Предсмертный вздох
Саид Нафиси
Предсмертный вздох
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь. Побледневшее зимнее солнце напоминало умирающего человека, находящегося в предсмертной агонии при последнем издыхании. Было похоже на то, что Мариам со своим побледневшим лицом также клонилась к закату.
На том конце горизонта, на краю широкого неба, последние кровавые лучи заходящего солнца, наподобие раскалённых искр, вырывающихся из кузнечного горна, окрашивали воздух вокруг себя в шафрановый цвет.
Её щеки также окрасились - в кроваво-красный цвет. Солнце понемногу пряталось за полог горизонта, и было похоже на то, что солнце жизни Мариам также заходило.
Прошло несколько лет с тех пор, как её щёки от малокровия расстались с румянцем. Тегеранское солнце также, следом за Мариам, теперь теряло весь свой блеск и становилось бледным, как щёки Мариам. Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь. Её двухлетний ребёнок спал у неё на руках. Сон для детей - это вечный рай. Душа невинных может часами на полной свободе отдыхать в нём и спасаться от мучений, которым подвергаются голодные и обнажённые дети в начале жизни.
О ангелы чистоты, пребывающие в высшем мире и заключающие невинных детей в объятия любви, навечно вырывая их из рук угнетателей в человеческом облике! Вскоре Мариам своего милого сына вам вручит.
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь. Ни одна из дверей для неё не открылась. Она не услышала ни одного звука сострадания из-за этих дверей. Ни одна щедрая рука не появилась из-за них. Уже три дня, как она ничего не ела. И её невинный ребёнок тоже должен голодать вместе с матерью?
До каких пор может изливать слёзы любовь матери? Два маленьких чёрных глаза, которые украшают худое лицо, сколько могут вмещать в себе слёз?
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь. Нет! Ещё в одну дверь она не будет стучать! Перед другой дверью напротив этого дома она не остановится! Больше никому она не будет докучать! Она больше не будет нарушать чей-либо покой своим голосом, взывая к состраданию!
Она уселась на каменную скамью напротив ворот Шамирон. Из-за суровости холодной тегеранской зимы прохожих на улице становилось всё меньше. Три-четыре праздных человека, которые сидели напротив ворот, прислонившись к стене и наслаждаясь вечерним солнцем, теперь, когда солнце стало заходить, укрылись в кофейне напротив. Шторы в кофейне тоже опустились, и исчезла последняя надежда. Последнее окошко жизни также закрылось!
Прошло уже сорок дней зимы. За эти сорок дней Мариам так и не смогла приблизиться к огню. Её внутреннее тепло и сердце её сына уже использовали весь тот огонь, который Бог даровал им от природы, и теперь даже этот очаг потух и остыл. Если бы она была мужчиной, то она не была бы такой несчастной. Она могла бы укрыться в уголке кофейни или в богатой конюшне! Но молодая двадцатилетняя женщина, с двухлетним ребёнком, не сходящим с её рук, где она может укрыться? За исключением того места, куда она теперь направится?
Прошло уже сорок дней зимы. Эти сорок дней зимы напали на неё с большим холодом и с большой злобой, которая была у них в сердце. Разве в состоянии молодая двадцатилетняя женщина с двухлетним ребёнком так долго терпеть злобные нападки зимы?
Нет! Хватит! Может быть, зима протянется ещё сорок дней. Может быть, завтра она тоже будет целых шесть часов стучаться в каждую дверь. В конце концов, разве ей не надо будет провести завтрашний день так же, как сегодня, и просидеть в объятиях ветра и холода на той же скамье напротив ворот?
Нет! Хватит! До каких пор она сможет вести такую однообразную жизнь? До каких пор она сможет стучаться в каждую дверь?
Она думала об этом, когда испускала на улице последний вздох своей жизни и вручала холоду зимы последнее воспоминание о себе - этого двухлетнего мальчика, которого только что сморил сон.
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь! Наконец одна дверь для неё открылась! Может быть, она в раю. Я не знаю. Я только знаю, что в её освобождении было избавление!
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь! Наконец для неё открылась дверь мира вечности.
10 димох (1 января) 1302 года хиджры (1924 н.э.)
