отзывы
Отцыматери (после спектакля " Поколение гордости и славы"
Сходила в театр. Прорыдала все полтора часа. И сейчас не могу остановиться. Как сказала Люся « Это ты сопли размазывала по стенке?» Ви дмо она меня вдела со сцены) Люсечка, такая красивая и застенчивая. Когда она лежала среди кукол, видела как будто Юля. Я СиДЕЛА НА СТУПЕНЬКАХ любимого КнаМа таниного театра и меня накрывало океанскими волнами безумной жалости ко всем существам, которые смотрели на меня с экрана. Несчастные запуганные люди нашего города,.даже учительница умница Наталья Бояринцева (которую я знаю люблю) не верит в счастье. Не знает что оно есть. А хочет лишь покоя и воли. Я есть и меня нет! Вот так они себя чувствуют.Такая вселенская тоска накатывала когда девочка-трагическое перерождение Пелагеи Стрепетовой, пела грустную руссконародную песню с таким почти каменным лицом юной девушки, такая щемящая грусть к Люсе и ее дочечкам -куклам, рожденным нерожденным детишкам. . Какое у них будущее? захочет ли она все молодые женщины родить еще деток глядя на все это прошлое, ставшее опять настоящим. После слов Бояринцевой "Да какие комсомольцы- добровольцы? разве сюда кто-то ехал по доброй воле?" вспомнились рассказы мамы о вербовке на ДВ. Действительно они уехали не по доброй воле, а от страшного голода в 30 годы в Поволжье. Когда их «раскулачили», увели последнее- корову, кормившую шестерых детей и муку и даже яйца вместе с курицей . Конечно они за счастье посчитали вербовку на рыбзавод на Дальний Восток. ТАМ ИМ ДАВАЛИ РЫБУ ПО НОРМЕ. За сверх нормы украденную во время путины-расстрел! Заставляли закапывать в землю тонны рыбы, но нельзя было взять лишнее. Страшно. Могли сослать. По линии отца таже тема. Они скитались по приискам. Мыли золото руками тоже за еду. Бабушка закапала в землю Георгиевский орден и записные книжки своего отца. Боялась, живя в глухом месте далеко на Севере Читинской области. Кто то из родствен ков работал в милиции. Видимо это их спасло. Их не раскулачили. Родные мамы хватили большей нищетыи голодомора, так как жили ближе к Москве)Мама всегда вспомнала пока была у нее память, что ели листья и торфяные лепешки с мерзлой картошкой
Яркий эмоциональный фон документального Таниного шедевра (по другому она не может) наложлся на мою собственную жизнь .видеорассказы очевидцев- ровесников моих родителей стали живыми как будто это были живые люди, а не кино. такой эффект присутствия. особенно, когда ты знаешь этого человека. Камера то укрупняла, то замедляла жесты и слова. Вот я вижу, этот глухой дедушка на экране -мой отец. Потому что Таня моего отца также снимала на камеру, замедляя его поворот головы в сторону мамы. Он как бы плыл сквозь плотное время. Я чувствовала как время сжимается становится сгустком, тромбом из энергии и крови людей. Я понимаю, что хочу закрыть глаза убежать. Но делаю усилие смотрю. Я знаю что будет еще хуже, но должна пройти сквозь это очищении огнем времени. Но как выйти живой как из печкии, из мясорубки? Я понимаю, что все они наши отцыматери, как говорила бабушка. Я могу только плакать. Только слезы могут спасти. Я цепляюсь за них, захлебываясь собственными соплями. Как моя мама когда по утрам ее слюни становятся густыми она не может их отхаркать и кричит мне « Умираю, помоги те» Я помогаю ей. И немного завидую. Ибо я знаю, как помочь ей, но не знаю как можно помочь самой себе) Спасибо вам родненькие всем, кто делает такое искусство в этой немыслимо жесткой бесчеловечной сансаре. Не могу. Плачу, Таня. Если я умру, сожгите. Спасибо.
