревом пожарищ. Горят деревни. Орудийный гул, стрекот пулеметов. С воем и свистом пролетают снаряды, с треском разрываются вокруг командного пункта. Крики, стоны раненых, горечь во рту от дыма. Противник теснит наши части.
Под вечер (вероятно 4-го октября - прим. knigo_man) батальон связи получает приказ на отход. Молча покидаем позиции. По мере удаления березовая роща, затянутая туманом и дымом, кажется силуэтом причудливо разбитой скалы. Первой продвигается артиллерия, прикрывая наш отход. Небо заволакивает свинцовыми тучами. Дождь. На сердце камень - мы отступаем...
-Надо отходить, чтобы сохранить силы, - говорят нам. Наша колонна медленно двигается. Идем по деревне Космачево. На улице толпятся жители - старые и малые. Они смотрят на нас хмуро и с тревогой.
***
Поздний вечер. Впереди ярко горит подбитая автомашина. Враг ведет минометный огонь. Он обходит наши колонны по сторонам, выбрасывает автоматчиков, строит засады. Беспрерывно пускает осветительные ракеты, посылает трассирующие пули, снаряды и мины, не давая передышки.
Переходим речушку, шаркая сапогами и колесами обоза по ее каменистому дну. Преодолеваем обрывистый берег.
***
Напрягая все силы, толкаем машины по скользкой, мокрой глине. Дорога выводит нас к зарослям и укрывает от врага. Скрипят повозки, фыркают лошади, громыхают машины. Молча идут бойцы. Вместе с военными едут гражданские подводы, сопровождаемые пожилыми мужчинами, увозящими женщин с детьми подальше от врага. Враг приутих, готовясь нанести новый удар. Батальон пробирается по лесным дорогам, преодолевая завалы. Лошади спотыкаются и падают, машины с ревом буксуют. Пересохшее горло смачиваем глотками жижи, собираемой пригоршнями или пилотками в колеях дороги. Только под утро (вероятно 5-го октября - прим. knigo_man) выбираемся из леса.
Перед нами просторное поле, появилось утреннее октябрьское солнце и обогревает промокших, измученных людей. От одежды, упряжи, промокшей в ночном пути от беспрестанного дождя, идет пар. Обоз с лошадьми и машинами свертывает влево на изгибающуюся дугой дорогу. Через деревню он спешит к другому массиву леса. Послышался гул. Всматриваемся в небо. Приближаются фашистские самолеты. Мы залегаем среди жнивья. Под гул моторов, завывание сирен сыплются бомбы. Вздымаются фонтаны земли, столбы смрадного черного дыма. Осколки металла разлетаются по сторонам. Поле покрывается воронками. Бойцы плотней прижимаются к земле. Снова вскакиваем и бежим, лишь бы укрыться от нападения с воздуха. Скрываемся в кустах оврага, в воде с осокой, в тени ската.
Гул моторов усиливается. Крылья с черно-белыми крестами зловеще проносятся над нами. Самолеты один за другим совершают все новые и новые заходы, пикируют, строчат из пулеметов по мечущимся людям.
Закрываем глаза, чтобы не видеть происходящее, затыкаем уши, чтобы ничего не слышать.
***
Перед заходом солнца достигаем леса и буквально падаем в сырую траву, на валежник. Командир роты Воробьев проверяет наличие людей в подразделении, техническое имущество.
- Предстоит еще тяжелый путь, все должно быть наготове, - внушает он, вытирая лицо пилоткой.
Я задерживаюсь на краю искореженного обстрелом и бомбами поля, с болью в сердце думая о жертвах вражеского налета. Появился командир автобата Иконников. Мы с ним направились в объятую пожаром деревню, куда свернули машины и подводы.
***
Обоз направили в лес, оставшихся в поле подобрали и на подводах доставили туда же. На опушке, направляясь к роте, встретились с Воробьевым. Иконников свернул к автобату. Прибыли подводы. Раненых перевязали, разместили на обоз с имуществом. В хмуром молчании расстаемся с мертвыми, похоронив их в общей могиле...
Наше движение возобновляется. В стороне, слева деревня Ухобичи. Обходим ее.
Враг стремился расколоть наше соединение. Дивизия оказалась оторванной от соседей. Надо было что-то предпринимать.
Сгущается темнота. Моросит нудный дождь. Выбираемся в поле с перекрестком дорог. Сплошное месиво грязи затрудняет продвижение. Люди сгрудились, не зная, по какой из дорог двигаться.
