Постгородское развитие. Д.Н. Замятин
https://iq.hse.ru/news/228086510.html
Привычные признаки традиционного города - «огороженность, четкая выделенность из окружающего пространства, защищенность, центральность», связи между местными сообществами - на современном этапе урбанистического развития не работают.
Город меняет очертания, расширяется и при этом дробится, теряет единство. Вместо единого пространства, единого времени (со-временности) появляется «сопространственность» - соседство очень разных территорий и сообществ.
Целостность общества в постгороде уже невозможна. Эта атомизация сегодня, в отличие от предыдущих эпох (того же модерна), кажется непреодолимой.
[Spoiler (click to open)]«Внешний антураж все возрастающей городской подвижности ... репрезентируемый, очевидно, и нарастанием избыточной визуальности, как бы противостоит одновременному нарастанию внутренних ... серых зон невидимости, не-визуальности». По словам исследователя, это параллельный «темный» поток скрытой экзистенциальности, «черный ящик», чей дискурс почти «не проникает на поверхность интенсивной урбанистической жизни».
Городские районы живут в разном историческом времени: есть архаичные (и их жители ностальгируют по прошлому), а есть суперсовременные. Есть перенаселенные спальные районы, а есть «нежилой» центр.
Возникла гетеротекстуальность. «В пределах городского пространства порождается множество текстов (романов, рассказов, повестей и пр.), которые никак не соприкасаются друг с другом», - поясняет эксперт. Единый дискурс уже нереален.
Горожане модерна вели оседлый образ жизни. Постгорожане исключительно мобильны. По сути, это новые кочевники, которые могут иметь несколько домов и курсировать между ними. Они меньше привязаны к месту, чем их предшественники, меньше «приговорены» к определенным социальным ролям. Эта принципиальная мобильность - постномадизм (новое кочевничество) - и есть структурообразующая особенность нового города.
Ментальные карты нового пространства, его субъективная топография важны в той же степени, что и объективный, реальный ландшафт. Ассоциации и смыслы, которые люди приписывают тем или иным местам (улицам, скверам, районам и пр.), значимы не менее, чем реальные географические характеристики.
Привычные признаки традиционного города - «огороженность, четкая выделенность из окружающего пространства, защищенность, центральность», связи между местными сообществами - на современном этапе урбанистического развития не работают.
Город меняет очертания, расширяется и при этом дробится, теряет единство. Вместо единого пространства, единого времени (со-временности) появляется «сопространственность» - соседство очень разных территорий и сообществ.
Целостность общества в постгороде уже невозможна. Эта атомизация сегодня, в отличие от предыдущих эпох (того же модерна), кажется непреодолимой.
[Spoiler (click to open)]«Внешний антураж все возрастающей городской подвижности ... репрезентируемый, очевидно, и нарастанием избыточной визуальности, как бы противостоит одновременному нарастанию внутренних ... серых зон невидимости, не-визуальности». По словам исследователя, это параллельный «темный» поток скрытой экзистенциальности, «черный ящик», чей дискурс почти «не проникает на поверхность интенсивной урбанистической жизни».
Городские районы живут в разном историческом времени: есть архаичные (и их жители ностальгируют по прошлому), а есть суперсовременные. Есть перенаселенные спальные районы, а есть «нежилой» центр.
Возникла гетеротекстуальность. «В пределах городского пространства порождается множество текстов (романов, рассказов, повестей и пр.), которые никак не соприкасаются друг с другом», - поясняет эксперт. Единый дискурс уже нереален.
Горожане модерна вели оседлый образ жизни. Постгорожане исключительно мобильны. По сути, это новые кочевники, которые могут иметь несколько домов и курсировать между ними. Они меньше привязаны к месту, чем их предшественники, меньше «приговорены» к определенным социальным ролям. Эта принципиальная мобильность - постномадизм (новое кочевничество) - и есть структурообразующая особенность нового города.
Ментальные карты нового пространства, его субъективная топография важны в той же степени, что и объективный, реальный ландшафт. Ассоциации и смыслы, которые люди приписывают тем или иным местам (улицам, скверам, районам и пр.), значимы не менее, чем реальные географические характеристики.