кусочек главы "Men and Boys" или "Мужчины и Мальчики" из Порнографии А. Дворкин.
Оригинал взят у momoko_chan в кусочек главы "Men and Boys" или "Мужчины и Мальчики" из Порнографии А. Дворкин.
Итак, перевод, кусочек главы "Men and Boys" или "Мужчины и Мальчики" из Порнографии А. Дворкин. Примерно треть того, что выложено на сайте, остальное после. А это выкладываю для получения конструктивной критики и самомотивации. Перевод, к слову, никак не связан с моей профессией, так что волнуюсь за качество текста.)
ссылка на английский текст вот: http://www.nostatusquo.com/ACLU/dworkin/PornMen&Boys2.html
под кат прошу за текстом русским:
И вот, Миллер возвращает нас к первому вопросу гуманизма. Что же такое Человек, в конце концов? - Норман Мейлер, Гений и Похоть: Путешествие по основным сочинениям Генри Миллера (Genius and Lust: A Journey Through the Major Writings of Henry Miller) - английское название на всякий пожарный))
С отвращением, обычным для всех феминисток, которые пытались учавствовать в так называемом гумазниме мужчин, только затем, чтобы узнать через горький опыт, что культура мужчин не разрешает честного женского участия, Вирджиния Вульф писала: «Я ненавижу маскулинную точку зрения. Я устала от их героизма, добродетели и чести. Я думаю, лучшее, что могут сделать мужчины - это не говорить больше про себя» (1). Мужчины утвердили за собою человеческую точку зрения: они ее авторы, они ею владеют. Мужчины это гуманисты, гуманизм, люди. Мужчины это насильники, обидчики, грабители, убийцы, те же самые мужчины - регилиозные пророки, поэты, герои, фигуры романтики, приключений, достижения, фигуры, облагороженные трагедией и поражением.
Мужчины завладели землей и называют ее Она. Мужчины разрушают Ее. У мужчин есть аэропланы, оружие, бомбы, отравляющие газы, оружие настолько извращенное и смертельное, что невозможно представить, обладая подлинно человечным воображением. Мужчины сражаются друг с другом и с Нею; женщины сражаются за то, чтобы быть допущенным в категорию «человек» в воображении и реальности. Мужчины должны сохранять категорию «человек» узкой, обусловенной их личными ценностями и деятельностью; женщины сражаются за то, чтобы изменить смысл, которым мужчины наделили мир, за то, чтобы трансформировать этот смысл за счет наполнения его женским опытом.
Мальчики рождены и выращены женщинами. На каком-то этапе, мальчики становятся мужчинами, они делают свое зрение более тусклым, чтобы исключить женщин.
Все дети видят вещи как живые. Как показывает работа Жана Пиже по психологии развития, дети слышат, как шепчет ветер и как плачет дерево. Как Бруно Баттельгейм описывает это: «для ребенка нет четкой линии, которая отделяла бы объекты и живые существа; и все, что обладает жизнью - обладает ею так же, как и мы» (2) Но взрослые мужчины обращаются с женщинами, и часто с девочками, и иногда с другими мужчинами, как с объектами. Взрослые мужчины уверены и искренни в своем восприятии взрослых женщин по большей части как объектов. Это восприятие женщин выходит за рамки сексуальной ориентации, политической философии, национальности, класса, расы и так далее. Как так получается, что ребенок-мальчик, чье чувство жизни настолько яркое, что оно наделяет человечностью солнце и камни, превращается во взрослого мужчину, кто не может предоставить и даже вообразить такой же человечности в женщине?
В «Диалектике секса» Шуламит Файрстоун (Shulamith Firestone) показывает, что у мальчика есть выбор: остаться лояльным к матери ,которая в реальности унижена, и не обладает авторитетом в противовес отцу, у нее нет возможности защитить ребенка от агрессии отца или от агрессии других взрослых мужчин; или стать мужчиной, тем кто обладает силой и правом на то, чтобы причинять боль, применять силу, использовать свою волю и силу над и против женщин и детей. Быть матерью - выполнять домашнюю работу - или быть отцом - носить большую палку. Быть матерью - быть тем, кого трахают - или быть отцом - трахать. У мальчика есть выбор. Мальчик выбирает стать мужчиной, потому что быть мужчиной лучше, чем быть женщиной.
Превращение в мужчину требует от мальчика научиться быть равнодушным к судьбе женщин. Это равнодушие требует, чтобы мальчик научился видеть женщин как объекты. Поэт, мистик, проповедник, чувствительный мужчина любого рода все еще услышит как шепчет ветер и плачут деревья. Но для него женщины будут молчаливы. Он научился быть глухим к звукам, знакам, шепотам и крикам женщин для того, чтобы находиться в альянсе с другими мужчинами в надежде на то, что они не будут обращаться с ним как с ребенком, который, как раз, принадлежит женщинам.