Сердито, негромко переговариваются бойцы, гудят машины. Под выкрики старшины подтягивается со стуком и скрипом обоз. Все нарушается, все перемешивается. Хаос, неразбериха. Люди чертыхаются, стараются разыскать своих.
- Пусть ведут куда-то. Нечего тут месить глину!..
Комбат Жучков и комиссар Листратов собирают своих, дают, необходимые указания.
Батальон связи решает двигаться прямо вдоль оврага. Показавшаяся за перелеском деревня Маклаки охвачена заревом пожара (уж не горящий ли полевой госпиталь медсанбата 173-й сд это был? - прим. knigo_man). Поравнялись с кустарником. Слева раздается автоматная очередь. По головным машинам застрочили пулеметы, взвились ракеты. При ярком свете начался минометный обстрел. Колонна батальона заметалась, первые два грузовика оказались подбитыми, застопорив движение остальных. Из первой машины выскочил Листратов и скомандовал:
- К бою!
Установленный на полуторке пулемет заработал. Связисты открыли огонь из винтовок по вражеской засаде. От контраста темноты и ракетных вспышек трудно было что-то разобрать: где свои, где противник. Вскоре пулемет замолк. Один из пулеметчиков убит, другой ранен. Комиссар Листратов рванул меня за плечо:
- А ну, давай на машину!
Он сам лег за пулемет, я подавал ленту.
- Так их!.. - скрипя зубами, зло произнес комиссар, усиленно нажимая на гашетку.
Вскоре пулемет как бы поперхнулся и смолк. Лента пустая, патронов нет.
- Эх!.. - с горечью обиды произнес военком и склонился на «максима». В это время его задела вражеская пуля. Поврежденным оказался и пулемет.
Пока вели огонь из пулемета, колонна батальона вместе с командиром Жучковым повернула на другой, обходной путь. Медлить было нельзя. Подобрали раненых. Вместе с ними на машине увезли и комиссара.
Наша группа оказалась отрезанной от основной колонны батальона. Под усиленным обстрелом врага мы пошли вправо от дороги, вниз по скату поля. Когда взлетали ракеты, мы падали на землю и замирали. Как только ракеты потухали, тут же вскакивали и бежали. То пригибаясь, то ползком продвигались по разжиженному дождем полю вниз, к оврагу. Роем летели трассирующие пули, из реактивных минометов огненными стрелами проносились над головами мины. Люди падали, оставаясь бездыханно лежать на сырой земле.
Осколком у меня перебило ремень полевой сумки. Только было попытался ее подобрать, летит раскаленная болванка мины, сливаюсь с землей. Взрыв - и разлетаются с писком осколки. Лицо в грязи, шея и руки в крови. Напрягая усилия, с трудом подбираюсь к сумке. Она оказалась изуродованной вместе с содержимым, среди которого был и бережно хранимый блокнот с зарисовками и записями. Отряхнув сумку от грязи, спрятал ее как самое дорогое под шинель за пазуху.
Вдали и вокруг взлетали немецкие ракеты. Где-то стонали раненые, заглушаемые обстрелом и шумом дождя. Кто-то поднимал голову или руку, пытаясь привстать, но тут же падал, распластавшись на поле, навсегда выбывая из строя живых. Но мы шли и шли. Спотыкались и падали, вставали и двигались, лишь бы не попадаться живыми в лапы фашистов.
Овраг с высокой травой осоки, мелким колючим кустарником. Учащенно бьется сердце. Нестерпимая боль в голове, во всем теле. Валимся на землю, чтобы хоть как-то отдышаться.
Обстрел затихает. Реже взлетают ракеты. В черноте ночи наступает мертвая тишина. Смочили горло болотной водой, перевязали двух раненых. Мне на шею и руку наложили повязки. Затыкаем под ремень намокшие полы шинелей и, держа наготове наганы и винтовки, продолжаем путь...."
Несмотря на некоторые условности, присущие любым воспоминаниям, отрывок дает общее представление о том, как части 173-й сд выходили из окружения. Судя по хронологии мемуара, бой произошел в ночь с 5 на 6 октября (хотя в точности датировки есть сомнения). Существует некоторая вероятность, что в одной из многочисленных колонн дивизии, выходивших из окружения той ночью, была и разыскиваемая нами батарея.
Версия ночного боя изначально не рассматривалась, хотя она дает вполне логичное объяснение почему батарея, попав под огонь немецкого разведбатальона, не была мгновенно сметена, а успела развернуться и произвести несколько залпов.
Впрочем это только версия.