Сухмантий
У нежна у князя у Владимира
Было пированьице, почестен пир,
На многих князей, на бояр,
На российских могучих богатырей
И на всю поляницу залихватскую.
Красноватое солнышко на вечере,
Почестный пир идет на веселе;
Все на пиру пьяны-веселы,
Все на пиру порасхвастались:
Глуповатый хвастает юный супругой,
Сумасшедший хвастает золотой казной,
А умный хвастает старенькой мамой,
Сильный хвастаетсобственной силою,
Силою, ухваткой богатырскою.
За тым за столом за дубовыим
Посиживает богатырь Сухмантий Одихмантьевич,
Ничем-то он, молодец, не хвастает.
Солнышко Владимир стольнокиевский
По гридне столовой похаживает,
Желтоватыми кудерьками потряхивает,
Сам гласит таковы слова:
«Ай же ты, Сухмантий Одихмантьевич!
Что все-таки ты ничем не хвастаешь,
Не ешь, не пьешь и не кушаешь,
Белыя лебеди не рушаешь?
Али чара ти шла не рядобная,
Либо место было не по отчине,
Али запивоха надсмеялся ти?»
Воспроговорит Сухман Одихматьевич.
«Солнышко Владимир стольно-киевский!
Чара-то мне-ка шла рядобная,
А и место было по отчине,
Ну и запивоха не надсмеялся мне.
Похвастать - не похвастать добру молодцу:
Привезу для тебя лебедь белоснежную,
Белу лебедь заживо в руках,
Не ранену лебедку, не кровавлену».
Тогда Сухмантий Одихмантьевич
Скоро вставает на быстры ноги,
Приходит из гридни из столовыя
Во тую конюшенку стоялую,
Седлает он собственного добра жеребца,
Взимает палицу воинскую,
Взимает для пути, для дороженьки
Одно свое ножище-кинжалище.
Садился Сухмантий на добра жеребца,
Уезжал Сухмантий ко синю морю,
Ко тоя ко тихия ко заводи.
Как приехал ко первыя тихия заводи, -
Не плавают ни гуси, ни лебеди,
Ни сероватые малые утеныши.
Ехал ко другия ко тихия ко заводи, -
У тоя у тихия у заводи
Не плавают ни гуси, ни лебеди,
Ни сероватые малые утеныши.
Ехал ко третия ко тихия ко заводи, -
У тоя у тихия у заводи
Не плавают ни гуси, ни лебеди,
Ни сероватые малые утеныши.
Тут-то Сухмантий пораздумался:
«Как поехать мне ко славному городку ко Киеву,
Ко ласкову ко князю ко Владимиру,
Поехать мне - живу не бывать;
А поеду я ко матушке Непры-реке!»
Приезжает ко матушке Непры-реке,
Матушка Непра-река текет не по-старому,
Не по-старому текет, не как и раньше,
А вода с песком помутилася.
Стал Сухмантьюшка выспрашивати:
«Что же ты, матушка Непра-река,
Что все-таки ты текешь не по-старому,
Не по-старому текешь, не как и раньше,
А вода с песком помутилася?»
Испроговорит матушка Непра-река:
«Как же мне течи было по-старому,
По-старому течи, как и раньше,
Как за мной, за матушкой Непрой-рекой,
Стоит сила монгольская неправильная,
40 тыщей татаровей поганыих?
Мостят они мосты калиновы;
Деньком мостят, а ночкой я повырою, -
Из сил матушка Непра-река повыбилась».
Раздумался Сухмантий Одихмантьевич:
«Не честь-хвала мне молодецкая
Не отведать силы татарския,
Татарския силы, неверныя».
Направил собственного добра жеребца
Через тую матушку Непру-реку;
Его хороший жеребец проскочил.
Приезжает Сухмантий ко сыру дубу,
Ко сыру дубу крякновисту,
Выдергивал дуб со кореньями,
За вершинку брал, а с комля сок бежал,
И поехал Сухмантьюшка с дубиночкой.
