Замолчать можно навсегда, не потеряв жизни
"Никакого иного оружия в арсенале Баха не было. А у Васьки - было.
Самое грозное из всех средств и самое коварное - язык."
Гузель Яхина "Дети мои"
Это тот редкий случай, когда мне совсем не интересно, что собой представляет (и из себя) Гузель Яхина, мне достаточно ее героев книги "Дети мои" - немого изнутри Баха, тоненькой и не выдержавшей новой жизни Клары, наглого маленького Васьки, спасшего мир, Анны - Анче...
Больше всего я думаю об Аньче. О девочке, которую выкормили козьим молоком ложечкой в мире, ограниченном стенами и дверями, позже садом и рекой. Я думаю о ней и представляю всех детей, что только можно представить, думаю о них, о том, что им нужно, кто им нужен... И оказывается, что начинающему жизнь человеку нужен язык - нужны слова, важно, что он будет слышать, нужны песни, любые звуки. О любви даже речи нет. Без любви новому человеку не выжить.
Очень интересная штука: когда начинаешь читать роман, то кажется, что все происходит в толстовские времена, потом читается как хорошая сказка с ведьмами и чудищами, потом как сказка, в которую мечтает попасть каждый, кто живет в большом городе и бесконечно работает, а толку от этого в лучшем случае чуть, - о чудесной жизни в большом доме, где все есть, в месте, где кроме тебя и до одури любимого человека никого нет и быть не может, потому что никто даже не догадывается о том, что в том месте может стоять дом и сад, и жизнь быть может быть там хоть какая-то, кроме звериной.
Потом книга превращается в загадку - быстрей-быстрей бы буквы побежали! Что ж за время такое описывается, что же за события там такие - война или революция; если война - то которая: первая или неужто вторая? Нет, революция! Гражданская война?
И тут же мысль такая интересная: нет, в такой мир человеку нельзя, в этот мир нельзя человеку. А куда? А как человеку от этого мира скрыться? А как человеку от человека скрыться? Мир чудовищен, а кто виноват? кто ж мир раскрасил такими мерзостями?
Хорошая книга. Выходит, до нее я ничего и не знала о немецком Поволжье. И нет здесь ничего того, чего бы мы уже не знали о Сталине, но тем не менее, он здесь отвратительно органичен...