Ирина Харина
Сходила в театр. Прорыдала все полтора часа. И сейчас не могу остановиться. Как сказала Люся « Это ты сопли размазывала по стенке?» Ви дмо она меня вдела со сцены) Люсечка, такая красивая и застенчивая. Когда она лежала среди кукол, видела как будто Юля. Я СиДЕЛА НА СТУПЕНЬКАХ любимого КнаМа таниного театра и меня накрывало океанскими волнами безумной жалости ко всем существам, которые смотрели на меня с экрана. Несчастные запуганные люди нашего города,.даже учительница умница Наталья Бояринцева (которую я знаю люблю) не верит в счастье. Не знает что оно есть. А хочет лишь покоя и воли. Я есть и меня нет! Вот так они себя чувствуют.Такая вселенская тоска накатывала когда девочка-трагическое перерождение Пелагеи Стрепетовой, пела грустную руссконародную песню с таким почти каменным лицом юной девушки, такая щемящая грусть к Люсе и ее дочечкам -куклам, рожденным нерожденным детишкам. . Какое у них будущее? захочет ли она все молодые женщины родить еще деток глядя на все это прошлое, ставшее опять настоящим. После слов Бояринцевой "Да какие комсомольцы- добровольцы? разве сюда кто-то ехал по доброй воле?" вспомнились рассказы мамы о вербовке на ДВ. Действительно они уехали не по доброй воле, а от страшного голода в 30 годы в Поволжье. Когда их «раскулачили», увели последнее- корову, кормившую шестерых детей и муку и даже яйца вместе с курицей . Конечно они за счастье посчитали вербовку на рыбзавод на Дальний Восток. ТАМ ИМ ДАВАЛИ РЫБУ ПО НОРМЕ. За сверх нормы украденную во время путины-расстрел! Заставляли закапывать в землю тонны рыбы, но нельзя было взять лишнее. Страшно. Могли сослать. По линии отца таже тема. Они скитались по приискам. Мыли золото руками тоже за еду. Бабушка закапала в землю Георгиевский орден и записные книжки своего отца. Боялась, живя в глухом месте далеко на Севере Читинской области. Кто то из родствен ков работал в милиции. Видимо это их спасло. Их не раскулачили. Родные мамы хватили большей нищетыи голодомора, так как жили ближе к Москве)Мама всегда вспомнала пока была у нее память, что ели листья и торфяные лепешки с мерзлой картошкой
Яркий эмоциональный фон документального Таниного шедевра (по другому она не может) наложлся на мою собственную жизнь .видеорассказы очевидцев- ровесников моих родителей стали живыми как будто это были живые люди, а не кино. такой эффект присутствия. особенно, когда ты знаешь этого человека. Камера то укрупняла, то замедляла жесты и слова. Вот я вижу, этот глухой дедушка на экране -мой отец. Потому что Таня моего отца также снимала на камеру, замедляя его поворот головы в сторону мамы. Он как бы плыл сквозь плотное время. Я чувствовала как время сжимается становится сгустком, тромбом из энергии и крови людей. Я понимаю, что хочу закрыть глаза убежать. Но делаю усилие смотрю. Я знаю что будет еще хуже, но должна пройти сквозь это очищении огнем времени. Но как выйти живой как из печкии, из мясорубки? Я понимаю, что все они наши отцыматери, как говорила бабушка. Я могу только плакать. Только слезы могут спасти. Я цепляюсь за них, захлебываясь собственными соплями. Как моя мама когда по утрам ее слюни становятся густыми она не может их отхаркать и кричит мне « Умираю, помоги те» Я помогаю ей. И немного завидую. Ибо я знаю, как помочь ей, но не знаю как можно помочь самой себе) Спасибо вам родненькие всем, кто делает такое искусство в этой немыслимо жесткой бесчеловечной сансаре. Не могу. Плачу, Таня. Если я умру, сожгите. Спасибо.
Ирина Харина