Мальчика, или его мать, запугивают, бьют и домогаются. Мальчик получает опыт мужской силы как ее жертва или как свидетель. Это поистине универсальное событие описано Джоном Столнбергом в эссе «Эротизм и Насилие в отношениях отца и сына»:
Мальчик будет свидетелем того, как отец проявляет насилие по отношению к своей жене - один или сто раз, достаточно, чтобы это случилось всего один раз, и мальчик будет наполнен ужасом и своей беспомощностью заступиться. Потом отец направит свой гнев на самого мальчика, неконтролируемая ярость, властность, которая идет, как кажется, из ниотукда, наказание, диспропорциональное любому нарушению правил которые для мальчика существовали - один или сто раз, достаточно, чтобы это случилось всего один раз, и мальчик будет в агонии думать почему мать не защитила его. С этого момента, доверие мальчика к матери распадается, и сын будет принадлежать своему отцу до конца жизни.
Мальчик стремится подражать отцу потому, что гораздо безопаснее быть таким, как отец, чем таким, как мать. Он учится запугивать или бить потому что мужчины могут и мужчины должны так поступать. Он диссоциирует себя с той беспомощностью, которую испытал, беспомощностью, на которую женские существа обречены как класс. Мальчик становится мужчиной усваивая поведение мужчин - настолько хорошо, насколько может.
Мальчик убегает, в мужественность(мужскую общность? manhood), в силу. Это его возможность, базирующаяся на социальной оценке его анатомии. Этот путь спасения является единственным, который для него открыт.
Но мальчик помнит, он всегда помнит, что однажды он был ребенком, близким к женщине в ее слабости, в ее потенциальных или реальных унижениях, в опасности перед лицом мужской агрессии. Мальчик должен построить мужскую идентичность, неприступный замок с непроницаемым рвом, так, что он теперь будет недоступен, неуязвим для памяти о своих истоках, для печальных или разъяренных призывов женщин, которых он оставил позади. Мальчик, независимо от выбранного стиля жизни, становится воинственным(военным?) в своей маскулинности, жестокости, упрямстве, твердости и отсутствии чувства юмора. Его страх мужчин превращается в агрессию против женщин. Он держит дистанцию между собою и женщинами непреодолимой, превращает женщин в ужасную Ее, или, как Симона де Бовуар называла это, Другого. Он учится быть мужчиной - мужчиной -поэтом, мужчиной - гангстером, профессиональным религиозным мужчиной , мужчиной-насильником, любым мужчиной - и первое правило маскулинности состоит в том, что, чем бы бы он был - женщины этим не являются. Он называет свою трусость героизмом и держит женщин ВНЕ - ВНЕ человечества (легендарного Человечества), ВНЕ своей сферы деятельности, какой бы она ни была, ВНЕ всего, что ценится, вознаграждается и вызывает доверие, даже ВНЕ сферы того, о чем он может беспокоиться и к чему может проявлять заботу. Женщины должны быть ВНЕ, потому что везде, где есть женщины, есть одно навязчивое живое воспоминание с кучей удушающих щупалец: он тот ребенок, бессильный против взрослого мужчины, он боится этого мужчину, он унижен этим мужчиной.
Мальчики становятся мужчинами, чтобы не стать жертвами по определению. Девочки стали бы мужчинами, если бы могли, потому что это означало бы Свободу От: свободу от изнасилований, чаще всего, свободу от непрерывных мелких оскорблений и насильственного обесценивания собтвенного я, свободу от ослабляющей экономической и эмоциональной зависимости к кому-то, свободу от мужской агрессии, направленной на женщин в интимных отношениях и через всю культуру.
Но мужская агрессия хищна. Она разливается наружу, не случайно, но намеренно. Существуют войны. Старшие мужчины создают войны. Старшие мужчины убивают мальчиков, создавая и финансируя войны. Мальчики воюют на войнах. Мальчики умирают на войнах. Старшие мужчины ненавидят их, потому что мальчики все еще носят запах женщины в себе. Война очищает, смывает женскую вонь. Кровь смерти, такая священная, такая почитаемая, превосходит кровь жизни, такую ненавидимую и оклеветанную. Те, кто переживут кровавую баню, больше никогда не будут рисковать проявлением эмпатии к женщинам, которую они испытывали в детстве, ибо будут бояться быть обнаруженными и наказанными: убитыми в этот раз мужскими бандами, которые существуют во всех сферах жизни, где выполняется мужской кодекс. Ребенок мертв. Мальчик стал мужчиной.
