Обжегшись на молоке
Обжегшись на молоке
В отделе появилась вакансия. Начальник дал объявление. Пришла по объявлению прекрасная еврейка, в которую я сразу влюбился. Размечтался, как мы будем с ней ходить вместе в столовую, гулять в обеденный перерыв по окрестностям. Сразу за институтом пологий спуск к Москве-реке, где в летнее время купались и загорали с некоторыми сотрудницами. Вдруг начальник заявляет, что не стал ее на работу брать. Почему? «Скажут, что развел тут кагал». Кто скажет? Неизвестно. В отделе кроме самого начальника евреев не было. Одна дополнительная еврейка погоды не сделает. А дело в том, что в 1953 была кампания против космополитов, и начальник, в ту пору студент последнего курса медвуза, попал под раздачу. Его стали песочить на собраниях, обвиняя в связи с организацией Джойнт. Он раньше и не слышал про такую. Дело пахло керосином. К счастью, в марте отдал черту душу лучший друг советских студентов-медиков. Кампания сама собой сдулась, но страх остался. Вместо еврейки взяли на работу новенькую другой национальности. Я ее сразу невзлюбил.
Однако надо сказать, что мои прекраснодушные мечтания всегда разбивались о суровую правду жизни. Скажем, приходит новенькая сотрудница. Сразу с ней заводятся отношения, находим сходные интересы, строим планы. На другой день замечаю, что появилась некая прохладность в новенькой. Откуда? Начинаю разузнавать. Оказывается, замужние тётки дамы сообщили ей, что я женат и у меня двое детей. Конечно, «женат и двое детей» крупный недостаток, но не преступление же! Я не синяя борода, жен и подруг не убиваю. Вот зачем вообще обо всем говорить? Наше всё считало: не всё ври, что знаешь! Промолчать они не могут. И так всегда. На работу же ходишь не просто отбывать время, а хочется удовольствие получить от общения с сотрудниками, мыслящими на одной волне с тобой. После такого подлого удара мы с новой сотрудницей просто остаемся друзьями. Я с половиной института в ранге друга. С некоторыми даже целуемся при встрече, но это символические формальные поцелуи, какие описывал Эразм в письме другу из Англии.
Вот это письмо:
Письмо Эразма Фавсту, поэту-лауреату
Здешние нимфы божественны ликом, нежны, ласковы, так что ты их запросто назвал бы стоящими выше самих Муз. К тому же здесь есть обычай, который невозможно перехвалить. Если куда придёшь, получаешь поцелуи, если уходишь, провожают поцелуями; возвращаешься, осыпают поцелуями, к тебе приходят, предлагают поцелуи, уходят от тебя, обмениваются поцелуями, встретишь кого-нибудь случайно, от души целуются; одним словом, куда бы ты ни двинулся, всё полно поцелуями. Если бы ты, Фавст, хоть однажды испробовал, сколь они нежны и сколь ароматны, то, конечно, пожелал бы отъехать из дома не на десять лет, как Солон, а до самой смерти остаться в Англии.
ERASMUS FAUSTO ANDRELINO POETAE LAUREATO
Nos in Anglia nonnihil promovimus. Erasmus ille, quem nosti, iam bonus propemodum venator est, eques non pessimus, aulicus non imperitus, salutat paulo blandius, arridet comius, et invita Minerva haec omnia. Tu quoque, si sapis, huc advolabis. Quid ita te iuvat 5
hominem tam nasutum inter merdas Gallicas consenescere? Sed retinet te tua podagra; ut ea te salvo pereat male. Quanquam si Britanniae dotes satis pernosses, Fauste, ne tu alatis pedibus huc accurreres; et si podagra tua non sineret, Daedalum te fieri optares. 10
Nam ut e plurimis unum quiddam attingam, sunt hic nymphae divinis vultibus, blandae, faciles, et quas tu tuis camenis facile anteponas. Est praeterea mos nunquam satis laudatus. Sive quo venis, omnium osculis exciperis; sive discedis aliquo, osculis dimitteris; redis, redduntur suavia; venitur ad te, propinantur suavia; disceditur abs te, dividuntur basia; occurritur alicubi, basiatur affatim; denique quocunque te moves, suaviorum plena sunt omnia. Quae si tu, Fauste, gustasses semel quam sint mollicula, quam fragrantia, profecto cuperes non decennium solum, ut Solon fecit, sed ad mortem usque in Anglia peregrinari. Cetera coram iocabimur; nam videbo te, spero, propediem.
Vale, ex Anglia. Anno M.CCCC.LXXXXIX.