Напустил он собственного добра жеребца
На тую ли на силу на монгольскую,
И начал он дубиночкой помахивати,
Начал татар поколачивати:
Махнет Сухмантьюшка - улица,
Отмахнет вспять - промежуточек,
И вперед просунет - переулочек.
Убил он всех татар поганыих.
Бежало три татарина поганыих,
Бежали ко матушке Непры-реке,
Садились под кусточки под ракитовы,
Направили стрелочки каленые.
Приехал Сухмантий Одихмантьевич
Ко той ко матушке Непры-реке, -
Пустили три татарина поганыих
Тыя стрелочки каленые Во его в бока во белоснежные;
Здесь Сухмантий Одихмантьевич
Стрелочки каленые выдергивал,
Совал в раны кровавые листочики маковы,
А 3-х татаровей поганыих
Убил своим ножищем-кинжалищем.
Садился Сухмантий на добра жеребца,
Припустил ко матушке Непры-реке,
Приезжал ко городку ко Киеву,
Ко тому двору княженецкому.
Привязал жеребца ко столбу ко точеному,
Ко тому кольцу ко золоченому,
Сам бежал во гридню во столовую.
Князь Владимир стольнокиевский
По гридне столовыя похаживает,
Желтыма кудерьками потряхивает,
Сам гласит таковы слова:
«Ай же ты, Сухмантий Одихмантьевич!
Привез ли ты мне лебедь белоснежную,
Белу лебедь заживо в руках,
Не ранену лебедку, не кровавлену?»
Гласит Сухмантий Одихмантьевич:
«Солнышко князь стольнокиевский!
Мне, дескать, было не до лебедушки:
А за той за матушкой Непрой-рекой
Стояла сила монгольская неправильная,
40 тыщей татаровей поганыих;
Шла же эта сила во Киев-град,
Мостила мосточки калиновы;
Они деньком мосты мостят,
А матушка Непра-река ночкой повыроет.
Напустил я собственного добра жеребца
На тую на силу на монгольскую,
Побил всех татар поганыих».
Солнышко Владимир стольнокиевский
Отдал приказ своим слугам верныим
Взять Сухмантья за белы руки,
Высадить молодца в глубок погреб,
А отправить Добрынюшку Никитинца
За тую за матушку Непру-реку -
Проведать заработки Сухмантьевы.
Седлал Добрыня добра жеребца,
И поехал молодец во чисто поле.
Приезжает ко матушке Непры-реке
И лицезреет Добрынюшка Никитинец -
Побита сила монгольская;
И лицезреет дубиночку-вязиночку,
У тоя реки разбитую на лозиночки.
Привозит дубиночку в Киев-град,
Ко ласкову князю ко Владимиру,
Сам гласит таково слово:
«Правдой хвастал Сухман Одихмантьевич:
За той за матушкой Непрой-рекой
Есть сила монгольская побитая,
40 тыщей татаровей поганыих;
И привез я дубиночку Сухмантьеву,
На лозиночки дубиночка облочкана».
Потянула дубина девяносто пуд.
Гласил Владимир стольнокиевский:
«Ай же, слуги мои верные!
Скоро идите в глубок погреб,
Взимайте Сухмантья Одихмантьевича,
Приводите ко мне на ясны глаза:
Буду его, молодца, жаловать-миловать,
За его услугу за величавую,
Городками его с пригородками,
Али селами со приселками,
Аль многочисленной золотой казной долюби».
Приходят его слуги верные
Ко тому ко погребу глубочайшему,
Сами молвят таковы слова:
«Ай же ты, Сухмантий Одихмантьевич!
Выходи со погреба со глубочайшего:
Желает тебя солнышко жаловать,
Желает тебя солнышко миловать
За твою услугу великую».
Выходил Сухмантий с погреба глубочайшего,
Выходил на далече-далече чисто поле,
И гласил молодец таковы слова:
«Не умел меня солнышко миловать,
Не умел меня солнышко жаловать,
А сейчас не видать меня во ясны глаза!»
Выдергивал листочки маковые
Со тыих с ран со кровавыих,
Сам Сухмантий приговаривал:
«Потеки, Сухман-река,
От моя от крови от горючия,
От горючия крови, от напрасныя!»