Итак, перевод, кусочек главы "Men and Boys" или "Мужчины и Мальчики" из Порнографии А. Дворкин. Примерно треть того, что выложено на сайте, остальное после. А это выкладываю для получения конструктивной критики и самомотивации. Перевод, к слову, никак не связан с моей профессией, так что волнуюсь за качество текста.)
ссылка на английский текст вот: http://www.nostatusquo.com/ACLU/dworkin/PornMen&Boys2.html
под кат прошу за текстом русским:
И вот, Миллер возвращает нас к первому вопросу гуманизма. Что же такое Человек, в конце концов? - Норман Мейлер, Гений и Похоть: Путешествие по основным сочинениям Генри Миллера (Genius and Lust: A Journey Through the Major Writings of Henry Miller) - английское название на всякий пожарный))
С отвращением, обычным для всех феминисток, которые пытались учавствовать в так называемом гумазниме мужчин, только затем, чтобы узнать через горький опыт, что культура мужчин не разрешает честного женского участия, Вирджиния Вульф писала: «Я ненавижу маскулинную точку зрения. Я устала от их героизма, добродетели и чести. Я думаю, лучшее, что могут сделать мужчины - это не говорить больше про себя» (1). Мужчины утвердили за собою человеческую точку зрения: они ее авторы, они ею владеют. Мужчины это гуманисты, гуманизм, люди. Мужчины это насильники, обидчики, грабители, убийцы, те же самые мужчины - регилиозные пророки, поэты, герои, фигуры романтики, приключений, достижения, фигуры, облагороженные трагедией и поражением.
Мужчины завладели землей и называют ее Она. Мужчины разрушают Ее. У мужчин есть аэропланы, оружие, бомбы, отравляющие газы, оружие настолько извращенное и смертельное, что невозможно представить, обладая подлинно человечным воображением. Мужчины сражаются друг с другом и с Нею; женщины сражаются за то, чтобы быть допущенным в категорию «человек» в воображении и реальности. Мужчины должны сохранять категорию «человек» узкой, обусловенной их личными ценностями и деятельностью; женщины сражаются за то, чтобы изменить смысл, которым мужчины наделили мир, за то, чтобы трансформировать этот смысл за счет наполнения его женским опытом.
Мальчики рождены и выращены женщинами. На каком-то этапе, мальчики становятся мужчинами, они делают свое зрение более тусклым, чтобы исключить женщин.
Все дети видят вещи как живые. Как показывает работа Жана Пиже по психологии развития, дети слышат, как шепчет ветер и как плачет дерево. Как Бруно Баттельгейм описывает это: «для ребенка нет четкой линии, которая отделяла бы объекты и живые существа; и все, что обладает жизнью - обладает ею так же, как и мы» (2) Но взрослые мужчины обращаются с женщинами, и часто с девочками, и иногда с другими мужчинами, как с объектами. Взрослые мужчины уверены и искренни в своем восприятии взрослых женщин по большей части как объектов. Это восприятие женщин выходит за рамки сексуальной ориентации, политической философии, национальности, класса, расы и так далее. Как так получается, что ребенок-мальчик, чье чувство жизни настолько яркое, что оно наделяет человечностью солнце и камни, превращается во взрослого мужчину, кто не может предоставить и даже вообразить такой же человечности в женщине?
В «Диалектике секса» Шуламит Файрстоун (Shulamith Firestone) показывает, что у мальчика есть выбор: остаться лояльным к матери ,которая в реальности унижена, и не обладает авторитетом в противовес отцу, у нее нет возможности защитить ребенка от агрессии отца или от агрессии других взрослых мужчин; или стать мужчиной, тем кто обладает силой и правом на то, чтобы причинять боль, применять силу, использовать свою волю и силу над и против женщин и детей. Быть матерью - выполнять домашнюю работу - или быть отцом - носить большую палку. Быть матерью - быть тем, кого трахают - или быть отцом - трахать. У мальчика есть выбор. Мальчик выбирает стать мужчиной, потому что быть мужчиной лучше, чем быть женщиной.
Превращение в мужчину требует от мальчика научиться быть равнодушным к судьбе женщин. Это равнодушие требует, чтобы мальчик научился видеть женщин как объекты. Поэт, мистик, проповедник, чувствительный мужчина любого рода все еще услышит как шепчет ветер и плачут деревья. Но для него женщины будут молчаливы. Он научился быть глухим к звукам, знакам, шепотам и крикам женщин для того, чтобы находиться в альянсе с другими мужчинами в надежде на то, что они не будут обращаться с ним как с ребенком, который, как раз, принадлежит женщинам.