В отделе появилась вакансия. Начальник дал объявление. Пришла по объявлению прекрасная еврейка, в которую я сразу влюбился. Размечтался, как мы будем с ней ходить вместе в столовую, гулять в обеденный перерыв по окрестностям. Сразу за институтом пологий спуск к Москве-реке, где в летнее время купались и загорали с некоторыми сотрудницами. Вдруг начальник заявляет, что не стал ее на работу брать. Почему? «Скажут, что развел тут кагал». Кто скажет? Неизвестно. В отделе кроме самого начальника евреев не было. Одна дополнительная еврейка погоды не сделает. А дело в том, что в 1953 была кампания против космополитов, и начальник, в ту пору студент последнего курса медвуза, попал под раздачу. Его стали песочить на собраниях, обвиняя в связи с организацией Джойнт. Он раньше и не слышал про такую. Дело пахло керосином. К счастью, в марте отдал черту душу лучший друг советских студентов-медиков. Кампания сама собой сдулась, но страх остался. Вместо еврейки взяли на работу новенькую другой национальности. Я ее сразу невзлюбил.
Однако надо сказать, что мои прекраснодушные мечтания всегда разбивались о суровую правду жизни. Скажем, приходит новенькая сотрудница. Сразу с ней заводятся отношения, находим сходные интересы, строим планы. На другой день замечаю, что появилась некая прохладность в новенькой. Откуда? Начинаю разузнавать. Оказывается, замужние тётки дамы сообщили ей, что я женат и у меня двое детей. Конечно, «женат и двое детей» крупный недостаток, но не преступление же! Я не синяя борода, жен и подруг не убиваю. Вот зачем вообще обо всем говорить? Наше всё считало: не всё ври, что знаешь! Промолчать они не могут. И так всегда. На работу же ходишь не просто отбывать время, а хочется удовольствие получить от общения с сотрудниками, мыслящими на одной волне с тобой. После такого подлого удара мы с новой сотрудницей просто остаемся друзьями. Я с половиной института в ранге друга. С некоторыми даже целуемся при встрече, но это символические формальные поцелуи, какие описывал Эразм в письме другу из Англии.
Вот это письмо:
Письмо Эразма Фавсту, поэту-лауреату
Здешние нимфы божественны ликом, нежны, ласковы, так что ты их запросто назвал бы стоящими выше самих Муз. К тому же здесь есть обычай, который невозможно перехвалить. Если куда придёшь, получаешь поцелуи, если уходишь, провожают поцелуями; возвращаешься, осыпают поцелуями, к тебе приходят, предлагают поцелуи, уходят от тебя, обмениваются поцелуями, встретишь кого-нибудь случайно, от души целуются; одним словом, куда бы ты ни двинулся, всё полно поцелуями. Если бы ты, Фавст, хоть однажды испробовал, сколь они нежны и сколь ароматны, то, конечно, пожелал бы отъехать из дома не на десять лет, как Солон, а до самой смерти остаться в Англии.
ERASMUS FAUSTO ANDRELINO POETAE LAUREATO
Nos in Anglia nonnihil promovimus. Erasmus ille, quem nosti, iam bonus propemodum venator est, eques non pessimus, aulicus non imperitus, salutat paulo blandius, arridet comius, et invita Minerva haec omnia. Tu quoque, si sapis, huc advolabis. Quid ita te iuvat 5
hominem tam nasutum inter merdas Gallicas consenescere? Sed retinet te tua podagra; ut ea te salvo pereat male. Quanquam si Britanniae dotes satis pernosses, Fauste, ne tu alatis pedibus huc accurreres; et si podagra tua non sineret, Daedalum te fieri optares. 10
Nam ut e plurimis unum quiddam attingam, sunt hic nymphae divinis vultibus, blandae, faciles, et quas tu tuis camenis facile anteponas. Est praeterea mos nunquam satis laudatus. Sive quo venis, omnium osculis exciperis; sive discedis aliquo, osculis dimitteris; redis, redduntur suavia; venitur ad te, propinantur suavia; disceditur abs te, dividuntur basia; occurritur alicubi, basiatur affatim; denique quocunque te moves, suaviorum plena sunt omnia. Quae si tu, Fauste, gustasses semel quam sint mollicula, quam fragrantia, profecto cuperes non decennium solum, ut Solon fecit, sed ad mortem usque in Anglia peregrinari. Cetera coram iocabimur; nam videbo te, spero, propediem.
Vale, ex Anglia. Anno M.CCCC.LXXXXIX.