Слезы.
Иногда я начинаю чувствовать этот мир особенно ярко. В эти моменты я снова могу мечтать. Будто рыболовная сеть вокруг моих жабр рвется, и я снова могу плыть против течения. В такое время появляется возможность покрутить головой, оценить обстановку, решить куда двигаться. А еще в такие моменты очень хочется плакать, но плакать я однажды разучился...
С детства всех мужчин учат, что бить женщин нельзя. Вообще учат слабых не обижать. Это правильно. Ну я так считаю. Меня женщины отучили плакать таким образом. Однажды, когда я был уже не совсем маленьким, но и совершенно не взрослым со мной приключилась странная история.
Ее звали так же как тебя... Мы были ровестниками, нам было по 12 лет. Это случилось на следующий год после смерти моего дяди. Лето. Жарко. Она - дочка священника, приехавшая отдыхать в резиденцию РПЦ в нашей деревне. Их семья каждый год приезжала сюда: отец, мать и три дочки.
Запахи лета. Трава. Я поднимаюсь по крутой лестнице, ведущей к дому - двухэтажному добротному котеджу директора меланжевого комбината, переданного после ряда мистических событий в его жизни церкви, а так же под давлением прокуратуры и рекетиров, что в 90-х было суть одно и то же. Ее отец встречает меня на крыльце. Длинные черные волосы, борода, он еще совсем молодой... Он спрашивает где мой папа. Я отвечаю, что на огороде, мы разговариваем с ним и вдруг я осознаю, что священик называет моим отцом - моего дядю. Вернее, он думает, что мой дядя - это мой отец. Я поправляю его. Меня спрашивают от чего он умер... "Алкоголизм," - сухо отвечаю я. Отвечаю сухо, но на глаза наворачивается слеза. Он уходит. Говорит, что должен помолиться за всех нас. И за дядю тоже.
Сам отец Евгений - человек очень интересный. Он - художник. При чем рисует он и правда очень хорошо. Мне всегда нравились его пейзажи. Это было искусство без пафоса. Рекреации нескольких школ города оформлены рукой отца Евгения. Каждый зарабатывает как может. Как он пришел к церкви, мне сказать трудно, знаю только, что был он когда-то отъявленным рокером, и даже старшую дочь его зовут так же как группу Кинчева.
Меня ведь отправляли в деревню практически на все лето. Я очень мало летом жил в городе. Дней 5 из всех 3-х месяцев, да меня и не тянуло. Единственное, в деревне был деффицит детей. Особенно не хватка ощущалась в моих ровестниках. Особенно мальчишек. Ну вот и приходилось либо целыми днями играть в футбол или ловить рыбу со старшими ребятами, надо отдать им должное, они никогда меня не обижали, а всегда наоборот - звали с собой. Либо таскаться с девчонками.
Надо признаться, что гулять с девочками мне не сильно нравилось. Во-первых: их было больше, а значит все наши игры были девчачьи. А Во-вторых: девочки очень конфликтный народ. Особенно сестры.
Обижать слабых нельзя. Я это хорошо усвоил. Однажды, в первом классе, за мою ногу зацепилась девочка. Зацепилась и упала. Больно ударилась. Мне стыдно до сих пор.
Но в тот летний день я разучился плакать. Мы поругались. Сильно. И средняя очень методично била меня сначала руками, разрывая рубашку, а затем хлестала меня какими-то камышами. Я не мог ответить. Мне было очень больно, но ударить ее - было нельзя. Я рыдал от бессилия. знакомо ли тебе чувство, когда ты совершенно не можешь управлять страшными событиями? это было оно. Я чувствовал, что меня унижают. Что меня бьет девчонка. Но ответить ей я не могу.
Я выл белугой. Рыдал навзрыд. И, видимо, именно в этот день выплакал все свои слезы. До сих пор восстанавливаю.
С детства всех мужчин учат, что бить женщин нельзя. Вообще учат слабых не обижать. Это правильно. Ну я так считаю. Меня женщины отучили плакать таким образом. Однажды, когда я был уже не совсем маленьким, но и совершенно не взрослым со мной приключилась странная история.
Ее звали так же как тебя... Мы были ровестниками, нам было по 12 лет. Это случилось на следующий год после смерти моего дяди. Лето. Жарко. Она - дочка священника, приехавшая отдыхать в резиденцию РПЦ в нашей деревне. Их семья каждый год приезжала сюда: отец, мать и три дочки.
Запахи лета. Трава. Я поднимаюсь по крутой лестнице, ведущей к дому - двухэтажному добротному котеджу директора меланжевого комбината, переданного после ряда мистических событий в его жизни церкви, а так же под давлением прокуратуры и рекетиров, что в 90-х было суть одно и то же. Ее отец встречает меня на крыльце. Длинные черные волосы, борода, он еще совсем молодой... Он спрашивает где мой папа. Я отвечаю, что на огороде, мы разговариваем с ним и вдруг я осознаю, что священик называет моим отцом - моего дядю. Вернее, он думает, что мой дядя - это мой отец. Я поправляю его. Меня спрашивают от чего он умер... "Алкоголизм," - сухо отвечаю я. Отвечаю сухо, но на глаза наворачивается слеза. Он уходит. Говорит, что должен помолиться за всех нас. И за дядю тоже.
Сам отец Евгений - человек очень интересный. Он - художник. При чем рисует он и правда очень хорошо. Мне всегда нравились его пейзажи. Это было искусство без пафоса. Рекреации нескольких школ города оформлены рукой отца Евгения. Каждый зарабатывает как может. Как он пришел к церкви, мне сказать трудно, знаю только, что был он когда-то отъявленным рокером, и даже старшую дочь его зовут так же как группу Кинчева.
Меня ведь отправляли в деревню практически на все лето. Я очень мало летом жил в городе. Дней 5 из всех 3-х месяцев, да меня и не тянуло. Единственное, в деревне был деффицит детей. Особенно не хватка ощущалась в моих ровестниках. Особенно мальчишек. Ну вот и приходилось либо целыми днями играть в футбол или ловить рыбу со старшими ребятами, надо отдать им должное, они никогда меня не обижали, а всегда наоборот - звали с собой. Либо таскаться с девчонками.
Надо признаться, что гулять с девочками мне не сильно нравилось. Во-первых: их было больше, а значит все наши игры были девчачьи. А Во-вторых: девочки очень конфликтный народ. Особенно сестры.
Обижать слабых нельзя. Я это хорошо усвоил. Однажды, в первом классе, за мою ногу зацепилась девочка. Зацепилась и упала. Больно ударилась. Мне стыдно до сих пор.
Но в тот летний день я разучился плакать. Мы поругались. Сильно. И средняя очень методично била меня сначала руками, разрывая рубашку, а затем хлестала меня какими-то камышами. Я не мог ответить. Мне было очень больно, но ударить ее - было нельзя. Я рыдал от бессилия. знакомо ли тебе чувство, когда ты совершенно не можешь управлять страшными событиями? это было оно. Я чувствовал, что меня унижают. Что меня бьет девчонка. Но ответить ей я не могу.
Я выл белугой. Рыдал навзрыд. И, видимо, именно в этот день выплакал все свои слезы. До сих пор восстанавливаю.