Мальчика, или его мать, запугивают, бьют и домогаются. Мальчик получает опыт мужской силы как ее жертва или как свидетель. Это поистине универсальное событие описано Джоном Столнбергом в эссе «Эротизм и Насилие в отношениях отца и сына»:
Мальчик будет свидетелем того, как отец проявляет насилие по отношению к своей жене - один или сто раз, достаточно, чтобы это случилось всего один раз, и мальчик будет наполнен ужасом и своей беспомощностью заступиться. Потом отец направит свой гнев на самого мальчика, неконтролируемая ярость, властность, которая идет, как кажется, из ниотукда, наказание, диспропорциональное любому нарушению правил которые для мальчика существовали - один или сто раз, достаточно, чтобы это случилось всего один раз, и мальчик будет в агонии думать почему мать не защитила его. С этого момента, доверие мальчика к матери распадается, и сын будет принадлежать своему отцу до конца жизни.
Мальчик стремится подражать отцу потому, что гораздо безопаснее быть таким, как отец, чем таким, как мать. Он учится запугивать или бить потому что мужчины могут и мужчины должны так поступать. Он диссоциирует себя с той беспомощностью, которую испытал, беспомощностью, на которую женские существа обречены как класс. Мальчик становится мужчиной усваивая поведение мужчин - настолько хорошо, насколько может.
Мальчик убегает, в мужественность(мужскую общность? manhood), в силу. Это его возможность, базирующаяся на социальной оценке его анатомии. Этот путь спасения является единственным, который для него открыт.
Но мальчик помнит, он всегда помнит, что однажды он был ребенком, близким к женщине в ее слабости, в ее потенциальных или реальных унижениях, в опасности перед лицом мужской агрессии. Мальчик должен построить мужскую идентичность, неприступный замок с непроницаемым рвом, так, что он теперь будет недоступен, неуязвим для памяти о своих истоках, для печальных или разъяренных призывов женщин, которых он оставил позади. Мальчик, независимо от выбранного стиля жизни, становится воинственным(военным?) в своей маскулинности, жестокости, упрямстве, твердости и отсутствии чувства юмора. Его страх мужчин превращается в агрессию против женщин. Он держит дистанцию между собою и женщинами непреодолимой, превращает женщин в ужасную Ее, или, как Симона де Бовуар называла это, Другого. Он учится быть мужчиной - мужчиной -поэтом, мужчиной - гангстером, профессиональным религиозным мужчиной , мужчиной-насильником, любым мужчиной - и первое правило маскулинности состоит в том, что, чем бы бы он был - женщины этим не являются. Он называет свою трусость героизмом и держит женщин ВНЕ - ВНЕ человечества (легендарного Человечества), ВНЕ своей сферы деятельности, какой бы она ни была, ВНЕ всего, что ценится, вознаграждается и вызывает доверие, даже ВНЕ сферы того, о чем он может беспокоиться и к чему может проявлять заботу. Женщины должны быть ВНЕ, потому что везде, где есть женщины, есть одно навязчивое живое воспоминание с кучей удушающих щупалец: он тот ребенок, бессильный против взрослого мужчины, он боится этого мужчину, он унижен этим мужчиной.
Мальчики становятся мужчинами, чтобы не стать жертвами по определению. Девочки стали бы мужчинами, если бы могли, потому что это означало бы Свободу От: свободу от изнасилований, чаще всего, свободу от непрерывных мелких оскорблений и насильственного обесценивания собтвенного я, свободу от ослабляющей экономической и эмоциональной зависимости к кому-то, свободу от мужской агрессии, направленной на женщин в интимных отношениях и через всю культуру.
Но мужская агрессия хищна. Она разливается наружу, не случайно, но намеренно. Существуют войны. Старшие мужчины создают войны. Старшие мужчины убивают мальчиков, создавая и финансируя войны. Мальчики воюют на войнах. Мальчики умирают на войнах. Старшие мужчины ненавидят их, потому что мальчики все еще носят запах женщины в себе. Война очищает, смывает женскую вонь. Кровь смерти, такая священная, такая почитаемая, превосходит кровь жизни, такую ненавидимую и оклеветанную. Те, кто переживут кровавую баню, больше никогда не будут рисковать проявлением эмпатии к женщинам, которую они испытывали в детстве, ибо будут бояться быть обнаруженными и наказанными: убитыми в этот раз мужскими бандами, которые существуют во всех сферах жизни, где выполняется мужской кодекс. Ребенок мертв. Мальчик стал мужчиной.