Предсмертный вздох
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь. Побледневшее зимнее солнце напоминало умирающего человека, находящегося в предсмертной агонии при последнем издыхании. Было похоже на то, что Мариам со своим побледневшим лицом также клонилась к закату.
На том конце горизонта, на краю широкого неба, последние кровавые лучи заходящего солнца, наподобие раскалённых искр, вырывающихся из кузнечного горна, окрашивали воздух вокруг себя в шафрановый цвет.
Её щеки также окрасились - в кроваво-красный цвет. Солнце понемногу пряталось за полог горизонта, и было похоже на то, что солнце жизни Мариам также заходило.
Прошло несколько лет с тех пор, как её щёки от малокровия расстались с румянцем. Тегеранское солнце также, следом за Мариам, теперь теряло весь свой блеск и становилось бледным, как щёки Мариам. Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь. Её двухлетний ребёнок спал у неё на руках. Сон для детей - это вечный рай. Душа невинных может часами на полной свободе отдыхать в нём и спасаться от мучений, которым подвергаются голодные и обнажённые дети в начале жизни.
О ангелы чистоты, пребывающие в высшем мире и заключающие невинных детей в объятия любви, навечно вырывая их из рук угнетателей в человеческом облике! Вскоре Мариам своего милого сына вам вручит.
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь. Ни одна из дверей для неё не открылась. Она не услышала ни одного звука сострадания из-за этих дверей. Ни одна щедрая рука не появилась из-за них. Уже три дня, как она ничего не ела. И её невинный ребёнок тоже должен голодать вместе с матерью?
До каких пор может изливать слёзы любовь матери? Два маленьких чёрных глаза, которые украшают худое лицо, сколько могут вмещать в себе слёз?
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь. Нет! Ещё в одну дверь она не будет стучать! Перед другой дверью напротив этого дома она не остановится! Больше никому она не будет докучать! Она больше не будет нарушать чей-либо покой своим голосом, взывая к состраданию!
Она уселась на каменную скамью напротив ворот Шамирон. Из-за суровости холодной тегеранской зимы прохожих на улице становилось всё меньше. Три-четыре праздных человека, которые сидели напротив ворот, прислонившись к стене и наслаждаясь вечерним солнцем, теперь, когда солнце стало заходить, укрылись в кофейне напротив. Шторы в кофейне тоже опустились, и исчезла последняя надежда. Последнее окошко жизни также закрылось!
Прошло уже сорок дней зимы. За эти сорок дней Мариам так и не смогла приблизиться к огню. Её внутреннее тепло и сердце её сына уже использовали весь тот огонь, который Бог даровал им от природы, и теперь даже этот очаг потух и остыл. Если бы она была мужчиной, то она не была бы такой несчастной. Она могла бы укрыться в уголке кофейни или в богатой конюшне! Но молодая двадцатилетняя женщина, с двухлетним ребёнком, не сходящим с её рук, где она может укрыться? За исключением того места, куда она теперь направится?
Прошло уже сорок дней зимы. Эти сорок дней зимы напали на неё с большим холодом и с большой злобой, которая была у них в сердце. Разве в состоянии молодая двадцатилетняя женщина с двухлетним ребёнком так долго терпеть злобные нападки зимы?
Нет! Хватит! Может быть, зима протянется ещё сорок дней. Может быть, завтра она тоже будет целых шесть часов стучаться в каждую дверь. В конце концов, разве ей не надо будет провести завтрашний день так же, как сегодня, и просидеть в объятиях ветра и холода на той же скамье напротив ворот?
Нет! Хватит! До каких пор она сможет вести такую однообразную жизнь? До каких пор она сможет стучаться в каждую дверь?
Она думала об этом, когда испускала на улице последний вздох своей жизни и вручала холоду зимы последнее воспоминание о себе - этого двухлетнего мальчика, которого только что сморил сон.
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь! Наконец одна дверь для неё открылась! Может быть, она в раю. Я не знаю. Я только знаю, что в её освобождении было избавление!
Уже шесть часов, как Мариам стучится в каждую дверь! Наконец для неё открылась дверь мира вечности.
10 димох (1 января) 1302 года хиджры (1924 н.э.)