День П
Раньше в день победы рождались слезы. Доставались с полок семейные альбомы, могилы зарастали цветами, поднимались рюмки за отцов и мужей. Везде слышался звон орденов. Настоящие награды звучат по-особому - в их звоне больше грусти, чем торжества. Ветераны пахли порохом на площадях - они всегда им пахли, даже в бане, а в их морщинах блестели воспоминания о павших друзьях. Праздник с мокрыми глазами. В этот день никто не хотел ничего повторить. Наоборот, все переполнялись надеждой, что кошмар больше не случиться и кормили голубей мира поминальным хлебушком.
Теперь в день победы рождается пафосный монстр. Уродливое чудовище, взращенное министерством воинственных зрелищ при государственном похоронном бюро. Жуткое создание со множеством лиц, раздутых от чувства величия. Похожее одновременно на восторженного идиота, увешанного словно елка полосатыми ленточками, и на испуганного ребенка в военной форме. Сидящий в танке-коляске ребенок кричит от дурного предчувствия, а гордая от глупости мамаша везет его, тем временем, на минные поля. Поля детского сада, школы, института. Где каждая сволочь, возомнившая себя воспитателем, будет учить, как нужно умирать за родину.
Впрочем, если присмотреться к чудовищу внимательней, понимаешь, что оно насквозь фальшивое. Этакая потемкинская деревня в космический век. А за железной ширмой из пушек, ракет и желания разбомбить весь мир, прячется дырявая фанера дешевых лозунгов. Искреннюю радость с привкусом горечи, заменили фальшивые гримасы. Поломанных на войне ветеранов, поменяли на дутых героев с тремя судимостями. Вместо звона боевых орденов, слышен шорох картонных медалей, а вместо голубей мира, кругом бродят раздутые от пушечного мяса стервятники. Из братских могил сделали алтари, из костей павших солдат - мощи. Теперь их носят каждый год фотографиями на полочках, не понимая, что «бессмертный полк» давно напоминает марш устрашения с факелами. От которых рано или поздно сгорит все вокруг.
В итоге, день памяти мертвых превратился в парад мертвецов. Выстраданный страшной войной пацифизм стал вне закона. Мирное чистое небо, за которое погибали деды и прадеды затянулось тучами похожими на бомбардировщик, а «самая миролюбивая церковь» увидела за его штурвалом архангела Михаила. Даже война уже не та мрачная старуха с длинной кровавой тенью. После «салона красоты на пороховой бочке» она стала привлекательной невестой. В кокетливой пилотке, в модной гимнастерке, с обещанием богатого приданного. Война весело флиртует с новыми женихами и гарантирует им брачное ложе размером с поле боя…
Однажды, один реальный ветеран, оставивший в окопе ногу, сказал мне:
- Не хочу вспоминать войну. Хотя и не могу забыть свет одного огонька. Как он пылал в ночи на окурке, зажатом губами оторванной головы.
Так вот, тот ветеран, прекрасно понимавший, что война не дорога в рай, а глубокая яма, заваленная трупами до краев, часто пил горькую, чтобы этот огонек, наконец, потух. Теперь его зажгли снова.