постмодернизм а-ля рюс и немного искусственно
В субботу я участвовал в очень странном, экстравагантном и несколько даже шизофреническом мероприятии под названием круглый стол “Код эпохи: возможна ли расшифровка?” в рамках одноименной выставки в музее Декоративно-прикладного искусства. Я ни в коем случае не хочу обижать никого из присутствующих, но сложилось впечатление, что говорили мы не просто на разных языках, а в принципе жили и существовали в разных мирах. Так что даже балагурство блестящего модератора - Гасана Гусейнова - временами нас не спасало.
Кто-то из сидящих в зале обозначил все происходящее “русским постмодернизмом”, и, похоже, так оно и было.
Вопрос, вынесенный на обсуждение, был сформулирован так: что такое современность и может ли современное искусство помочь нам понять мир, в котором мы живем.
Сначала выступила Алла Митрофанова, которая в программе Секацкого именуется кибертеоретиком (тоже хочу быть кибертеоретиком). Она очень хорошо рассказала про русский авангард, Дюшана и несколько произведений современного искусства. При этом свою речь она конструировала из психоаналитических штампов. Как я понял, современность - это когда субъект куда-то вытесняется. Или его вытесняют. Проблема психоаналитиков всегда состояла в том, что между двумя различными описаниями того, что происходит с их субъектами, нет никакой особой разницы, хотя любое звучит достаточно убедительно. Самый современный мыслитель, в общем, это Лакан. Митрофанова также сообщила, что ее очень интересует в этом контексте, как Елена Петровская, присутствующая тут же, интерпретирует соотношение Сорокина и Пастернака. Это, как оказалось, самый актуальный вопрос, который мы в этом составе можем разрешить, чтобы приблизиться к пониманию современности. Ну, хорошо.
Дальше слово дали зарубежному гостю, Майку Хентцу. Это был профи. Говорил короткими простыми, эмоциональными фразами, получая отклик в аудитории, в нужных местах делал паузы (и не только из-за синхронного перевода). Задавал провокационные вопросы, впрочем, видимо, дежурные. Вроде такого “Какой фильм сегодня мог бы заменить нам Библию?” - Mike, let me tell you, it would be a videogame. Проблема была - в гигантской пропасти между Хентцем и остальными выступающими, и по свободе держаться, и по внятности речи, и по ее адекватности в контексте того, что готовы услышать публика. Жуткая провинция мы все-таки, и вот белый человек приехал и сказал несколько слов на basic english. Говорил он, впрочем, не о том, о чем его спрашивали, а о свободе труда художника и оплате этого труда. И еще об очень важной теме: демократизации искусства в эпоху современных медиа, в частности Youtube.
Потом слово взяла Елена Петровская. Она сказала, что отвечать на вопрос о Сорокине и Пастернаке сейчас не готова. Она также отметила, что ей было бы очень интересно, что по этому поводу (о современности) думает Валерий. Во второй своей реплике она сказала, что никакой новой эпохи не наступило, а мы живем во времена постмодернизма. С 1967 года мир совсем не изменился, так-то.
Валерий Подорога сказал, что он разочарован в современном человеке. Что современность возможна лишь там, где есть историческое сознание, а его как раз у современного человека нет, и что они с Петровской и коллегами - люди подлинной современности - сейчас тяжело размышляют, нужно ли им вовсе проигнорировать те трагические события, которые происходят в мире, или же все-таки пытаться начать их объяснять. События одновременно трагические и малозначительные, и поэтому современность, которую Подорога определяет - в противовес здравому смыслу (здравый смысл вреден для философии) - в кантовском ключе как способность использовать собственный разум, короче говоря, вот такая современность сегодня исчезает.
Мимо Подороги маршируют разумные роботы, связанные в социальные сети, и все это залайкано в инстаграмме, но ничего не происходит. Сектор (какое все-таки прекрасное слово - сектор! держим оборону периметра по секторам и проч.) аналитической антропологии ИФ РАН хранит надменное молчание. К человеку все происходящее не имеет ни малейшего отношения. Человек с запасом описан в работах Ж. Деррида, Ж.-Л. Нанси, Ф. Джеймисона и других передовых отечественных мыслителей 90-ых годов прошлого века.
Я тоже там был и говорил какую-то ерунду про социальные сети, переизбыток современного в нашей жизни, и Pussy Riot как пример схватывания современным искусством сути современности. О том, как реагировал на мои слова Подорога, можно увидеть на фото.
Потом в дискуссию менторским довольно тоном вмешался куратор выставки Дмитрий Алексеев в оранжевом свитере. Он сделал Гусейнову строгий выговор: слишком много в ваших речах, друзья философы, политики. Мы, - сказал Алексеев, - недавно думали, может ли художник быть политиком, обсуждали, но к единому выводу не пришли. Так что молчать! - рявкнул куратор.
А Борис Кагарлицкий в последовавшей дискуссии сказал, что, с его точки зрения, искусство было в XIX веке, а теперь что-то другое, и называть это другое надо как-то совершенно иначе. Вот таким культурным консерватором выступил Кагарлицкий! Тут я совершенно потерял ориентацию в пространстве и начал думать о том, что параллельно “Логос” проводит круглый стол о порнографии.
Елена Петровская совершенно права: это все постмодернизм, черт его разбери. Мертвые велосипедисты или как их там.
Originally published at kmartynov.com. You can comment here or there.