Ливни.
А когда наконец перестаёшь себе врать, происходит удивительное - ты вдруг открываешь в себе неиссякаемый источник энергии соло. И впервые в жизни становится абсолютно ясно, что ведёт всеми этими безумцами, которые бессильны были объяснить, как же можно ловить кайф в танце без партнёра, в одиночных поездках в горы и в холостяцком быте.
И вот ты уже несёшься на безумной совершенно скорости вниз по шоссе, не боясь разбиться вдребезги, потому что в этом потоке нет жизни и смерти, в нём и тебя самого то толком не существует - есть лишь энергия соло, которая сегодня приняла тебя в свои объятия, и ничто другое не может оказаться более важным в эту долю секунды, пахнующую влажным асфальтом и немножко - вечностью. И вот ты уже танцуешь как никогда, и удивляешься, как же ты раньше всего этого не чувствовал, и смеёшься всплывающим в памяти острым замечаниям преподавателей о халтуре - недотянутом носке или недоведённом движении. Потому что настоящий Танец всегда совершенен, просто ему невозможно научить, ибо подобно всем одушевлённым тайнам он сам выбирает, кому открыться, когда и по какому случаю, и сам взвешивает, готова ли к этому дару твоя душа.
И вот ты уже почтительно умолкаешь, прислушиваясь к себе, к своему телу, ибо сегодня оно говорит с тобой пронзительно ясно обо всём, что хранило в себе много лет, не зная, какой ждать от тебя реакции, и после ты, конечно, не вспомнишь и сотой доли, останется только ни с чем не сравнимое чувство Правды - солёной, горькой, но живой и трепещущей, как кудрявая волна светящегося сумеречного моря, наглотавшегося августовских звездопадов.
Моря, которое по-настоящему откроется лишь в том случае, если твой дом будет в тысяче ли отсюда.
Моря, к которому стоит идти.
И вот ты уже несёшься на безумной совершенно скорости вниз по шоссе, не боясь разбиться вдребезги, потому что в этом потоке нет жизни и смерти, в нём и тебя самого то толком не существует - есть лишь энергия соло, которая сегодня приняла тебя в свои объятия, и ничто другое не может оказаться более важным в эту долю секунды, пахнующую влажным асфальтом и немножко - вечностью. И вот ты уже танцуешь как никогда, и удивляешься, как же ты раньше всего этого не чувствовал, и смеёшься всплывающим в памяти острым замечаниям преподавателей о халтуре - недотянутом носке или недоведённом движении. Потому что настоящий Танец всегда совершенен, просто ему невозможно научить, ибо подобно всем одушевлённым тайнам он сам выбирает, кому открыться, когда и по какому случаю, и сам взвешивает, готова ли к этому дару твоя душа.
И вот ты уже почтительно умолкаешь, прислушиваясь к себе, к своему телу, ибо сегодня оно говорит с тобой пронзительно ясно обо всём, что хранило в себе много лет, не зная, какой ждать от тебя реакции, и после ты, конечно, не вспомнишь и сотой доли, останется только ни с чем не сравнимое чувство Правды - солёной, горькой, но живой и трепещущей, как кудрявая волна светящегося сумеречного моря, наглотавшегося августовских звездопадов.
Моря, которое по-настоящему откроется лишь в том случае, если твой дом будет в тысяче ли отсюда.
Моря, к которому стоит идти.